В этом смысле статья напоминает написанную за гонорар курсовую работу для нерадивого студента, уволенного за пьянство преподавателя . Туркмены говорят в таких случаях: "Ничего что говно, за то много".
Перепечатавший от сайта "Фергана" этот очерк сайт "Гундогар" устами своего редактора отмечает, что обзор страдает ошибками, но не находит в себе силы, знаний и опыта помочь читателям увидеть эти ошибки.
По нашему мнению, такого рода "кавалерийскими наскоки" больше запутывают, чем помогают прояснить ситуацию с вопросом, а что же это было?
Вот, к примеру, мнение автора, ссылающегося на слухи (!?) о том, что автор этих строк (Ш. Кадыров) был известен в Туркменистане больше всего тем, что пытался объяснить ашхабадское землетрясение 1948 г. секретными ядерными испытаниями. Было бы, конечно, интересно выяснить (доказать или опровергнуть), что такие испытания могли спровоцировать землетрясение (американцы это доказали еще 50 лет назад). Но главное не в этом, а в том, что в том же ключе писали и пишут о катастрофе 1948 г. все за исключением одного человека - Ш. Кадырова. Это легко проверить. Кадырова обвиняли и обвиняют в том, что он сократил в своей книге "Ашхабадская катастрофа" численность погибших от землетрясения в 2-3-4-5 раз!
Ш. Кадыров действительно был инициатором создания Клуба инакомыслящих в Туркменистане. Но Ш. Кадыров был далеко не так одинок в создании этой структуры. Подавляющее большинство материалов в первом и единственном номере диссидентского журнала М. Саламатова "Даянч" (первого в ЦА!) состояла из тестов и информации членов "Пайхас". В 1991 г. "Пайхас" , "захвативший" помещение Объединенного комитета комсомола республиканской Академии наук, стал своеобразным центром всех оппозиционных организаций Туркменистана,
По свидетельству хорошо знавшего туркменскую оппозицию журналиста Р. Сафронова, Ш. Кадыров является автором термина и понятия "номенклатурная оппозиция", который использует и автор ниже предлагаемого обзора о туркменской оппозиции. В "Пайхасе" были все, но там никогда не было, ни Авды Кулиева, ни Б. Шихмурадова, ни Б. Сарджаева, ни Ыклымовых, ни Х. Оразова, ни Н. Ханамова, ни даже упавшего в покаяниях в ноги Туркменбаши (причем без пыток и оболванивающих уколов) чуть позже товарища Тухбатулина. Вот. что такое был "Пайхас".
"Пайхас" не только был, он есть и будет. В переводе это слово означает "Разум" ("Клуб интеллектуального сотрудничества"). Это глубоко законспирированная паутина активно и последовательно участвующая в политической жизни Туркменистана. Ее политическое кредо - в Туркменистане всегда будут править умные люди. Если же таковых нет, то нет и авторитетной власти. Наличие оппозиции проверяется не индексом открытой конфронтации, а умением проводить свои идеи даже в тех ситуациях, когда невозможно быть представленным во власти явно. Этого автор обзора никогда не поймет, т.к. мыслит квази-совковыми категориями.
"Пайхас" никто не загонял в подполье, и не делил на атомы, также как не возможно загнать в подполье умную мысль или посеять сомнения (расщепить на атомы) веру человека в разум. Получается только то, что может получится. Страдать за народ в смысле фанатичного желания помочь ему осуществить в Туркменистане революцию, могут только глубоко ущербные личности. Народ сам разберется, что хорошо, что плохо. Во всяком случае, революций и сопровождающих таковые, по незыблемому закону Истории, гражданских войн для этого не требуется.
Автор мечтает о гражданском обществе в Туркменистане и исходя из этого делает выводы о причинах поражения оппозиции. Но гражданского общества, даже в виде правового (в смысле справедливого) государства, в реальности не существует, а в Туркменистане и подавно. Мы называем сказки о таком обществе синдромом совковости, т.к. пресловутое гражданское общество есть ничто иное как поутихшая вера в победу коммунизма.
Зато непреложным фактом является существование в Туркменистане этнических обществ, сама страна есть одно большое этническое общество, живущее по неписанным законам туркменской морали. Здесь "зарыта собака" будущего государства туркменов с федеративным устройством. Не смена поколений, не наличие грамотной позитивной программы, не разделение ветвей власти и развитие свободы СМИ помогут переломить ситуацию, а вызревающие настроения развития демократии по горизонтали.
Демократия придет в Туркменистан с периферии, а периферия получит ее извне. В этом и состоит основной секрет пассивности туркменской номенклатурной оппозиции - все они сторонники унитарного централизованного Туркменистана. И это легко понять. Во-первых потому, что любая оппозиция борется за власть, а она в центре. Во-вторых, номенклатурная оппозиция на том и воспитана, как впрочем и "демократы" из Ашхабада. В третьих, все они не глупые люди (любимое выражение поэта Ширали Нурмырадова), т.к. понимают, если дать качнуться маятнику в сторону федерализации, страна моментально рассыплется на ханства и станет жертвой не демократии, а внешнего вмешательства.
Но может быть зрелость туркменской элиты (без нее нет нации), что у власти, что в оппозиции, состоит именно в том, что все они истинные патриоты и территориальная целостность Родины для них важнее любой демократии. Это и есть подкорковый уровень сознания, изучать который мешают не закрытые границы и не отсутствие свободных СМИ вкупе с многопартийностью.
Тупая власть, рано или поздно сама себя загонит в угол. Это хорошо понимал М. Саламатов, который как то обмолвился: нечего им помогать, мол, они умное перехватывают и это позволяет им держаться у власти. Другой умник-писатель Джумаев, ныне живущий в Швеции под псевдонимом до неузнаваемости изменившем его имя (Ак Вуэлсапар), как то добавил, что они не просто перенимают, а как большевики - перенимают добрые идеи оппозиции и затем извращают их до неузнаваемости. Уже одно то, что у власти раньше. а теперь (в эпоху Инета) и тем более имеется возможность что-то от оппозиции перенимать, уже хорошо. Диалог явно имеет, если не место, то широкие виртуальные возможности. Мы это видим потому, как внимательно власть перенимает некоторые предложения "Пайхас" по совершенствованию Конституции. Они не столь принципиальны, но вписываются в Основной закон.
В этой связи не могу не вспомнить и еще одну сакраментальную сентенцию М. Саламатова: какова власть, такова и оппозиция. Много в ней тайного смысла, но по сути речь идет о необъявленном союзе патриотов с той и с другой стороны.
Рассуждая о гражданском обществе и демократии мы, конечно, можем уйти в дебри всевозможных свобод, на которые человек, готов и родину променять. Мол, за что мне родину любить, пусть она сначала докажет, как она меня любит и моих сородичей. Сюда же добавим сходное: любить родину и правительство в ней - далеко не одно и то же.
Но настоящий, перспективный политик не мыслит узко-корыстными категориями своего эго. Он мыслит только в масштабе самосохранения страны, только в масштабе самосохранения целостности нации. Когда я еще в 90-х написал о трайбализме и нации племен, то на меня посыпались обвинения в сепаратизме и прочих грехах, как со стороны официальной власти, так и и из рядов оппозиции. Это тоже важный показатель. Меня не поняли, но я их хорошо понимаю. Суть состоит в следующем: если ты глуп, то ты ведешь дело к расколу страны, т.к. не развиваешь демократию или развиваешь ее на словах. Межэтническая ксенофобия внутри туркменской нации - это историческая объективность. Жесткая вертикаль ее только усиливает. Бесполезность жесткости проверяется именно на том, насколько она усиливает центробежные тенденции.
Быть политиком - это умение балансировать. Побеждать в политике находясь у власти означает умение создать сложную систему автономных и вместе с тем взаимозависимых структур управления. Без такой системы слово "демокаратия" пустой звук. Потребность в такой системе в Туркменистане будет неизбежно возрастать, а значит и потребность в глубоко эшелонированном составе специалистов самого разного и самого широкого профиля. Это не прихоть диссидента, а исторический заказ, веление Времени. Именно на этом направлении, а не в рядах оппозиции и состоится прорыв Туркменистана в будущее.
Шохрат Кадыров.
***
Приложение:
Оппозиция в тисках «башизма»
Сама природа утвердившегося в Туркмении тоталитарного режима в принципе отрицает возможность какой-либо оппозиции, даже декоративной. Однако и при самой жестокой диктатуре не могут абсолютно все люди думать одинаково...
Несмотря на ряд фактических неточностей и расхождение в оценке некоторых событий, администрация «Гундогара» предлагает вниманию читателей аналитический материал М. Калишевского как попытку провести наиболее развернутый обзор оппозиционной деятельности в Туркменистане в период, предшествующий распаду СССР, а также в годы независимости.
***
Михаил КалишевскийСама природа утвердившегося в Туркмении тоталитарного режима в принципе отрицает возможность какой-либо оппозиции, даже декоративной. И в этом смысле известная идиома «в Туркменистане оппозиция находится либо в тюрьме, либо в эмиграции» вроде бы соответствует действительности. Однако даже при самой жестокой диктатуре не могут абсолютно все люди думать одинаково. Оппозиция, пускай атомизированная, запуганная, загнанная в глубочайшее подполье, всегда существует. Она существовала не только в сталинском СССР (молодежные подпольные группы в 1940-е — 1950-е годы, партизанские отряды УПА, прибалтийских «лесных братьев») и нацистской Германии (достаточно вспомнить о 20 июля 1944 года), но даже в людоедской полпотовской Кампучии (Хун Сен и его группировка). Другой вопрос, что полная изоляция, как правило, не позволяет получить объективную информацию о внутренней ситуации в том или ином тоталитарном государстве. Это в полной мере относится и к Туркменистану.
Тем не менее, что-то все-таки проникает. В частности, появляются сведения об активизации в этой стране ряда исламистских движений (и групп). Время от времени поступают сообщения о деятельности местных правозащитников, организаций религиозных меньшинств. Продолжает давать знать о себе и демократическая оппозиция в изгнании (а также деятельность нескольких эмигрантских правозащитных организаций). Правда, ведет себя оппозиция несколько пассивно, перед ней остро стоит проблема «смены поколений», а главное, создания реальной базы внутри страны и получения рычагов воздействия на ситуацию. Пока каких-либо заметных сдвигов в этом направлении не видно, однако в современном мире все так быстро и неожиданно меняется. При этом очевидно, что любой тоталитаризм рано или поздно терпит крах.
«Агзыбирлик» и другие
На рубеже 1980-х и 1990-х годов в рамках становления горбачевского «социалистического плюрализма» в Туркменистане возникли национально-демократические организации, объединявшие, в основном, представителей туркменской гуманитарной интеллигенции. Так, в 1989 году Нурберды Нурмамедов, Ширали Нурмурадов, Бабпа Гоклен, Ак-Мухаммед Вельсапар и другие представители культурной элиты создали первое туркменское оппозиционное движение «Агзыбирлик». Подобно аналогичным группам в других союзных республиках, это движение призывало к демократическим реформам в сочетании с национально-культурным возрождением «титульного» народа. Одним из главных лозунгов было придание туркменскому языку статуса государственного. 12 января 1990 года «Агзыбирлик» организовал первую крупную политическую демонстрацию в память о 110-й годовщине штурма и взятия русскими войсками крепости Геок-Тепе, где туркмены-текинцы оказали им ожесточенное сопротивление.
В 1991 году при республиканской Академии наук был создан дискуссионный клуб «Пайхас» под руководством историка и демографа Шохрата Кадырова. Клуб ставила своей целью пропаганду либерально-демократических идей и обсуждения в обществе политических проблем. В том же году Мухаммедмурат Саламатов, философ и журналист, попытался издавать в республике первый независимый журнал «Даянч».
Следует отметить, что туркменским национально-демократическим организациям, объединявшим в своих рядах относительно узкий круг представителей образованных слоев общества, не удалось добиться более-менее ощутимого политического влияния в Туркменистане даже по сравнению с национально-демократическими движениями в соседних республиках. В частности, деятельность клуба «Пайхас» существенного резонанса не вызвала, его основатель Кадыров получил известность скорее не из-за клуба, а благодаря призывам к расследованию причин Ашхабадского землетрясения 1948 года, причиной которого, по утверждению Кадырова, стал подземный ядерный взрыв, произведенный властями СССР. Примерно то же самое можно сказать и о Саламатове — его журнал «Даянч» успел выйти только одним номером, гораздо большую известность получило открытое письмо Саламатова «Кто хозяин в Туркменистане», посвященное обличению Валерия Отчерцова, одного из партийно-хозяйственных функционеров позднего СССР и первых лет независимости Туркменистана. Однако какой-либо организованной политической группы вокруг каждого из этих персонажей не возникло. Есть точка зрения, что Саламатова, например, вполне устраивала роль обличителя-одиночки. К тому же многих отпугивала его националистическая риторика. При этом он сосредоточился на персонализации «виновных во всех туркменских бедах», не предлагая никакого системного и позитивного решения. Отсутствие позитивной повестки — это вообще общий недостаток первых туркменских оппозиционеров, ставший едва ли не главной причиной их неспособности заручиться серьезной поддержкой общества.
В то же время местная партноменклатура во главе с Сапармурадом Ниязовым, еще в 1985 году возглавившим республиканскую компартию, искусно используя патерналистское сознание подавляющего большинства туркмен, а также откровенную социальную демагогию, сумела сохранить и даже усилить контроль над общественно-политической жизнью Туркменистана. Ниязов, в частности, сумел заработать себе репутацию «беспощадного борца с коррупцией» и «защитника народа», выступавшего за сохранение «справедливой» государственной системы распределения продуктов. Активно поддерживая на словах горбачевскую «перестройку», первый секретарь туркменской компартии энергично тормозил любые преобразования в республике, превратив ее в своего рода заповедник советского ультраконсерватизма. Это, впрочем, не мешало Ниязову всю активнее использовать в своей пропаганде чисто националистические лозунги. По сути, Ниязов быстро и ловко перехватил все идеи и лозунги «Агзыбирлика» и других национал-демократических групп, фактически обокрав их идейно. Тем самым он как бы выбил из-под них всю идейную базу протеста. В том, что касается националистических лозунгов, Ниязов не только выполнил программу тогдашних оппозиционеров, но даже ее «перевыполнил». Одновременно республиканская партноменклатура уже тогда приступила к созданию основ будущего режима личной власти, опирающегося на всепроникающий репрессивный аппарат.
Весьма жесткое давление властей на разобщенные интеллигентские оппозиционные группы началось практически сразу после избрания Ниязова президентом тогда еще Туркменской ССР (27 октября 1990 года на безальтернативных выборах за него, по официальным данным, проголосовало 98,3 процента избирателей). В том же месяце по обвинению в мошенничестве арестован один из лидеров «Агзыбирлик» Ширали Нурмурадов.
Несостоявшаяся многопартийность
После провозглашения независимости Туркменистана (15 декабря 1991 года) различные оппозиционные группы проводили небольшие акции протеста против формирующейся тоталитарной диктатуры, предпринимали редкие попытки выдвинуть альтернативных кандидатов на выборах (не более пяти случаев на низовом и среднем уровнях, две попытки выдвижения на пост президента). Предпринимались также попытки добиться регистрации движения «Агзыбирлик», Демократической партии (до самой процедуры регистрации дело не дошло, не были подготовлены даже уставные документы), различных социал-демократических групп.
В начале 1992 года было объявлено о создании Аграрной партии Туркменистана. Ее программа носила достаточно умеренный характер: защита интересов крестьян, фермеров и сельскохозяйственных рабочих, а также сельской интеллигенции (врачей, ветеринаров, учителей, инженеров), создание свободной экономики, отстаивание прав крестьян на обрабатываемые земли и их наследование. Было еще несколько инициатив подобного рода под лозунгами развития «вольного фермерства», носивших, правда, весьма поверхностный характер. К тому же передел земельного фонда вызывал неприятие в сельских общинах — земледельцев волновало не наличие земли в собственности, а качество доступной земли и самое важное — количество и качество доступной поливной воды. К переделу этих ресурсов общество было не готово, поскольку право на землю означало и право на воду. А право собственности на землю и воду воспринималось как возврат к «досоветской» феодальной системе землевладения. Кстати, именно по этой причине «коммунизм» в представлении многих туркмен является синонимом «справедливости».
После того, как Ниязов переименовал правящую компартию Туркменистана в Демократическую партию (проигнорировав существование одноименной оппозиционной партии), появился Оргкомитет по восстановлению компартии. Затем компартия была воссоздана на базе ряда коммунистических групп, ее возглавил Сердар Рахимов (бывший посол Туркменистана в Пакистане). Однако ни коммунистическая, ни все прочие партии (кроме правящей) регистрации не получили.
Более того, Ниязов, которого 21 июня 1992 года опять безальтернативно (99,5 процента) избрали президентом уже независимого Туркменистана, обрушил на оппозицию жестокие репрессии, призванные задушить в зародыше любые оппозиционные поползновения и полностью унифицировать политическое поле. Сотни оппозиционеров неоднократно задерживались и допрашивались в Комитете национальной безопасности (КНБ), развернулась компания запугивания, применялись откровенно террористические методы подавления. Еще в марте 1992 года закрыли журнал «Даянч» (конфисковали сигнал второго номера).
Арестовали одного из основателей «Агзыбирлик» Нурмамедова, но освободили после публичного «раскаяния» — такая сталинская практика вскоре стала «фирменным знаком» туркменского «правосудия». Остальные видные оппозиционные деятели, в числе которых Нурмурадов, Кадыров, Вельсапар, были вынуждены бежать из страны. К началу 1993 года усилиями КНБ внутренняя оппозиция была если и не уничтожена полностью, то загнана в глубокое подполье. Тоталитарный режим, построенный на культе личности Ниязова, получил и внешнее пышное оформление — 22 октября 1993 года Ниязов был провозглашён «Отцом всех туркмен» («Туркменбаши Великий»). В январе 1994 года на «референдуме» его полномочия продлили до 2002 года.
Попытка перегруппировки сил
Тем не менее, иллюзии относительно возможности вести легальную деятельность на территории страны у части оппозиционеров сохранялись. Так, в 1994 году туркменские коммунисты подали документы на регистрацию своей партии в Министерство юстиции. Регистрации им, естественно, не дали. Ходатайство просто проигнорировали — даже официальный отказ, да и то лишь в устной форме, было получен только в 1996 году. Невозможность нормальной деятельности внутри страны вынудила туркменские оппозиционные группировки структурироваться за границей. Своего рода временной столицей оппозиции в изгнании стала Москва.
Наиболее видной оппозиционной фигурой на какой-то период стал Авды Кулиев — профессиональный советский дипломат и первый министр иностранных дел Туркмении в 1990–1992 годах. В знак несогласия с репрессивной политикой Ниязова Кулиев оставил свой пост и уехал в Москву. Там Кулиев основал Фонд «Туркменистан», задачей которого была консолидация оппозиционных группировок внутри страны и в эмиграции, создание эффективных оппозиционных структур в Туркмении и привлечение внимания международного сообщества к трагическим событиям в стране. При этом руководству Фонда, судя по всему, не доставало адекватного восприятия ситуации — сторонникам Кулиева перспектива относительно быстрого свержения Ниязова казалась вполне реальной. Кулиев даже собирался баллотироваться на президентских выборах 1997 года, и, когда они были отменены из-за продления полномочий Ниязова «референдумом» 1994 года, выступил по российскому телевидению с серией протестов, имевших определенный международный резонанс.
В результате туркменские спецслужбы нанесли по Фонду ряд превентивных ударов. 28 октября 1994 года эмиссары Фонда Хошалы Гараев и Мухаметкули Аймурадов были по просьбе туркменского КНБ арестованы узбекскими властями в Ташкенте и экстрадированы в Туркменистан. Они получили длительные тюремные сроки, причем Гараев умер в заключении в 1999 году при весьма подозрительных обстоятельствах (по данным Human Rights Watch и «Мемориала»).
Вместе с тем позиция Кулиева эволюционировала от умеренного этнокультурного национализма к более широкой, социал-демократической платформе, что позволило ему получить поддержку ряда других оппозиционных групп. В 1997 году на основе Фонда удалось создать «Объединенную демократическую оппозицию Туркменистана» (ОДОТ) — союз эмигрантских групп, включающих Русскую общину Туркменистана во главе с Анатолием Фоминым, Коммунистическую партию, Социал-демократическую партию и ряд более мелких групп. В апреле 1998 года, во время официального визита Ниязова в Вашингтон, Кулиев попытался вернуться в Ашхабад, но был задержан в тамошнем аэропорту, помещен под арест и через некоторое время под давлением МИД России (Кулиев имел также российское гражданство) выслан за пределы Туркменистана.
По мнению ряда экспертов, вокруг Кулиева объединялись не столько движения, сколько личности, многие из которых уже утратили прямую связь со страной. Тем не менее, сам Кулиев имел определенный авторитет в Туркменистане, даже на периферии. Объясняется это, главным образом, его постоянным доступом к важному ресурсу — туркменской службе радио «Свобода» «Азатлык». Есть мнение, что Кулиев упустил несколько реальных шансов получить более широкую поддержку, но ограничился связями с бывшими сотрудниками спецслужб Туркменистана, которые обещали ему быстрый «переворот» в Ашхабаде и президентский пост.
На рубеже 1990-х и «нулевых» годов активность лично Кулиева и оппозиции в целом явно пошла на спад. Фонд стал испытывать трудности с финансированием, в результате деятельность ОДОТ была почти свернута. В 1999 году Ниязов ввел въездные визы для иностранцев, а в 2003 году — систему выездных виз, согласно которой любой гражданин, пожелавший выехать за пределы Туркменистана, должен испрашивать разрешения властей. Эти меры серьезно осложнили связи зарубежных оппозиционеров с соратниками внутри страны.
Оппозиция несколько оживилась в ноябре 2001 года, когда ее ряды пополнил Борис Шихмурадов — преемник Кулиева на посту министра иностранных дел, а затем посол Туркменистана в Китае. Этот представитель высшего чиновничества, автор политики пресловутого туркменского нейтралитета, всегда считался верным соратником Ниязова. Его переход на сторону оппозиции нанес ощутимый ущерб имиджу правящего режима.
Шихмурадов положил начало спорадическому процессу формирования так называемой «номенклатурной оппозиции». Суть состояла в том, что бывшие чиновники, по каким-то причинам утратившие расположение Ниязова, покидали страну в целях личной безопасности (а некоторые, назначенные послами, попросту не возвращались по первому зову Туркменбаши) и уже за рубежом объявляли себя оппозиционерами. Шихмурадову вроде бы удалось организовать более-менее осмысленное оппозиционное движение бывших госчиновников, как за пределами Туркменистана, так и внутри страны. Правда, в кругах политэмигрантов «первой волны» к нему отнеслись настороженно — он вызывал подозрения, поскольку слишком долго был связан с режимом Ниязова. Многие считали его коррупционером или, по крайней мере, фигурой с запятнанной репутацией (туркменские власти выдвинули против бывшего министра обвинения в хищениях и незаконной торговле оружием. Именно из-за угрозы экстрадиции Шихмурадов покинул Пекин и перебрался в Москву). Некоторые специалисты также полагают, что Шихмурадов «всегда был чужаком для туркменского общества — и для интеллигенции, и для номенклатуры, и для народных авторитетов, и для самого народа». По их мнению, как потенциальный лидер оппозиции в глазах этих категорий, он полностью похоронил себя после заявления о необходимости приватизации углеводородного сектора страны. В результате почти никакой поддержки, кроме как у десятка номенклатурщиков, он в стране не имел.
Вместо того чтобы объединиться с Кулиевым, Шихмурадов создал свою собственную оппозиционную группу — Народное демократическое движение Туркменистана (НДДТ). Временный исполнительный совет движения (ВИС) состоял из 23 членов, одиннадцать из которых — бывшие политические деятели и предприниматели, такие как экс-председатель Центрального банка Худайберды Оразов, экс-посол в Турции Нурмухамед Ханамов и ряд других бывших дипломатов и официальных лиц. Имена других 12 членов ВИС не раскрывались — подразумевалось, что они продолжают находиться на территории Туркменистана. Шихмурадов объявил себя либералом и прагматиком, выступал за более тесные связи с Западом, утверждая, что ему будет легче добиться западной поддержки, чем Кулиеву. Заявляя о своей приверженности демократии, экс-министр, тем не менее, был намерен в случае падения режима Ниязова объявить о полуторагодичном «переходном периоде», во время которого не будет проводиться никаких выборов — это время предназначалось для интенсивных экономических реформ, включая приватизацию. По мнению некоторых экспертов, Шихмурадов все-таки имел некоторую популярность среди прозападно мыслящих интеллектуалов и образованной молодежи в Ашхабаде. Другие специалисты полагают, что и этого не было, а был всего лишь интерес как к некоей, чисто умозрительной альтернативе Ниязову. Сам же он утверждал, что его поддерживают многие высшие чиновники, которые сыты по горло безобразными выходками Ниязова.
Одно время Шихмурадов полагал, что давление со стороны номенклатуры внутри страны и нажим со стороны Запада сами по себе вынудят Ниязова уйти. Правда, затем осознал необходимость более активной работы с широкими слоями населения и попытался влиять на общество, организуя эпизодические акции протеста (точно известно о трех случаях распространения листовок). Временный исполнительный совет НДДТ даже принял решение о координации с российскими и западными СМИ действий по «возвращению в страну оппозиции», рассчитывая, что против такой коллективной акции, обеспеченной к тому же информационной «защитой», Ниязов не осмелится применить карательные меры. (Впрочем, такую же стратегию ранее предлагал и Кулиев). Однако действия режима по «герметической» изоляции страны и еще большее наращивание репрессий сделали «возвращение оппозиции» немыслимым. Ситуацию также осложняло усиление разногласий между Шихмурадовым и Кулиевым. А потом, 25 ноября 2002 года, в Ашхабаде неожиданно произошло так называемое покушение на самого Туркменбаши.
Катастрофа «покушения» и апофеоз «башизма»
Вся эта история до сих пор окутана тайной. Согласно официальной версии, главой заговора был Шихмурадов, нелегально проникший в Туркменистан и скрывшийся затем в России. 25 декабря Шихмурадов неожиданно сдался туркменским властям (есть версия, что его заставили вернуться на родину, угрожая расправиться с родителями). После всенародного «покаяния» он был приговорен к пожизненному заключению. Аналогичное наказание заочно получили другие участники «заговора» — Худайберды Оразов и Нурмухамед Ханамов. (Они к тому времени уже возглавляли свои структуры, даже имели собственную базу поддержки в Туркменистане, но с Шихмурадовым были абсолютно не связаны. Власти просто «подверстали» их к «Делу о покушении»). Всего по делу о покушении в декабре–январе было осуждено более 60 человек, причем 56 из них были объявлены изменниками родины. МИД Туркменистана потребовал от Швеции выдачи двух других оппозиционеров — Сапармурада Ыклымова (до 1994 года — замминистра сельского хозяйства) и Халмурада Эсенова (одного из создателей фонда «Туркменистан»). Шведы, понятное дело, отказали.
В оппозиционных кругах сразу же расценили «покушение» как спектакль, разыгранный туркменскими спецслужбами. А «признания» и «покаяния» осужденных, по мнению большинства экспертов, были выбиты у них пытками и угрозами расправы с семьями. Правда, ряд оппозиционеров, близких к НДДТ, признавал, что Шихмурадов, действительно, готовил в Ашхабаде какие-то акции, возможно, даже «мирное отстранение Ниязова от власти», но покушение на жизнь и убийство Туркменбаши, по их утверждениям, в любом случае не предполагалось.
Тем не менее, «башизм» вступил в стадию апофеоза — по стране прокатились целые волны репрессий, поглотившие сотни невинных людей. Развернулась самая настоящая охота на инакомыслящих, родственники которых использовались властями в качестве заложников. Вместе со всеми сильно досталось и коммунистам — их лидера Рахимова обвинили в участии в подготовке «покушения» и осудили на 25 лет. По отрывочной информации, полученной оппозиционерами от бывших работников политической тюрьмы Овадан-Депе, в декабре 2006 года, уже при Бердымухаммедове, он вроде бы был убит в этой тюрьме вместе с Шихмурадовым и другими «заговорщиками» (однако по другим свидетельствам, по крайней мере, в 2007 году Рахимов был еще жив, но болен). Есть и еще свидетельства, согласно которым единовременного и массового убийства «заговорщиков» в тюрьме не было. Поступала информация об отдельных смертях, начиная с 2004 года (Батыр Бердыев, Таган Халлыев) и других, более поздних случаях (эта информация расследуется в рамках международной кампании «Покажите их живыми!»).
Репрессии обрушились не только на оппозиционеров. Нужна была гарантия от появления подобных Шихмурадову «предателей» в внутри самой системы. Прежде всего, были основательно зачищены «силовые» структуры. Ниязов несколько раз пресекал заговоры (реальные или воображаемые — непонятно) назначенных им же «силовых» министров. Поэтому и года не проходило без смены руководителей «силовых» ведомств.
Определенную угрозу «идейно-политическому единству» туркменского общества представляла региональная клановость. Ниязов стал направлять на ключевые посты и в региональные силовые структуры выходцев из других областей и принадлежавших к иным кланам или племенам, чем те, что доминировали в данной области. Это давало гарантии, что местные элиты не приобретут излишней политической и экономической самостоятельности, а довольно частая смена этих чиновников, но по тому же принципу, вообще свела угрозу усиления региональных элит к минимуму. Был издан закон, запрещающий совместную работу родственников и земляков или лиц, принадлежащих к одному племени, в одной и той же госструктуре. Каждый чиновник при назначении на должность был обязан предоставить свою родословную до третьего колена. Однако данная проблема не исчерпывалась клановым присутствием в госструктурах. Еще с советских времен существуют достаточно влиятельные и богатые семьи почти в каждом племени, во всех регионах Туркменистана. Ниязов, обрушившись на клановые авторитеты, тем самым сильно ослаблял тот или иной клан: проводились аресты, реквизиции под надуманными и реальными предлогами.
Почему весь этот ужас случился именно с Туркменистаном — предмет для всестороннего исследования, которое в настоящий момент очень затруднено закрытостью страны. Можно лишь предположить, что смена советского тоталитаризма на тоталитаризм «башистский» была обусловлена целым рядом факторов, в числе которых слишком архаичный, даже по меркам советской Средней Азии, характер туркменского общества и наложение на него советской традиции почитания «вождей». Отсюда крайняя немногочисленность и изолированность социальных слоев, где могли бы зародиться зачатки гражданского общества. И, наоборот, высокая степень консолидации правящей верхушки в лице Ниязова и его ближайшего окружения. Верхушки, которая, несмотря на относительную узость своей регионально-клановой базы, смогла удержать и укрепить господствующие позиции в государстве и обществе, подавив всех потенциальных соперников из числа других регионально-клановых группировок.
Это, естественно, не исчерпывающее объяснение, хотя бы потому, что ряд исследователей рекомендуют не преувеличивать архаичность туркменского общества, ссылаясь на то, что по удельному уровню образования, в том числе высшего, Туркменская ССР была в лидерах среди союзных республик СССР. Можно, правда, возразить, что относительно высокий удельный уровень выпускников Оксфорда и Гарварда среди, скажем, саудовской элиты никак не мешает тамошнему саудовскому обществу быть чрезвычайно архаичным в социальном плане, несмотря на компьютеры и прочие «гаджеты» почти в каждой семье.
Видимо, нельзя недооценивать и личные качества товарища Ниязова, который оказался весьма талантливым учеником всех предыдущих «вождей», что в немалой степени поспособствовало его превращению из невзрачного первого секретаря республиканской компартии в богоподобного «Отца всех туркмен» — Туркменбаши.
Либо в тюрьме, либо в могиле, либо в эмиграции
После событий 25 ноября лидеры туркменской оппозиции попытались внести существенные коррективы в стратегию дальнейшей борьбы. Стало ясно, что перспективы открытой, даже полулегальной работы в самом Туркменистане чрезвычайно осложнились, и придется действовать в глубоком подполье в условиях строгой конспирации. Впрочем, после репрессий 2002-2003 годов эмигрантская оппозиция была полностью деморализована. Оразов и Ханамов оставались единственными, кто продолжал выступать с декларациями. До конкретных дел, однако, почти не доходило. От катастрофы 2002-2003 годов «старая оппозиция» так и не оправилась.
В то же время особое значение приобретала правозащитная деятельность. Стали возникать первые туркменские правозащитные группы — «Хельсинкская инициатива Туркменистана» (была учреждена летом 2003 года в Ашхабаде, после отъезда ее лидера Фарида Тухбатуллина в Австрию была институциирована в местную НПО), «Туркменская хельсинкская группа», «Туркменский хельсинкский фонд». При поддержке правозащитных организаций была значительно расширена работа с международными структурами: ОБСЕ, ООН, институтами Евросоюза и др. Одним из успешных результатов этой работы можно считать принятие в октябре 2003 года специальной резолюции Европарламента о ситуации с правами человека в странах Центральной Азии, значительная часть которой была посвящена Туркменистану.
Серьезным достижением правозащитников, в первую очередь из самого Туркменистана, стало назначение вскоре после «покушения» на Ниязова независимого докладчика ОБСЕ по ситуации в Туркменистане в соответствии с так называемым Московским механизмом ОБСЕ, а также принятие Генеральной Ассамблеей ООН сразу двух резолюций (2003 и 2004 годов) по проблеме соблюдения прав человека в этой стране.
Контакты с международными организациями выявили необходимость более серьезной проработки программных документов оппозиционных организаций, в частности, по вопросу реформирования туркменской экономической и политической систем в переходный период. Еще одним важным уроком событий 25 ноября стал отказ лидеров оппозиции от претензий на единоличное решение ключевых вопросов.
Поскольку Москва являлась основным местом базирования туркменской оппозиции, особое значение приобрели ее отношения с российскими властями. С одной стороны, после подписания Ниязовым в апреле 2003 года указа о ликвидации института двойного гражданства, российские официальные лица несколько активизировали контакты с оппозиционерами, по инициативе ряда депутатов им даже предоставили им трибуну во время июньских слушаний в Государственной думе.
В то же время в России по-прежнему отсутствовала практика предоставления политического убежища выходцам из стран СНГ. Кроме того, с явного попустительства российских властей туркменские спецслужбы открыто «охотились» в Москве на туркменских политэмигрантов. Например, 6 августа 2003 года в Химках был жестоко избит Авды Кулиев. Милиция не нашла виновных, однако 17 августа ФСБ задержала и выслала группу туркменских дипломатов и сотрудников Министерства национальной безопасности Туркменистана, задействованных в одной из секретных операций против оппозиционеров. В целом же Россия становилась все менее безопасной для туркменских оппозиционеров, и они постепенно начали перемещаться на Запад.
Еще более острой стала задача консолидации различных оппозиционных групп. 29 сентября 2003 года в Праге был сформирован Союз демократических сил Туркменистана (СДСТ), провозгласивший своей целью совместную борьбу за свержение Ниязова и построение в стране демократического общества. В новое объединение вошли организации, как «старой», так и «новой» оппозиции: ОДОТ во главе с Авды Кулиевым; Общественно-политическое движение «Ватан» во главе с Худайберды Оразовым; Общественно-политическое движение «Возрождение»; Республиканская партия Туркменистана (РПТ) во главе с Нурмухамедом Ханамовым и Сапармурадом Ыклымовым, ранее входившими, соответственно, в НДДТ и движение «Догры ёл». К сожалению, практического значения это объединение почти не имело.
Внутри страны оппозиции работать было по-прежнему почти невозможно — личная почта граждан просматривалась, интернет (в тех немногих местах, где он был) жестко цензурировался, телефоны прослушивались. Практически единственным способом коммуникации с родиной была туркменская редакция радио «Свобода», передачи которой глушились. Ну, естественно, существовали весьма ограниченные возможности подпольного распространения листовок, прочей литературы, за что можно было жестоко поплатиться, как, впрочем, и за любое неосторожное слово в адрес Туркменбаши и правящего режима.
Но вот 21 декабря 2006 года Сапармурад Ниязов неожиданно скончался. Смерть диктатора, естественно, породила среди оппозиционеров большие надежды.
Властитель новый, порядки старые
Первой реакцией лидеров оппозиции на смерть Ниязова было заявление об их готовности «в ближайшие два-три дня» вернуться на родину и принять участие в демократических преобразованиях. На вопрос журналистов, не опасно ли это, лидер РПТ Ханамов ответил: «Родина для нас важнее!» Глава ОДОТ Авды Кулиев сообщил о намерении устроить в Туркменистане «мучную революцию», отправив туда «караван муки, в поддержку голодающего народа республики» (довольно странный шаг — никакого дефицита муки в то время в Туркменистане не было.) По его словам, вслед за караваном в Туркмению намеревались отправиться и руководители оппозиционных движений в изгнании.
Одновременно оппозиционеры заявили, что выдвигают своим единым кандидатом на грядущих президентских выборах оставшегося в Туркменистане основателя «Агзыбирлик» Нурберды Нурмамедова. Ответ на это преемника Ниязова Гурбангулы Бердымухаммедова был весьма красноречив: на готовность оппозиционеров вернуться вообще никакого ответа не последовало, а «единый кандидат» Нурмамедов, после того, как дал 23 декабря в Ашхабаде интервью «Свободе», вышел из дома и не вернулся (как выяснилось позднее, был похищен и избит, а потом помещен под домашний арест).
Президентские выборы прошли вполне «по-ниязовски» с почти 90-процентным голосованием за нового властителя Туркменистана. В общем, очень скоро выяснилось, что несмотря на широковещательные обещания реформ, в Туркменистане по сути ничего не изменилось — все свелось к определенной модификации «башистского» режима путем отмены наиболее безумных «нововведений» Ниязова, постепенного демонтажа культа Туркменбаши и формирования культа Бердымухаммедова, получившего титул «Аркадаг» («Покровитель»).
Правда, уже в начале 2008 года Бедымухаммедов заявил, что члены оппозиции могут вернуться на родину и участвовать в президентских выборах, обещал, что он гарантирует и равноправие, и безопасность. Лидеры оппозиции Оразов и Ханамов (Кулиев в 2007 году умер в Норвегии) тут же выразили согласие на «диалог с властями», но когда они обратились в туркменские посольства, чтобы подтвердить условия возвращения, власти, по выражению Ханамова, «прикусили языки». Будто ни о каком «приглашении Бердымухаммедова они и не слышали». В феврале 2010 года президент Туркменистана произвел своего рода сенсацию, когда на заседании правительства сказал, что «появление в нашей стране оппозиционной партии станет важным событием в общественно-политической жизни страны». Впрочем, официальная пресса тут же разъяснила, что создаваемая оппозиция «должна быть адекватна нынешнему развитию туркменского общества, нашей истории и нашим традициям, менталитету нашего народа». К тому же в июле того же года Бердымухаммедов внезапно решил притормозить процесс партийного строительства и отметил, что «если есть инициаторы создания новых партий, мы и их поддержим, но решение таких вопросов не терпит суеты и требует вдумчивого подхода».
В июле 2011 года последовало новое «приглашение» Бердымухаммедова к сотрудничеству, адресованное зарубежной оппозиции. Ханамов и Оразов выразили надежду, что «речь идет о попытке пересмотра нынешней формы управления государством, доставшейся от С. Ниязова, и перехода к цивилизованным демократическим формам правления». Они согласились на такое сотрудничество в случае привлечения ОБСЕ к выработке «процедуры возвращения в страну и участия в выборах представителей оппозиционных групп». В Ашхабаде на некоторое время замолчали, а потом интерпретировали этот ответ таким образом, что зарубежные оппозиционеры «сами отказались» участвовать в создании оппозиционных партий. Отсюда Ашхабадом «официально» был сделан вывод: дескать, не хотите — тогда мы сами создадим оппозиционную партию. Всем, в общем, было ясно, что всерьез «приглашать» оппозиционеров никто не собирался — властям нужно было лишь продемонстрировать такую «готовность» внешнему миру, и оппозиционеры им в каком-то смысле вольно или невольно подыграли. Возможно также, что «приглашение» Бердымухамедова было призвано отвлечь внимание от катастрофических взрывов на складах вооружения в Абадане (пригороде Ашхабада).
Однако к выборам главы государства 12 февраля 2012 года никаких новых партий не появилось, несмотря на принятие первого в туркменской истории закона «О политических партиях». Единственный кандидат от единственной в стране Демократической партии Гурбангулы Бердымухамедов набрал 97 процентов голосов. Лишь в апреле был создан оргкомитет по учреждению Партии промышленников и предпринимателей, при этом устав партии было поручено готовить вице-премьеру Сапардурды Тойлиеву, а организационно-финансовые вопросы взял на себя олигарх и друг президента Александр Дадаев. Председателем партии стал функционер Союза промышленников и предпринимателей Оразмамед Мамедов. Вскоре новая партия была зарегистрирована. На парламентских выборах декабря 2013 года она «завоевала» 14 мест из 125. Степень «оппозиционности» новой «политической силы» ни у кого сомнений не вызывала.
«Систематические преследования любого рода оппозиции и инакомыслия, беспрестанные сообщения о пытках в местах содержания под стражей, повсеместный отказ в праве на свободное выражение мнения, на свободу собраний и объединений продолжаются, как ни в чем не бывало. Недавние реформы сводятся не более чем к условности, жесту, призванному отвлечь внимание международного сообщества и дать возможность заинтересованным иностранным компаниям оправдывать некритическое сотрудничество с властями. «На территории страны до сих пор нет ни одной подлинно оппозиционной партии, никаких независимых СМИ, и ни единой легальной независимой правозащитной организации», — заявил после выборов директор региональной программы Amnesty International по Европе и Центральной Азии Джон Дальхизен.
В этой ситуации в адрес зарубежной оппозиции, особенно в адрес ее «номенклатурных» деятелей, все чаще раздаются упреки в бездействии. Кроме того, по мнению экспертов, зарубежной оппозиции не повредило бы появление новых лидеров. Среди относительно новых и наиболее активных эмигрантов обычно отмечают руководителя «Туркменской инициативы по правам человека» Фарида Тухбатуллина. Правда, сам Тухбатуллин подчеркивает, что он занимается исключительно правозащитой, а не политикой и борьбой за власть. Он всячески дистанцируется от «политических» оппозиционеров (хотя лично и общался с Ханамовым и Оразовым).
Безусловно, независимую гражданскую активность внутри страны, несмотря на все гонения, окончательно задавить не удалось. Оппонентам нынешнего тоталитарного режима в Туркмении в целом приходится работать примерно такими же способами, как их предшественникам из числа советских диссидентов. А вот политические функционеры эмиграции, как отмечают наблюдатели, заняты, в основном, виртуальной борьбой в интернете, причем не слишком успешной, поскольку интернет весьма эффективно блокируется властями. Как отмечает обозреватель Валерий Чумакин, «создается впечатление, что туркменские оппозиционеры сидят на шее правозащитников и журналистов, которые известны своими эффективными проектами».
Среди таких проектов последнего времени наибольший резонанс имеет кампания «Покажите их живыми!» с требованием к туркменским властям сообщить правду об истинных судьбах политзаключенных, в разные периоды упрятанных в тюрьмы. Эту кампанию инициировали туркменские активисты, проживающие внутри страны, она ведется в содружестве с правозащитными организациями в США, Европе и России. Ни одна организация политической эмиграции за границей не имеет к ней отношения.
Прогнозировать, когда и как рухнет «башистский» режим — дело неблагодарное. Однако все эти игры с «реформами», конструированием «оппозиционных» партий и прочие маневры нового туркменского владыки свидетельствуют, что ситуация в стране больше не позволяет править исключительно репрессивными методами. Очень возможно, что правящий режим или какая-то его часть рано или поздно (на какой-то стадии своей «модернизации») попытается исключительно в своих целях задействовать в этих играх зарубежную оппозицию. Однако, скорее всего, будет уже поздно — не исключено, что о зарубежных оппозиционерах к тому времени совсем забудут. И уж тем более они вряд ли смогут составить конкуренцию набирающим силу исламистам. Ведь именно для исламистов «башистский» режим создал наиболее благоприятную почву, уничтожив систему образования, выдавив за пределы страны или запугав национальную интеллигенцию, обездолив и оболванив значительную часть населения, особенно молодежи.
Видимо, реальную светскую, демократическую альтернативу могут составить лишь какие-то новые люди, которые будут иметь известность и достаточно широкие связи, прежде всего, внутри страны. Может быть, это будут правозащитники, общественные активисты или просто «продвинутые» и «креативные» граждане. Наверное, такие люди в Туркменистане все-таки есть…
Источник :: ИА «Фергана»