Анатолий Щелкунов. Глава 10. Воспоминания

ИСТИНА ЕСТЬ ДОЧЬ ВРЕМЕНИ, А НЕ АВТОРИТЕТА.
Ф.Бэкон



    Заявление Б.Шихмурадова о выходе в оппозицию вызвало крайнее раздражение С.Ниязова. В беседе со мной он был не сдержан в оценках бывшего министра, обвинив его чуть ли не во всех смертных грехах. Было понятно, что это эмоциональная реакция на действия человека, который до недавнего времени был особо приближённым к нему лицом, располагавшим сугубо доверительной информацией обо всём, что происходило в Туркменистане, но в конкретной ситуации оказался недосягаемым для возмездия. Из  слов президента вытекало, что Россия, якобы, поддерживает Шихмурадова и заинтересована в его «провокационной деятельности», поскольку своё заявление он сделал на российском телевидении.

      Ответил ему о несостоятельности такого подхода и в очередной раз подчеркнул, что средства массовой информации в нашей стране обладают свободой, они не подчинены государству, и выступление бывшего министра иностранных дел Туркменистана на одном из каналов российского телевидения является его собственной инициативой. Оно не согласовывалось с российским руководством. Тем не менее, Туркменбаши попросил меня довести его точку зрения до Москвы. Это был, пожалуй, самый напряжённый разговор с президентом за всё время моего пребывания на посту посла в Туркменистане. Я срочно направил соответствующую депешу в Москву. Полученная ориентировка по сути повторяла соображения, высказанные мной в разговоре с Туркменбаши. Я счёл необходимым дословно довести её до его сведения.

     Раздражение С.Ниязова усиливалось по мере того, как активизировалась деятельность членов туркменской оппозиции. Российская пресса своими публикациями «подливала масла в огонь». В международных СМИ появилось множество комментариев на эту тему. Становилось всё более очевидным, что волна критики режима С.Ниязова в мировом медийном пространстве, нараставшая, словно цунами, так или иначе достигает населения Туркменистана, становится предметом обсуждения в обществе. Ответом властей стало усиление мер по информационной изоляции, ограничению доступа к источникам на русском языке. В то же время туркменские власти предпринимают меры по ускорению издания массовым тиражом  книги президента «Рухнама», ставшей краеугольным камнем всей пропагандистской деятельности.

   Как пишет С.Демидов, проработавший почти сорок лет в институте истории АН Туркменистана, о создании такой книги не раз говорилось в предыдущие годы. Видимо, у С.Ниязова постепенно созревал основной замысел этой книги. В своих выступлениях он
                                                                                                                                                      126.
часто затрагивал тему создания новой интерпретации истории Туркменистана, которая отвечала бы его пониманию прошлого страны и этногенеза туркменского народа. Стоит упомянуть о том, что ещё в середине 80-х годов идея подготовки нового варианта «Истории Туркменистана», по свидетельству С.Демидова, получила свою реализацию в научном плане института истории. В соответствии с ним предполагалось в течение пятилетки подготовить шесть томов по две книги на основе накопленного фактологического материала и его современного толкования. Однако некоторые из разделов к концу срока не были завершены.

После провозглашения независимости Туркменистана президент потребовал свернуть издание двенадцати книг до четырёх, последняя из которых должна быть посвящена постсоветскому этапу истории страны. За этими указаниями последовали изменения в научных планах и в составе авторского коллектива. Когда в 1997 году тексты почти всех разделов были закончены, последовало новое указание: перевести их на туркменский язык. Перевод занял определённое время. После представления томов на туркменском языке руководству страны, они были забракованы, академия наук ликвидирована, многие учёные уволены. Все материалы были затребованы президентом к себе. Надо полагать, они были использованы С.Ниязовым при написании книги «Рухнама», но подвергшись его собственному препарированию.

    В книге «Рухнама», наряду с проблемами истории и этнографии, затрагиваются вопросы политики, культуры, языка, религии, быта туркменского народа, его морали и нравственности. В ней много страниц посвящено личной биографии автора,  воспоминаниям об отце и матери. Она проникнута эмоциональными переживаниями, уводящими читателя в детские и юношеские годы С.Ниязова. Работая над книгой, он иногда отдельные её фрагменты, словно проверяя, как они будут воздействовать на будущих читателей, воспроизводил в своих речах и беседах. Рассказанная мне во время одной из наших встреч история об его отце произвела на меня сильное впечатление:

    - Атамурат Ниязов, так звали отца, в 1941 году ушёл на войну, оставив мою мать, меня и двух братишек. В 1943 году группа советских войск, в которую входили отец и пятеро воинов из Туркмении, попала в окружение на территории Северной Осетии недалеко от  Орджоникидзе (ныне Владикавказ). О трагедии, произошедшей там, я узнал, спустя много лет. И в этом есть какая-то тайна. Много раз я писал в различные инстанции, пытаясь выяснить судьбу отца, и каждый раз получал ответ о том, что он числится как «без вести пропавший». Летом 1963 года, будучи студентом Ленинградского политехнического института, я ехал поездом домой на каникулы. В этом поезде Москва – Ашхабад произошла встреча с человеком, который знал моего отца. Им оказался проводник Чары ага, который был его однополчанином и земляком. Он долго присматривался ко мне и вдруг неожиданно для меня спросил: «Скажи, сынок, ты сын Атамурата Аннаниязова?» По мне, словно электрический ток прошёл. Откуда Вы это знаете, отец? – спросил я его. «Да, ты очень похож на него. Будто это он в молодые годы». Оказалось, что с отцом он жил по соседству. Они вместе были призваны в армию и воевали в одной дивизии. «Он был
                                                                                                                                                    127.
храбрый человек, – продолжал Чары ага, – мужественно сражался за Родину. В 1943 году после тяжёлого боя нас, горстку оставшихся в живых бойцов, окружили немцы. Под дулами автоматов заставили бросить оружие. Мы – пятеро туркмен и один русский – стояли отдельной группой. Один боец смастерил самокрутку, закурил и после нескольких затяжек передал стоявшему рядом. Когда очередь дошла до твоего отца, который должен был передать сигарету русскому парню, однополчанин-туркмен сказал ему на туркменском: «Атамурат,  нас расстреляют сейчас, не давай русскому, дай мне, я накурюсь хоть перед смертью». Твой отец строго посмотрел на него и ответил: «Нет, друзья, так не пойдёт. Мы вместе сражались за нашу общую Родину и все равны перед смертью». И передал сигарету русскому. В это время немецкий командир через переводчика приказал всем выстроиться. «Если среди вас есть коммунисты и евреи, пусть сделают два шага вперёд!» – раздалась команда. Её повторили несколько раз. И вдруг тот, что просил твоего отца отдать ему сигарету, глядя на него, громко со злобой в голосе выкрикнул: «Атамурат, ты почему не выходишь? Ты же коммунист! Выходи! Будешь знать, кому отдавать последнюю затяжку!» Отец вышел из строя и вместе с несколькими бойцами на наших глазах был расстрелян». После длительной паузы Чары-ага, вытерев повлажневшие глаза, продолжил свой рассказ. «Через некоторое время нас обменяли на немецких военнопленных. Так нам удалось остаться в живых». Я поинтересовался у него, что стало с другими нашими земляками. Он мне сказал, что они тоже остались живы, все трое вернулись на родину и живут в Ашхабадской области. Позже, когда я стал первым секретарём Ашхабадского горкома партии, я сумел узнать их адреса. Мне хотелось встретиться с ними, поговорить об отце. Но сделать этого не удалось. Один из них долгие годы был парализован, лишился речи и разума. Второй повесился в собственном доме. А третий, живший под Геоктепе, покончил жизнь самоубийством, бросившись под поезд, незадолго до того, как мне приехать на встречу с ним.

     Видя, какое сильное воздействие на меня произвёл его рассказ, С.Ниязов продолжил:
   - Я знаю, что жители осетинского села Чикола захоронили расстрелянных тогда красноармейцев в братской могиле. Там лежит и прах моего отца. В случае согласия российского руководства и руководства Северной Осетии, мы хотели бы направить свою делегацию во Владикавказ, чтобы она доставила с братской могилы, где захоронен мой отец, землю для её символического перезахоронения в братской могиле, где покоится прах моей матери и моих братьев.

     Согласие Москвы и президента республики Северная Осетия-Алания Александра Сергеевича Дзасохова было вскоре получено. Туркменской делегации, возглавляемой председателем меджлиса Сахатом Непесовичем Мурадовым, в Осетии был оказан радушный приём. В селе Чикола у братской могилы советских солдат, погибших в сражениях против немецких захватчиков, состоялась торжественная церемония, в которой приняли участие официальные представители республики, воинский почётный караул и жители села. Делегация доставила в Ашхабад капсулу с землёй, взятой с
                                                                                                                                                     128.
братской могилы. На городском кладбище состоялось её символическое перезахоронение у мемориала погибших во время землетрясения 1948 года.

     История о гибели отца подробно воспроизводится С.Ниязовым в книге «Рухнама» с некоторыми новыми эпизодами. В ней, словно в трагедиях Шекспира, зло неминуемо постигает наказание. Такое потрясающее по своей силе сочетание героического и трагического в судьбах людей, подлости и предательства, любви к своему отечеству, чести и достоинства, как мне кажется, обязательно станет сюжетом литературных, театральных и кинематографических произведений. Для молодого поколения наших стран эта история – наглядный пример патриотизма, чувства единой Родины, силы духа человека на грани жизни и смерти, преданности долгу и умения сохранять человеческие добродетели до конца.

    Но в то же время, читая эту книгу, не могу понять, как сын героя войны, отдавшего свою жизнь за нашу общую родину, мог написать в ней: «туркмен подвергали унижениям, дискриминации», «все 74 года советской власти мы были мишенью для критических стрел», «74 года тоски, уныния, безверия в свой завтрашний день»? Или далее: «Трагическим апофеозом, терновым венцом духовной истории туркмен стал XX век».  «Жестокость советской истории по отношению к туркменскому народу, почти никем не замеченная, состоит в том, что туркмены чуть было не превратились в бесплодную нацию, не способную производить ценности. Мы едва не стали роботами, манкуртами, из нас сделали машину по производству сырья, нас обворовывали и материально, и морально, не признавая наших духовных ценностей и навязывая нам чужие».

     В предыдущих главах нашего повествования приведено не мало примеров, свидетельствующих об обратном. И подобные примеры можно множить бесконечно.

       Кроме этих слов автор ничего не нашёл, что можно было бы сказать о той стране, за которую отдавали свою жизнь лучшие представители наших народов. О той стране, в которой он, оставшись после катастрофического землетрясения круглым сиротой, смог выучиться, получить высшее инженерное образование в одном из самых престижных ленинградских институтов, стать руководителем республики и быть избранным в высший партийный орган страны. Впрочем, это наводит на мысль, что нравственная и политическая мимикрия партийных бонз перестроечного и постсоветского периода тоже может стать сюжетом многих художественных произведений, которые помогут средствами своего искусства раскрыть психологию великой драмы крушения некогда могучего государства.

    В самом деле, каков внутренний механизм столь стремительного перерождения члена политбюро вроде бы самой монолитной партии, прибравшей к своим рукам всю полноту государственной власти? Если вчера он со всей страстью своего красноречия призывал к сплочению партийных рядов, а сегодня обрушивает водопады проклятий в её адрес. И так поступали почти все его бывшие коллеги из других республик и люди, находившиеся на
                                                                                                                                                       129.
самой вершине этой партийной пирамиды. Разве такие люди могли обеспечить поступательное развитие гигантского по масштабам и своей общественно-политической и этно-конфессиональной сложности государства? Ответ, на мой взгляд, очевиден. В этом кроется одна из главных причин развала единого союзного государства. А все другие причины являются исходными из неё. Такой подход, мне кажется, позволяет лучше понять  и более общую проблему о роли личности в истории.

    Разве может взыскательный читатель, знающий эти страницы биографии Туркменбаши, поверить в искренность слов его книги о необходимости «воспитывать в себе нравственную чистоту», «быть людьми слова и людьми чести», «чем больше честности, тем больше человечности». «Честность, правдивость, совестливость – главные принципы халала. Халал – это добро, приносимое людям». Вчера один из лидеров атеистической партии, на протяжении десятилетий варварскими методами боровшейся с религией, а сегодня утверждает в книге «Рухнама»: «Волею Всемогущего и Всемилостивейшего Аллаха, сотворившего весь этот мир, рождена в моём сердце книга», «Аллах послал туркменам новое историческое вдохновение» и далее в ней призывает: «Дорогой праведной Аллах пусть нас ведёт!»

Зная о той злосчастной судьбе, которая постигла практически всех его соратников, с кем С.Ниязов начинал строить новое независимое государство, как-то не очень верится в его слова, звучащие, словно заклинание: «Дружба – это то, чем я больше всего дорожу, что составляет смысл моей жизни. Дружба – это когда ты целиком отдаёшь своё сердце другому. Смысл дружбы в любви, нежности. Самый богатый человек тот, кто умеет любить».

    Дуализм натуры автора книги «Рухнама» наглядно раскрывают её иллюстрации. Это фрагменты отдельных страниц книги, написанных собственноручно Ниязовым. Они, как можно догадаться, призваны убедить читателей в том, что книга написана никем иным, а именно Туркменбаши. Но тогда возникает законный вопрос: почему главный организатор и ускоритель перевода туркменского алфавита на латиницу пишет свою книгу на кириллице?

     Надо признать, дуализмом проникнута вся ткань этого двухтомного сочинения. С одной стороны, высокопарные слова о роли науки в жизни человека, более носящие дидактический характер, чем раскрывающие существо проблемы («наука – самая совершенная дорога к знаниям», «наука – это прямой выход усвоенных знаний в жизнь»). С другой,  – игнорирование достижений отечественной и мировой исторической науки при изложении истории туркменского народа. Заявленная в книге цель «воссоздать полную, правдивую картину исторической судьбы народа» на деле оборачивается  схематичным изложением отдельных эпизодов прошлого, перемежающегося откровенным мифотворчеством, разбавленным элементами фольклора, поучений, выдержками из некоторых исторических и литературных произведений. Всю сложную гамму процесса этногенеза туркменского народа, получившего освещение в исследованиях российских и советских, в том числе туркменских, учёных и учёных других стран, Туркменбаши сводит к  бездоказательному утверждению о том, что «зарождение
                                                                                                                                                      130.
туркмен относится ко времени пророка Нуха» (библейского Ноя).  «Мы, туркмены, - пишет автор, - произошли от тюрк иманов (вышедшие из света). Вот почему себя и свой народ наш прародитель Огуз хан назвал туркмен – родом из света. С тех пор и пошли по свету потомки Огуз хана». Дальше – больше. С.Ниязов констатирует, что «историческая заслуга нашего великого предка заключается в том, что ещё пять тысяч лет тому назад он сумел добиться национально-политического единения туркмен».

Именно туркменам, по словам С.Ниязова, принадлежит приоритет в изобретении колеса. «Туркменское колесо не только изменило жизнь армии и государства, но развернуло ход самой истории, дав ускорение развитию мировой науки». «Туркмены  первыми стали выплавлять руду». «Из туркменской земли вышли, разошлись по миру древнейшие предметы, орудия труда из стали и металла». «И создание огузтуркменского алфавита, и изобретение телеги во времена великих походов Огуз хана придали истории туркмен и колею, и скорость, причём туркменская повозка означала вторую физическую скорость для всего человечества».

Идеализируя своего излюбленного героя – мифического Огуз хана, Туркменбаши пишет, что он хотел бы в современных условия возродить Золотой век для туркмен, каким он был в эпоху Огуз хана. Исходя из своих умозрительных установок, он предлагает новую периодизацию туркменской истории: «первый этап от V тысячелетия до нашей эры по 650-й год нашей эры. Этот период олицетворяет родоначальник нации Огуз хан… Второй период – это период развития и совершенствования уже сложившихся ценностей туркмен. Дух этого времени был выражен в гопузе (губном музыкальном инструменте)… Наивысший расцвет туркменской духовности приходится на её третий период – с X по XVI века. Это время, когда в мире правят туркменские государства. Великое государство сельджукских туркмен, Османское туркменское государство, государства Гарагоюнлы и Акгоюнлы… Четвёртый период туркменской духовности (XVII – XIX века) – это время возврата туркмен на родную землю, некогда покинутую ими… 27 октября 1991 года – дата провозглашения пятой, золотой эры духовной истории туркмен. Это эпоха – эпоха зрелости туркменского духа». Как видим, из этой периодизации вообще исключена советская эпоха.

       «Рухнама», по утверждению Туркменбаши, родилась, когда он услышал напутствие свих родителей: «Сынок, - будто бы, призвали они, - Господь возложил пророческие обязанности на четырёх великих туркменских мужей – Огуз хана туркмена, Горкут ата, Гёроглы, Махтумкули. Сегодня Всевышний переложил эту ношу на твои плечи. Пронеси её, не согнувшись, сделай так, чтобы народ зажил счастливо, укажи ему правильный путь!»
     Можно предположить, что такой приём выбран автором в расчёте на доверие читателей, исходя из традиционного уважительного отношения туркмен к своим родителям. Для придания книге значения эталонного произведения в духовной сфере, по всему тексту автором повторяется на разные лады мысль о том, что «Рухнама выходит на первый план как принципиальное явление духовного порядка, как сплав личности и общества, как качественно новый побудитель народной энергии».  «Рухнама – это
                                                                                                                                                      131.
выстроившаяся в единый ряд система мировоззренческих представлений, своей сущностью уходящих в национальное самосознание туркмен». «Рухнама рождена жизнью, насущной потребностью осуществить цели Золотого века». «Рухнама – наш путь, начавшийся в колыбели мира и уходящий за горизонты Золотого будущего». «Рухнама – главная книга туркменского народа, книга-путеводитель». И наконец, звучащее в качестве прямого указания: «превратить Рухнама в действующий свод жизненных правил сегодня и всегда, чтобы сверять по ней историю». И это указание стало неукоснительно выполняться.

     Началась невиданная по своим масштабам кампания пропаганды этой книги и её восхваления, как в средствах массовой информации, так и на различных форумах и собраниях по всей стране. Во всех учебных заведениях она стала изучаться в качестве самостоятельного предмета. На предприятиях и в организациях в обязательном порядке стали проводиться посвящённые ей литературные вечера, семинары и конференции. По примеру конкурсов чтецов Корана стали проводится конкурсы по литературному чтению отдельных отрывков из этой книги. В пропагандистском поле её стали называть не иначе как «священная книга». Наконец, в столице и других городах начали возводить памятники «Рухнама». Отныне любое толкование, любое исследование, не отвечающее философским и историческим канонам этой книги, могло рассматриваться как «святотатство», как покушение на «святыню». Разумеется, такая ситуация затормозила развитие общественных наук, словно в «ледниковый период», сковала всю атмосферу в стране.

     В очередной раз в истории человечества повторился опыт, многократно доказавший свою несостоятельность. Попытка подчинить общество умозрительным канонам, загнать в искусственно создаваемые рамки, обрекает его на застой и деградацию. Монополия на идеи, будь то отдельной партии или одного человека, неминуемо ведёт к ограничению демократии и, в конечном счёте, вырождается в тоталитаризм.


Продолжение

Начало