В предыдущих книгах немало страниц посвящено Гапурову, свыше тридцати лет состоявшему на руководящей партийной и советской работе, из них – шестнадцать первым секретарём ЦК КПТ.
Столь долгое пребывание человека в руководящих сферах, всегда ли свидетельствует о его незаурядности, выдающихся организаторских способностях и что такой, наконец, незаменим? В жизни немало примеров, когда на юру дольше всех удерживаются хитроумные и изворотливые или серые, весьма посредственные типы, которых трезвые люди не принимают всерьёз. И на свою же голову. Гапуров же так долго в руководящем кресле просидел лишь благодаря своей безликости, безропотности, не имевшего своего собственного «я». По рассказам тех, кто близко знал его, таким он был всегда, какую бы должность ни занимал. Но любопытно, у него хватало понимания, что сам он человек недалёкого ума. Даже будучи первым секретарем, он не гнушался роли мальчика на «побегушках» у Рыкова, чьё мнение для партийного аппарата и государственных структур было решающим. Старых партийных работников, знавших Гапурова еще молодым, первым секретарем ЦК комсомола, удивляла вечно застывшая на его лице угодливая улыбка, а когда его подзывали или обращались к нему зачем-либо, он бросался чуть ли не сломя голову. Высокий, крупный, по знаку старших по должности, он бегом устремлялся на зов, что на него было жалко смотреть. Ему нередко замечали: «Зачем же бегом? Можно и шагом» - «Если аксакалы зовут, надо только бегом». Несмотря на услужливость, он был себе на уме: долгие годы он обрёл богатый опыт безошибочно определять, откуда дует ветер, кому оказать услугу, пред кем склонить голову.
Обидно, но чаще всего гонимы и преследуемы верные долгу, талантливые личности, к примеру, такие как Ш. Батыров, Б. Овезов, К. Сахатмурадов. И век их короток и тот они отдают без остатка служению народу. По всей вероятности, в такой несправедливости повинна не только существующая социальная система, но и сформировавшийся в силу исторических обстоятельств, на определенном отрезке времени, менталитет племени, рода.
Абды Кулиев пишет: «Он (Гапуров) пользовался авторитетом и уважением среди населения страны. Его приглашали на свадьбы, юбилеи, торжества как аксакала (старейшину) и он, по возможности, принимал эти приглашения, приходил на похороны и поминки».
При всём глубоком уважении к памяти моего покойного друга, не могу согласиться с ним. Во-первых, приглашения у туркмен заведено принимать всем, даже руководителям высокого ранга. Это святой обычай: «Приглашают, не ленись, иди, а куда не зовут, чтобы там твоего и духа не было».
Во-вторых, освобождённый от должности Гапуров, волей-неволей заделался свадебным генералом. Надо ж человеку чем-то заняться. Многих подкупало то, что он, даже находясь у власти, не отказывался от застолий – будь-то садака-поминки или той-семейное торжество – тем самым легко завоёвывая авторитет. И вообще он был эдаким улыбчивым, добреньким дядей, создавая видимость человека отзывчивого, чуткого – лишь на словах. Как-то Берды Кербабаев, отозвался о Гапурове: «Он из тех, что может ватой обезглавить человека».
В-третьих, Абды Кулиев до того, как стать министром иностранных дел в правительстве Ниязова работал в Академии наук, в качестве научного сотрудника, а затем долгое время находился за рубежом и он, естественно, не мог близко знать Гапурова, чтобы судить о нём. Разве что понаслышке? Мне же, пребывая на руководящих должностях, а также собкором «Правды», членом ЦК КПТ, депутатом Верховного Совета Туркменистана, участвуя на заседаниях бюро ЦК и, наконец, назначенный в аппарат ЦК Компартии руководителем одного из его отделов, пришлось лично общаться с Гапуровым и его близким окружением.
В самом аппарате ЦК его не принимали всерьез, как многие его сотрудники, так и министры, руководители республиканского масштаба норовили попасть на приём к Рыкову, зная, что Гапуров сам не решает многие вопросы, требующие безотлагательного разрешения. На бюро нередко возникали ситуации, когда Рыков молча или вслух отвергал предложение Гапурова и члены бюро принимали сторону второго секретаря, игнорируя, таким образом, соображение первого. Как мог такой лидер пользоваться «авторитетом и уважением» народа? …Гапуров нередко выступал на пленумах, активах, но всегда по бумажке. Стоило потерять строку в тексте, начинал заикаться, пот лил с него градом – он не промокал его платком, а вытирал, не только с лица и шеи, столь усердно, норовя запустить руку под мышку – и, наконец, отыскав потерянную строку, старался больше не поднимать голову от написанного, столь добросовестно подготовленного работниками аппарата. Мне приходилось писать отдельные фрагменты для его доклада, но однажды секретарь ЦК по идеологии Мая Моллаева предложила мне подготовить сценарий встречи Гапурова с областным партийным активом.
Требовалось детально изложить на бумаге, как он сходит с машины, здоровается с встречающими, что им говорит, затем проходит в зал заседания, садится за стол президиума и т. д. Словом, сценарий предписывал все его действия, начиная с доклада и кончая тем, как в сопровождении руководителей области и комиссара (так значился его личный телохранитель) покидает зал … Каюсь, я не предусмотрел единственное, его путь туда, куда царь пешком ходит, ибо не мог предусмотреть, появится ли у него такое желание?.. Тем более на этот счёт и Мая Моллаева указания не дала…
Слушателей всегда коробила туркменская речь Гапурова, с каким-то чужеродным акцентом, и он предпочитал выступать на русском языке, хотя и тут он был, мягко говоря, далёк от совершенства.
…Родина Мухамметназара – Лебапский велят – это бывшая Чарджоуская область, а он сам из села имени Халтурина Чарджоуского района, представляющий один из наиболее пёстрых ареалов родо-племенного расселения туркмен. Абды Кулиев пишет: «считается, что Гапуровы принадлежат к племени эрсары(?)». Шохрат Кадыров иного мнения: «По одной из версий из туркменского племени араб (?)». На самом же деле, по свидетельству его близкого друга детства, секретаря ЦК, председателя Комитета народного контроля Астана Ишанкулиева, Мухамметназар, как и Астан – узбек. Дело, конечно, не в национальности. Главное, быть человеком. Но, когда скрывают свою национальную принадлежность, которой всякий честный человек должен гордиться, это как-то дурно пахнет. Тем более, если им является высокое должностное лицо, призванное казать людям пример.
На поверку оказывается, что среди тех, кто «делал карьеру» подобные факты сплошь и рядом. Даже сам Л. И. Брежнев грешен этим недугом. До начала 50-х годов в автобиографиях, во всех анкетах по учёту кадров, заполненных собственноручно, указывал, что он – «украинец». Все, кто приезжал в Москву и попадал в высшие органы КПСС, разом становились «русскими». Так, на ХХII съезде партии (1961) Ф. Р. Козлов поставил в укор Аверкию Аристову, что тот «почему-то скрывал, что он не русский, а татарин». (См. Н. Зенькович, Элита. Энциклопедия биографий. М. 2004).
«Если все прыгают, должна прыгать и черепаха», – говорят персы. Стал «русским» и «туркменский» татарин (правда, из крещенных) Виктор Михайлович Переудин – в 1975-1981 годах второй секретарь ЦК КПТ. Кстати, доморощенный, а не присланный Москвой, своей карьерой во многом обязанный Гапурову, долгое время проработавшие вместе в Чарджоу, и удивительно очень похожие во всём друг на друга, потому и прозванные «два сапога – пара». И такого, как ни странно, перевели в аппарат ЦК КПСС. Во всех справочниках, вышедших в республике, а также в многотомной Туркменской Советской Энциклопедии (ТСЭ) помещены биографические сведения обо всех без исключения, секретарях и заведующих отделами ЦК, даже о тех, кто работал позже Переудина. А вот о нём никаких сведений обнаружить мне не удалось. Нет о нём ни единой строчки и в энциклопедических изданиях Ш. Кадырова, кроме того, что лишь единожды упоминаются годы его работы в Туркменистане. Стоит позавидовать умению конспирации партийного работника, которому, наверное, было спокойнее и удобнее, чтобы о нем меньше знали. Зато эти правила не соблюдала его, мягко говоря, словоохотливая супруга Тамара Касимова, не таившая истинное происхождение своего высокопоставленного мужа. Сама же она истинная татарка.
Став первым лицом, Гапуров развернул открытое наступление на текинскую группировку, а властные структуры буквально отдал выходцам из Чарджоу, которых почему-то в народе прозвали «шотландцами». В 1971 году в своём рабочем кабинете застрелился министр юстиции ахалец Ата Аймамедов, накладывал на себя руки, но неудачно, секретарь ЦК по промышленности текинец Бяшим Гельдыев. Вынудили пойти в отставку секретаря ЦК по идеологии Чары Атаева, председателя Совета министров Ораза Оразмухаммедова, работников, несомненно, сильных, знающих своё дело.
«Этническое многообразие антитекинской оппозиции было настолько велико, - пишет Шохрат Кадыров, - что Гапуров, не боясь быть уличённым в клановости, добивается назначения на пост главы правительства Б. Язкулиева из северного региона ТССР (из племени гарадашлы – Р.Э.) и марыйской евротуркменки… М. Моллаевой на пост секретаря ЦК по идеологии (мать её родом из Чарджоу – Р.Э.) За земляком Гапурова Азимовым (активным борцом с текинской гегемонизацией со времен Батырова) сохраняется пост президента АН ТССР, который он получил ещё при Овезове. Рядом с йомудом А. Клычевым появляется Р. А. Базарова – землячка Гапурова».
Вскоре на партийном горизонте возникает амбициозная фигура Мергена Атаевича Чарыева, тоже чарджоуского происхождения, выдвинутого на пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству. Человека с большим самомнением. У таких, как говорится, больше амбиций, нежели амуниций Я невольно сравнивал его с покойным Клычдурды Сахатмурадовым – небо и земля. Чарыев не знал туркменского языка, хотя имел образование аграрника. А какой из него руководитель, если он не мог общаться с дайханами, из коих не все владели русским языком. Став секретарем ЦК, он на первых порах приезжал в село с заготовленным докладом на русском языке, кое-где даже выступил при гробовом молчании слушателей. Его никто не освистал, даже не выразил недовольства - такой уж покладистый туркменский дайханин - но секретарю райкома кто-то из активистов не без иронии посоветовал: «Следующий раз приезжайте с каким-нибудь иранцем, смотришь, народ хоть персидскому языку выучится. А то новый секретарь ЦК, хоть и обличием туркмен да ни на родном, ни на русском, ни бе, ни ме, ни кукареку…».
Гапуров до своего назначения на пост председателя Совета министров – это было при Овезове – экономической, хозяйственной работой не занимался, он не имел для этого специального образования, замечает Ш. Кадыров. Он ни в коей мере не мог сравниться с Овезовым и Бабаевым, которые отличались богатым опытом хозяйственников. Но и с историком Батыровым у Гапурова тоже ничего не было общего. Словом, первое лицо республики не выделялось ни экономическими, ни гуманитарными знаниями. У него за спиной не было даже партийной школы, которой так козыряли иные партийные деятели. Не абсурдно ли, что такой человек стоял во главе республики? «Если Ш. Батыров был националистом с уклоном в текинский гегемонизм, то Гапуров являлся ярым противником и того и другого. Это устраивало Москву». А по-моему, мой друг Шохрат, в данном случае, явно переоценивает Гапурова. Насколько я знаю натуру этого человека, ему было всё, как говорится, до лампочки. Он всегда был только за себя и еще раз за себя! Это свойственно людям без роду и племени. А клан он формировал тоже лишь с заботой о себе, который поможет удержаться на плаву и защитит от всех потрясений и неурядиц.
«Степень зрелости (вернее, незрелости – Р.Э.) национального самосознания туркмен, достигнутая к завершению Гапуровым расправы над своими текинскими оппонентами, – продолжает Ш. Кадыров, – демонстрирует молчаливое признание туркменами Конституции ТССР 1978 года, в которой отсутствовала статья о государственном туркменском языке… В республиках Закавказья (особенно Грузии) население, а затем номенклатура, открыто потребовали от Москвы включения этой статьи в конституции своих республик и добились этого».
Думается мне, и не без основания, будь в ту пору во главе Туркменистана Шаджа Батыров или Балыш Овезов, они непременно возвысили бы свой голос в защиту туркменского языка и добились бы его признания в качестве – государственного. Гапурову же решиться на такое маку не хватило. Как говорится, не тот коленкор!
В 70-80-х годах даже незрячий мог заметить, что многие министерства, республиканские организации возглавляли в основном выходцы из Чарджоу. Гапуров и его близкое окружение проводили ту же кадровую политику – опору на представителей своего клана – что и предшественники. Ничего нового. Однако Гапурова отличала сверх осторожность, граничившая с трусостью, которая, видимо, подсказывала, что его могут обвинить в местничестве, в необъективности в подборе кадров, и тогда он пускался на ухищрения, ни на йоту не отступая от задуманного. И вот как это происходило…
С подачи организационно-партийного отдела ЦК Гапуров просматривал с десяток личных дел кандидатур, рекомендуемых на руководящие должности. И если среди них не было желательного лица, то есть земляка, он заворачивал все дела: «Нет подходящего... Подумайте. Ищите». Через некоторое время ему приносили еще кипу личных дел и он снова их возвращал… Итак, пока не появлялось личное дело «своего» человека. Внешне создавалось впечатление, что не он, Гапуров, рекомендовал ту или иную кандидатуру, а это инициатива… отдела. В организации республиканского масштаба, а также на другие решающие участки, в том числе и «хлебные», заместителями руководителей предусмотрительно назначались выходцы из Чарджоу. И когда какому-либо министру или руководителю организации выходил срок, то вместо него было «логично» двинуть – кого?., конечно же, заместителя! Так и поступали. Словом, подбор кадров походил на постановку многоактной комедии, где режиссером выступал первый секретарь, поддерживаемый сорежиссерами, то бишь, членами своего клана.