МОГУЧЕЙ СИЛОЙ ТВОРЧЕСКОГО ДУХА, ПОСТИГНУВ ВСЁ НЕСЛЫШНОЕ ДЛЯ УХА,
ТЫ УГАДАЛ НЕЗРИМОЕ ДЛЯ ГЛАЗ
Константин Романов А.А.Фету
Наших гостей, прибывающих в Ашхабад, мы, словно изысканным вином, «угощали» посещением драматического театра имени А.С.Пушкина. Его спектакли совсем не оставляли впечатления театра провинциального, разве что костюмы и реквизит выдавали недостаток средств на их обновление. Вне всякого сомнения, высокий профессионализм его актёров был результатом большой творческой работы всего коллектива и его руководителей: главного режиссёра Рената Исмаилова и директора Сердара Непесова. Разные по характеру: Ренат – активный и требовательный к себе и другим, временами даже жёсткий; Сердар – спокойный, мягкий, довольно добродушный, – в работе они дополняли друг друга. И в этом, вероятно, крылась одна из составляющих успеха театра, которому они посвятили многие годы своей жизни. Познакомившись с ними ближе, я часто сравнивал их и в шутку и в серьёз с К.С.Станиславским и В.И.Немировичем-Данченко. Театр пользовался большой популярностью у всех жителей города. Его репертуар включал произведения русских и зарубежных классиков, пьесы современных драматургов. Ежегодно он обновлялся. Каждую новую постановку ждали, и каждая становилась событием в культурной жизни туркменской столицы. Я думаю, что активный обмен творческим опытом в прежние, ещё советские, годы между театральными коллективами Москвы и Ленинграда и театрами союзных республик положительно сказывался на профессиональном и художественном уровне последних.
Ренат Исмаилов окончил ГИТИС. Был учеником Анатолия Эфроса. Он гордился тем, что имел возможность в своей работе следовать его принципам. И это отчётливо можно было видеть в поставленных им спектаклях и даже в манере общения с актёрами. Режиссёр добивался от них, чтобы со сцены они говорили нормальными голосами, на общепринятом языке, с нормальными, не «форсированными» интонациями. Чтобы они не размалёвывали себя гримом и двигались на сцене естественно, как это происходит в жизни. Ренат говорил мне, что считает оправданной современную тенденцию не загружать сцену декорациями, чтобы они не отвлекали зрителей от сюжета и персонажей.
98.
Благодаря этому удаётся донести до зрителя всю психологическую глубину драматургического материала и это открывает перед актёрами широкие возможности для творческой фантазии.
- С годами я понял, - признавался мне Ренат, - что режиссёру важно добиться от актёров не слепого подчинения, хотя успех этой профессии во многом зависит от умения заставить каждого в отдельности и весь состав занятых в спектакле актёров следовать твоим указаниям, рекомендациям и советам. Значительно важнее добиться настоящего сотворчества от каждого, чтобы открылось, так сказать, «внутреннее зрение» у актёров, и они увидели различные оттенки в характере своего героя и через свою душу пропустили все тонкости его чувств.
Только в этом случае актёр способен постичь всю психологическую глубину изображаемого образа. В таком сотворчестве рабочий процесс для режиссёра и актёра превращается в настоящее наслаждение, и тогда зрителям каким-то энергетическим током передаётся всё напряжение и глубина драматургического материала и они искренне сопереживают происходящему на сцене, словно являются свидетелями самой жизни.
Рената беспокоило не только нынешнее состояние театра русской драмы в Ашхабаде, но и его будущее. Понимая, что в новых общественно-политических условиях надеяться на приток молодых актёров из театральных вузов других регионов не приходится, он сумел добиться согласия туркменских властей на открытие специального курса в институте культуры. По его словам, когда чиновники на его аргументы о необходимости такого курса ссылались на отсутствие средств, он убедил их, приведя пример создания в разгар войны в 1943 году В.И.Немировичем-Данченко школы-студии МХАТ. Усилия Р.Исмаилова не были напрасными. Выпускники института своевременно заполнили кадровые бреши в труппе театра, образовавшиеся в результате отъезда из страны некоторых артистов.
-- Нас не столько угнетает нищенское существование театра, хотя, по правде сказать, актёрской зарплаты едва хватает, только чтобы не умереть, - с грустью говорил он как-то мне, - сколько отсутствие постоянных профессиональных связей с ведущими российскими театрами. Мы, словно робинзоны, выброшенные на необитаемый остров. Творческий процесс театрального искусства засыхает, как растение без воды в пустыне Кара-Кум, он превращается в примитивное, скучное ремесло, если не обогащается постоянным общением с достижениями коллег других центров театрального мира. Российские руководители, вероятно, не понимают всей важности той миссии, которую исполняют в постсоветских странах театры русской драмы по сохранению культурной среды, возникшей в прежние годы на всём пространстве большого государства и сближавшей наши народы. Похоже, их больше волнуют тонны нефти и кубометры газа, чем души человеческие. Иначе они добились бы от лидеров этих государств, чтобы духовные связи между народами не разрушались, а обогащались новыми формами. И это помогало бы получать больше и нефти, и газа и делало бы духовно богаче наши народы.
99.
Не скрою, что эти беседы сыграли определённую роль в том, что наше посольство в ходе подготовки визита в Туркменистан президента В.В.Путина предложило подписать главам государств декларацию о российско-туркменском сотрудничестве в гуманитарной сфере.
Общение с Ренатом всегда доставляло истинное удовольствие. Он был человеком высочайшей образованности и интеллигентности. Его речь, богатая метафорами и каким-то особым восточным колоритом, свидетельствовала о глубоком знании того предмета, о котором он в данный момент говорил. Достойно удивления, как мальчишка, чьё послевоенное детство прошло в небольшом городе Мары, затерявшемся в песках великой пустыни, благодаря огромной и постоянной работе над собой, сумел вырасти в ведущего режиссёра Туркменистана и известного своими работами в России. Любовь к театральному искусству пробудил в нём ещё в школьные годы замечательный человек, талантливый режиссёр-педагог, волею судьбы, оказавшийся в далёкой Туркмении, Василий Иванович Подгурский. Ренат с нежностью рассказывал мне, как зимой 1949 года в их школе был создан драмкружок, руководил которым Василий Иванович, показавшийся ребятишкам каким-то заморским, удивительным гостем, благодаря своей необычной, спокойной и интеллигентной манере общения с детьми войны, не имевших до этого от взрослых ничего, кроме щелчков и подзатыльников. При знакомстве с членами кружка Василий Иванович пожимал каждому руку. От этого рукопожатия, вспоминал Ренат, словно комочек светлой энергии пронзил меня, и это ощущение осталось, как светлое воспоминание, на всю жизнь. «Встретив однажды репродукцию плафона Сикстинской капеллы Микеланджело «Сотворение Адама», на котором изображено одухотворяющее прикосновение Творца, дарующего начало человеку, я вспомнил первое в моей жизни дружелюбное рукопожатие Подгурского. Общение с ним раздвинуло горизонты нашего представления о мире, научило понимать красоту и её смысл в жизни человека».
Уроки, усвоенные в детские годы от Подгурского и получившие развитие и отшлифованные в студенческие годы Эфросом, стали основой режиссёрской школы самого Р.Исмаилова. Он добивался от своих актёров понимания того, что «колдовское искусство театра дарит людям «ожог» души». При этом он часто повторял слова великого Шаляпина: «Искусство – это впечатление», добавляя, что «впечатление – это единственно не отнимаемое у человека богатство». Артист дарит людям впечатление. Человек оставит на земле все свои сокровища, заводы и пароходы, золото и камни, газеты и плантации, а вот впечатление он уносит с собой.
Вот в этом, по Исмаилову, сила искусства. Говоря о таинстве искусства театра, Ренат в беседе со мной выразил сожаление по поводу того, что наука о человеке напрасно не исследует такой удивительный феномен, как сценическое время. Только на сцене, на глазах у зрителя в течение двух-трёх часов, благодаря талантливому перевоплощению актёра, проходит жизнь человека любой эпохи, судьба целого государства. За возможность сопереживать происходящему на сцене, за
100.
утверждение победы добра над злом, за глубокое, волнующие чувства, которые дарит людям театр, они и любят это колдовское искусство, подчеркнул режиссёр.
На третьем году нашего знакомства Ренат, заметно смущаясь, передал мне рукопись своих произведений: «Я долго не решался показывать Вам мои литературные опыты. И отважился, когда понял, что наши эстетические принципы близки». После знакомства с его рукописью, я посоветовал ему её опубликовать. Он с грустью произнёс: «Сегодня сделать это в Туркменистане невозможно. Да и не известно, как местные власти могут воспринять мои «Сказки Багтабада». Так называлась одна из его аллегорий. Я передал рукопись Олегу Ивановичу Карпухину, который через непродолжительное время сообщил, что московское издательство «Классика» готово выпустить этот сборник. И вскоре из печати вышла книга, которую Ренат назвал «Идя Востоком».
В книгу вошли стихотворения, сказки, рассказы и литературные этюды. Её открывают «Чётки для дочери» - миниатюры, двух, трех-, четверостиший. Своим лаконизмом они ассоциируются с атомом, хранящим внутри себя огромную энергию. Собранность мысли в них составляет особый микрокосмос. Философия творчества автора, его художественные критерии выражены в словах:
«Что ни говорите, а Мудрость –
Внучка простоты».
Основные темы его миниатюр – размышления о жизни, добре и зле, любви, о человеке и его свободе. Иногда в них содержится грустный юмор, в котором заключён смысл безысходности иных жизненных обстоятельств:
«Вот мира картинка!
Лев за решёткой».
Или в таком, как выстрел, двустишье отражается ощущение судьбы, ощущение бытия:
«Свобода – это воля
Возможного».
Ему вторит, но уже с некоторым сдержанным оптимизмом много повидавшего человека трёхстишье:
«Кому открыла истина
Лицо,
Тому свободу испытать дано».
101.
Лирические стихи насыщены душевным трепетом и оттенками едва уловимых переживаний. Мысль автора выражена в них предельно лаконично и одновременно афористично:
«Он на огонь любил смотреть,
Она – на воду.
Не знал дружнее пары».
Музой Рената была его жена – Виалета Васильевна, одарённая актриса, которая умела своим талантом каждую исполняемую ею роль, даже эпизодическую, превращать в заметное художественное событие. Образ женщины – душа его поэтических миниатюр. Женщину он видит в центре мироздания.
«Но обниму тебя за плечи
И локон белый отведу к виску,
И ни к чему мне будут речи –
Я взором вспыхнувшим скажу:
«Благодарю за всё, что было,
Благодарю за всё, что не сбылось:
За ад, что был таким красивым,
За сад весенний – за любовь…»
В любовной лирике поэта легко уловить подлинно рыцарские мотивы:
«Люблю тебя живительным лучом,
Люблю тебя в трудах ушедших днём,
Люблю тебя я дальнею дорогой,
Люблю тебя самой свободой!..»
Немного назидательно, но искренно и мудро звучит четверостишье, выдающее в поэте человека с богатым жизненным опытом, которому чужды критерии сегодняшнего так называемого «потребительского общества»:
«Зачем тебе слыть такой ловкой –
102.
«Всё хватай, ни о чём не жалей…»
Находка быть может нелёгкой,
Но потеря – всегда тяжелей».
«Сказки Багтабада» (Багтабад – это Город счастья) наполнены ароматом Востока. Их незамысловатые сюжеты вроде бы возвращают нас в далёкое прошлое, но в каждой из них заключён какой-нибудь вечный смысл или легко узнаваемая сцена современной жизни. Вспоминаются в этой связи пушкинские слова: «сказка – ложь, да в ней – намёк». Написаны они всё тем же исмаиловским стилем, в котором нет ничего лишнего, но всё точно и образно: «Ночью трусил по пустыне Шакал. Почуял Льва, замер в страхе, видит, мёртв царь… Огляделся – никого. Подумал… И укусил Льва за хвост».
О том, как переменчива удача, как быстротечна жизнь человека, в чём истинная ценность его свободы и, «если народ лишается голоса, он переходит на шёпот», рассказывается в сказке «Игра царей». Вкратце её содержание. Всё в Багтабаде, говорится в сказке, мерилось и решалось шахматами, ибо они были любимой игрой их великого Шаха, «известного всему свету как непобедимого игрока». И вот прибыл сюда юноша, который «сколько ни ходит по свету – всюду выигрывает». Когда юноша стоял в тронном зале, он признался, что у него ничего нет, потому он и свободен, и на кон ставит свою свободу. Выиграл он и на этот раз. Шах поставил на кон священный венец Багтабада. Проиграв, водрузил его на голову победителю.
Молодой Шах принял много справедливых решений. Правление его было названо «красивым» ( но именно тогда кто-то в Багтабаде сказал: «Красиво – не всегда хорошо. А вот хорошо – всегда красиво!»). Новый Шах погасил старую вражду. Провёл каналы. Воздвиг мечети. Открыл школы. Так прожил он, окружённый всеобщей любовью, ровно десять лет. Но однажды один из верных друзей выиграл у него шахматную партию. Долго молчали они. Один готовился к поздравлениям, другой скорбел.
- Что ты наделал? – сказал упавшим голосом Шах, – весь мир знает, что Багтабадом правит непобедимый в игре царей. Теперь же любой зевака на базаре осмелится заявить, что в Багтабаде царьком сидит глупец. Тебе решать, как нам теперь быть. Победитель пошёл на дворцовую стену и без единого звука ринулся вниз. Утром народ узнал истинную причину гибели шахского друга. В шумном Багтабаде стало тихо, как в ночном колодце. « Дворцовые лисы, которые заводятся во всех дворцах, учили лисят думать только об одном, как побыстрее проиграть Шаху». А Шах верил, что умение его от Всевышнего. Но скоро настал день, когда Шах проиграл роковую для себя партию, после которой он взошел последний раз на дворцовую стену.
103.
« В тот день, как и всегда, в небе плыли облака, откуда и куда – никто не помнит», – заключает свою сказку автор, как бы подводя нас к мысли, что «всё уже было в этом мире».
После выхода книги Ренат подарил её мне. Она открывается дорогими для меня надписями. Одна – автора, в которой он написал: «Всё хорошее, что было в моей жизни за последние три года, связано с Вами. Спасибо за всё, всё (и книгу эту, в том числе). Обнимаю Вас всем благодарным сердцем». Другая надпись принадлежит замечательному русскому артисту театра и кино Леониду Филатову: «Огромное Вам спасибо за внимание и помощь, которые Вы оказываете моему другу и учителю Ренату Исмаилову. Храни Бог вас и Ваших близких!» Не скрою, это было для меня очень приятным сюрпризом. Но ещё и неожиданным в том смысле, что я знал о нежной и искренней дружбе Рената с этим, мною любимым, артистом и писателем, но не знал, что Леонид считал Рената Хуснуловича своим учителем.
К огромному сожалению, через непродолжительное время после моего отъезда из Ашхабада я узнал о том, что Ренат ушёл из жизни. Вне сомнений, это – большая утрата для театрального искусства Туркменистана и для всех его друзей. Эта книга стоит на моей книжной полке как драгоценная реликвия в память о высоко духовном, неординарном человеке, с которым свела меня дипломатическая судьба.
В литературном творчестве Рената Исмаилова ярко проявилось такое качество, которое я бы назвал евразийство в его культурологическом измерении. Как правило, это понятие используется в политологическом или этнографическом контексте.
Известно, что евразийская доктрина сложилась в 20-е годы прошлого века в среде русской эмиграции. Существует точка зрения, что известный учёный-лингвист Н.С.Трубецкой брошюрой «Европа и человечество», опубликованной в Софии в 1920 году, и откликнувшийся на неё географ и экономист П.Н.Савицкий статьёй «Европа и Азия», написанной в 1921 году, заложили основы классического евразийства как духовной и геополитической категории. Принципы этого идеологического движения разделяли в разные годы правовед Н.Н.Алексеев, историк Г.В.Вернадский, историософы и богословы Л.П.Карсавин и Г.В.Флоровский, музыковед П.П.Сувчинский, культуролог В.Н.Ильин, литературовед Д.П.Святополк-Мирский, лингвист Р.О.Якобсон. К концу столетия, во второй половине 70-х – 90-х годов, термин «евразийство» прочно вошёл в политический и научный лексикон. Идеи классического евразийства отразились в исследованиях многих учёных, в частности, в пассионарной теории этногенеза, разработанной Л.Н.Гумилёвым. Однако надо признать, что современное понимание этого термина слишком расплывчато. В политико-экономической области идея евразийства нашла воплощение в созданной в 2000 году международной организации «Евразийское экономическое сообщество». В него входят Белоруссия, Казахстан, Кыргызстан, Россия и Таджикистана.
104.
В нашем конкретном случае евразийство представляет интерес не как политико-экономическая категория и не с точки зрения русского самопознания, а как новое цивилизационное явление, ставшее результатом мирного сожительства русского народа с народами, проживавшими в азиатской части единого государства. Тесное соприкосновение с русским народом и его культурой на протяжении длительного исторического периода оказало на их культурное развитие мощное позитивное воздействие. Благодаря русскому языку культурная традиция этих народов обогатилась лучшими достижениями русской и мировой культуры.
Своего рода иллюстрацией нашего тезиса о культурологическом понимании евразийства служит рассказ, услышанный мной от О.И.Карпухина, о семинаре молодых советских писателей, проходившем в Москве в 60-х годах. На нём очень ярко выступил со своими стихами тогда ещё мало кому известный казахский поэт Олжас Сулейменов. Эти стихи произвели сильное впечатление на всех присутствующих. Руководивший семинаром известный советский поэт Ярослав Смеляков, не скрывая своего восхищения, сказал тогда участником семинара замечательные слова: «Обратите внимание, стихи написаны по-русски, но так написать мог только казах».
С полным основанием можно говорить о том, что евразийство как новое цивилизационное явление представляет собой органический сплав русской культурной традиции и национальной ментальности. Результатом этого стало появление в литературе и искусстве практически каждой бывшей союзной республики выдающихся произведений, получивших мировое признание.
Одним из наиболее ярких примеров этому служит творчество Чингиза Айтматова, произведения которого, написанные на русском языке, изданы огромными тиражами во многих странах мира. Мне довелось присутствовать на его беседе с одной зарубежной делегацией в конце 70-х годов, когда он был руководителем республиканского комитета по кинематографии в Киргизской ССР. В непринуждённом разговоре Айтматов рассказал о том, что находится под сильным впечатлением от недавно появившегося на экранах американского фильма, который в русском переводе называется «Смерть в айсбергах». По его словам, авторам фильма удалось необычайно сильно и правдиво средствами своего искусства выразить идею о недопустимости варварского вмешательства человека в природу. За это она жестоко мстит человеку. Главный герой фильма – капитан Нолан, охотился на китов. Он выходил в море и убивал этих по-своему красивых и сильных животных. Однажды он на глазах кита-самца вытащил из воды самку-китиху, с которой погибает и её не успевший родиться детёныш. Киты однолюбы по своей природе. После этой трагедии кит начал мстить людям. Когда из жителей рыбацкого посёлка мало кто остался в живых, Нолан и кит сходятся в поединке, который для одного их них стал последним.
Я вспомнил этот разговор, спустя несколько лет, когда прочитал только что вышедшую из печати книгу Ч.Айтматова «Плаха». И поразился тому, как большой мастер
105.
литературными образами на жизненном материале своего края с необыкновенной художественной силой сумел выразить ту же идею о недопустимости грубого вмешательства человека в природу, которое для него становится фатальным.
Любой жанр туркменского искусства даёт убедительные свидетельства удачного, гармоничного синтеза национальных эстетических принципов и лучших достижений русского и общемирового культурного опыта. В этом смысле меня восхищают симфонические и фортепьянные произведения Нуры Халмамедова, ставшие уже классикой туркменского музыкального искусства. Когда я слушаю его произведения, их волшебные звуки, наполненные каким-то особым национальным колоритом, рождают во мне ощущения и чувства, близкие к тем, какие возникают на концертах, где исполняются симфонии П.И.Чайковского. Кто знает, не в том ли причина моих эстетических ассоциаций, что педагогом Н.Халмамедова в Московской консерватории по композиции был профессор А.Н.Александров, учившийся у знаменитого русского композитора С.П.Танеева, который брал уроки у Петра Ильича Чайковского.
Необыкновенный музыкальный дар Нуры Халмамедова, вобравший в себя всю полифонию родной земли, отшлифованный блестящими педагогами Московской консерватории и оплодотворённый высшими достижениями русской композиторской школы, обогатил сокровищницу туркменского музыкального искусства. Его симфонические картины «Туркменистан», вокальные циклы на стихи Махтумкули и Молланепеса, музыка к фильмам «Состязание» и «Решающий шаг», романсы на стихи Гейне, вокальные циклы «Персидские мотивы» на стихи С.Есенина, «Памяти героев Великой Отечественной войны» на стихи К.Эзизова представляют собой органический сплав туркменской, русской и мировой музыкальной культуры.
Близкое знакомство с народным художником Туркменистана Иззаттом Назаровичем Клычевым, который был также удостоен звания народный художник СССР, и с его работами ещё более убеждают меня в справедливости высказанного мною тезиса. Произведения И.Н.Клычева – это запечатлённая в живописных полотнах красота людей и земли Туркменистана. Я бережно храню альбом, подаренный мне художником в 2000 году, который включает репродукции его работ, написанных в разные годы. Но всех их объединяет особый, я бы сказал, клычевский колорит интенсивной цветовой гаммы, в которой преобладает различных оттенков красный цвет, невольно вызывающий ощущение палящего южного солнца. Тайнами мастерства реалистической живописи он овладевал у выдающихся русских художников: И.А.Серебряного и Б.В.Иогансона, а во время учёбы в аспирантуре – в творческой мастерской академика А.М.Герасимова. Возвратившись на родину, Иззат Клычев в поисках самобытного изобразительного языка исколесил практически весь Туркменистан, встречался с хлопкоробами и чабанами, строителями и нефтяниками. Результатом этих встреч и бесед стала серия картин, объединённых названием «Моя Туркмения». Вошедшее в эту серию полотно «Легенда» воспевает мастериц, создающих потрясающей красоты туркменские ковры, в которых сконцентрирован тысячелетний эстетический опыт народа и его мировосприятие. В
106.
повседневном, монотонном и кропотливом труде художник увидел творческое вдохновение, созидающее замечательные образцы народного искусства. Изображённые предметы труда: нож для обрезания нитей, особой формы ножницы, выравнивающие ворс, тяжёлый молоток, похожий на гребень, которым уплотняют ряды, - создают у зрителя впечатление присутствия во время рабочего процесса. В центре полотна – мастерица, чей образ и пластика передают присущие туркменским женщинам утончённую красоту и изящество, их гордый и неприступный характер. Увиденное раз такое лицо уже не забывается.
- К числу наиболее дорогих для меня полотен, - признавался мне Иззат Назарович, - относятся триптих «День радости» и картина-тондо «Счастье». В них я попытался выразить моё представление об особой красоте родной земли и о счастье нашей женщины-матери, её любви к самому дорогому на свете – детям.
В картине «Счастье» угадываются традиции великих титанов Возрождения, воспевших в своих бессмертных произведениях образ мадонны. Пять матерей с детьми в гранатовом саду, композиционно символизирующих, как я понимаю, единство и гармонию составляющих Туркменистан пяти велаятов, всё внимание сосредоточили на детях. Тем самым художник выражает предельную концентрацию материнской любви, самом сильном человеческом чувстве. Гранат на Востоке олицетворяет плодородие и материнство. Автор словно подводит зрителя к обобщению, что в этом круге (а тондо представляет собой похожее на солнце круг) заключена гармония счастья и мира его родной земли.
Одним из увлечений Иззата Назаровича в последние примерно два десятилетия его жизни было искусство миниатюры, которое он блестяще реализовал в иллюстрациях к туркменским народным сказкам и к шедевру средневековой арабской литературы «Тысяча и одна ночь». Их отличает ювелирная точность и изящество линий и особая изысканность цветовой палитры. В них художник смело использует элементы народной декоративно-прикладной традиции. Богатством сочного колорита они напоминают цветущие весной предгорья Копетдага, залитые ярким солнцем и поражающие обилием и интенсивностью тонов.
Своим творчеством И.Н.Клычев оставил яркий и неповторимый след в культуре Туркменистана, оказав сильное влияние на формирование туркменской живописной школы на последующие десятилетия.
В подаренном альбоме выдающийся мастер сделал дорогую для меня запись: «В знак уважения и любви – этот роман с красным цветом как символ дружбы Туркменистана и России».
Художественно-эстетические принципы И.Н.Клычева продолжает развивать его друг и младший коллега Бердигулы Амансахатов.
107.
Сегодня Б.Амансахатов – самый титулованный туркменский мастер сценографии. За свои работы он удостоен Государственной премии СССР, премии Всесоюзного Ленинского комсомола, звания заслуженный деятель искусств Республики Хакасия. Он участвовал в постановках получивших признание публики спектаклей театров Ашхабада и Москвы, Алма-Аты, Астаны и Абакана, Чарджоу и Мары, Львова и Ташкента.
По-настоящему триумфальной была премьера спектакля «Перенгли из Гонура», поставленного театром имени А.С.Пушкина. Сценография к нему, созданная Б.Амансахатовым, отличается лаконичностью рисунка и живописностью туркменского ковра. Зал взрывается аплодисментами, как только открывается занавес, и зрители видят на сцене близкую им с детских лет картину, на которой кусочек туркменского селения, с характерной архитектурой, и жители-артисты в живописных национальных одеждах. Пьеса создана на основе повести писателя Атаджана Тагана «Чужой» драматургами и постановщиками Говшутгельды Данатаровым и Сердаром Непесовым. Она рассказывает о событиях, реально произошедших в конце XIX века, в туркменском селении Гонур. Сюда попадает пленённый туркменами во время сражения с войсками персидского шаха французский наёмник-картограф Гулибеф де Блоквиль, который должен был составлять карты персам и вести хронологию боевых действий. Жители селения прозвали его Перенгли, что означает пришедший из Европы. Они надеялись получить за него хороший выкуп.
Это спасло его от неминуемой смерти и позволило в течение четырнадцати месяцев жить при довольно сносном обхождении. Будучи человеком от природы способным и любознательным, он быстро овладевает туркменским языком и начинает заниматься французским с детишками, узнаёт местные обычаи и нравы. Постепенно его миролюбие и доброта завоёвывают всеобщее доверие. А когда пленник спасает упавшего в колодец соседского мальчишку, отношение к нему круто меняется к лучшему – его как дорогого гостя начинают приглашать на семейные торжества. В финале пьесы француз, так и не дождавшись выкупа, с миром покидает Гонур, жители которого тепло прощаются с ним, одаривают его подарками и на прощание говорят: «До свидания. Мы еще встретимся!»
Казалось, что в течение нескольких месяцев этот спектакль посмотрели жители всего Ашхабада. Столь велик был успех постановки. И тут родилась мысль – показать его в велаятском центре – городе Мары, близ которого находится древнее селение Гонур. Бердигулы горячо поддержал идею, сославшись на то, что Мары – его родина, и он гарантирует, что для местных жителей это будет настоящий праздник. После необходимой организационно-подготовительной работы труппа театра при поддержке посольства и спонсоров прибывает в областной центр. Здесь так же, как и в других городах, гастролей театров не было много лет. Зал самого большого в области дома культуры был переполнен. Зрители стояли даже в проходах, плотно прижавшись друг к другу. В ожидании начала спектакля то тут, то там раздавались смешки, шушуканье, реплики. Ещё не открылся занавес, вдруг зазвучала мелодия, исполняемая на национальном инструменте – дутаре. Вначале на секунду-другую воцарилась тишина и,
108.
когда раздвинулся занавес, зрители оглушительными аплодисментами встретили увиденную на сцене знакомую для многих картину. Хотя все роли исполняли русские артисты, но хорошее знание местных обычаев, манер, пластики, особенностей интонации туркменской речи позволило им создать образы живые, яркие, вызвавшие сильную спонтанную реакцию всего зала. Им удалось показать сдержанность и открытость туркменского народа, его рассудительность, доброту и мужество, желание жить в мире с другими народами.
Убедительно звучала главная мысль авторов пьесы о внутреннем родстве национальной и европейской культур, которые могут не только сосуществовать, но и обогащать друг друга. В этом суть философско-эстетического критерия творчества самого Бердигулы.
Сценографические работы Амансахатова уникальны. Они обладают свойственной только им эстетикой, вобравшей в себя эпическую мудрость восточных сказаний, изящество форм туркменского прикладного искусства и художественное разнообразие русской театральной и кинематографической сценографии. Во время учёбы в Московском художественном институте имени В.И.Сурикова он постигал тайны своей профессии в театральной мастерской академика живописи Михаила Михайловича Курилко-Рюмина. Бердигулы с каким-то особым чувством благодарности говорит о своём учителе как о гениальном мастере театрального искусства, который щедро передавал своим молодым коллегам не только таинства профессии, но и воспитывал в них духовный аристократизм, философское понимание назначения искусства и беззаветное служение ему.
Перед началом новой работы Амансахатов создаёт её основополагающую концепцию. Глубоко изучает исторический контекст драматического произведения, архитектуру, особенности жизни и быта, костюмов той эпохи и того народа, который будет представлен на сцене. Он делает это потому, что придерживается принципа, в силу которого театральный спектакль – это результат сотворчества драматурга, режиссёра, актёров и сценографа. Своим искусством он добивается максимального раскрытия замысла пьесы, помогая актёру и зрителю лучше ощутить атмосферу, в которой разворачивается действие. Критерием его эстетического языка является минимализм средств изображения и наибольшая выразительность общей композиции. Этого Амансахатов достигает благодаря высокой степени ассоциативности его художественных образов и применяемых приёмов.
Именно поэтому ему под силу создать сценографию спектаклей по произведениям авторов, живших и творивших в разных странах и в разные эпохи. В арсенале его театральных работ – сценографии спектаклей по произведениям современных туркменских, казахского, узбекского, хакасского авторов, а также Шекспира, Байрона, Шиллера, Чехова, Платонова, Дж.Пристли, Кобо Абе, Дж.Синга, О.Уайльда и Р.Тома. Он большой мастер использования так называемой мягкой декорации – тканей и лёгких материалов. С их помощью ему удаётся добиться особой пластичности художественного образа спектакля, а зрителю – лучше ощутить условность происходящего на сцене и эфемерность бытия. Декорации гармонично дополняются костюмами, усиливающими эмоциональную составляющую спектакля. Замечательно
109.
сказала об этом искусствовед И.Кистович: «Эскизы к костюмам Амансахатова имеют собственную эстетическую ценность и жизнь совершенных произведений. Он поднял их исполнение до уровня эскизов мастеров серебряного века: Л.Бакста, А.Бенуа, К.Сомова. В них есть то же уважение к линии, стремление к совершенству, законченность образа, деликатность тонального строя».
Незабываемым впечатлением для меня стало посещение спектакля «Сарданапал» по Байрону московского театра «У Никитских ворот» в мае 2003 года. После спектакля Бердигулы познакомил меня с главным режиссёром театра Марком Розовским. Окрылённый успехом постановки, Розовский признал: « Когда театр решил поставить этот спектакль, я стал выяснять, кто мог бы воссоздать на сцене древний мир, но с современным ощущением. Мне сказали, есть мастер, который это сделает гениально. И Бердигулы действительно сделал гениальные эскизы. Каждый костюм – произведение искусства. У англичан и французов отвалились челюсти, когда они это увидели… Бердигулы интересный человек и художник, который органично соединяет в себе древность национальной культуры и современную интеллигентность европейца».
Отсутствие объёмных, массивных и дорогих декораций в спектакле «Сарданапал» позволяет зрителю сосредоточить всё своё внимание на игре актёров и действии спектакля. Зато костюмы персонажей, стилизованные и свободные, дают простор воображению зрителя и как бы оттеняют свободу нравов столь далёкой от нас эпохи. Эти костюмы оригинальны, они подчёркивают характер героев и выполнены с большой художественной фантазией.
Другая творческая ипостась художника Амансахатова – его графические и живописные работы. Своё кредо в этом жанре он выразил, как всегда, точно и ёмко: «Хочу изображать суть вещей, внутреннюю пульсацию, показать внутреннее содержание через отдельный штрих, деталь». В его графике находит выражение не только богатая творческая фантазия автора, но и эстетика, восходящая к удивительной по своей самобытности традиции туркменского ковроткачества. Особенно ярко это проявилось в серии графических листов к эпосу «Коркут ата». Здесь та же лаконичность рисунка, многозначность геометрических линий, которую усиливает изящество цветовой гаммы. Иной стиль характеризует серию офортов к стихам Махтумкули. Пластикой рисунка и утончённостью линий они напоминают работы великих итальянских художников, словно внушая тем самым зрителю мысль о высокой классике стихов великого туркменского поэта. Философская глубина его поэзии даёт бескрайний простор творческой фантазии художника, позволяя создавать образы, выходящие за пределы конкретного национального и географического ареала и актуальные в любую эпоху. Напротив, динамизм и конкретность, узнаваемость места и времени действия характеризуют графические листы к эпосу Героглы. Вероятно, при их создании автор стремился показать, как он видит древнюю историю огузов, насколько воинственным и жестоким был древний мир, в котором право жить доказывалась только силой.
110.
Белдигулы хорошо знает и любит историю своего народа. И это ярко проявляется в его творчестве. Дружба с известным тюркологом, писателем и поэтом Анатолием Перловским стала источником нового творческого замысла художника – большой серии офортов, иллюстрирующих переведённую Перловским «Тюркскую гадательную книгу» IX века. Собранные в этом эпическом произведении притчи, воссоздают быт людей далёкого прошлого, их мифологию, сентенции, рассказывают об отношении человека к окружающему миру. Силой своего таланта художник, словно магическим увеличительным стеклом, сумел приблизить к нам и оживить сцены «давно минувших дней» и передать неувядающую мудрость былых поколений.
Увлечение древними восточными сказаниями привело художника к работе над древнеиндийской книгой мудрости «Панчатантрой» и книгой «Пять повествований», когда-то написанной для воспитания детей раджи. Роскошь цветовой гаммы двенадцати графических листов, воспроизводящих эпизоды из этих книг, невольно вызывают у зрителя воспоминание о ярких, красочных сценах индийского кинематографа, а композиционный рисунок удачно воспроизводит сложность и мудрость наставлений:
«Сомнений исполнен наш мир,
Всякие сплетни и слухи в нём ходят.
Блаженны же те, кто в любви
Годы свои молодые проводят».
Столь же красочны и изящны иллюстрации к туркменским народным сказкам, к сказке «Тысяча и одна ночь» и графические листы к серии «Времена года», «Встреча по Библии» и «Изгнание по Библии». Бердигулы с увлечением работает в книжной графике. Он иллюстрировал изданную нашим посольством книгу «Туркменитан: выдающиеся люди XX века», детские книги «Корпе Доган», «Гулнарджан», сборник колыбельных «Хувдулер», «Эдже-кеджан», «Сын Кервенбаши и попугай», «Зеррин Дамак». В детской серии нашло отражение его нежное, трогательное, заботливое отношение к вступающему в жизнь поколению.
Со временем, став уже зрелым мастером, овладевшим всеми секретами профессии, Амансахатов приходит к убеждению, что «авторитет в искусстве – это давление». В этом смысле он отрицает опыт, отдавая предпочтение искренности художника, считая, что благодаря этому в полную силу может проявиться оригинальное в его творчестве. Размышляя о философских основах искусства, его роли в жизни отдельного человека и общества, Бердигулы приходит к суфизму. Его нравственно-эстетическим императивом стала максима, что «Бог – в тебе, в художнике, Бог – это очищение, это красота, не только вера, но и очищение в себе». «Между мною и Богом, – утверждает художник, – нет никого».
111.
Следуя этим творческим принципам, художник сумел в полной мере раскрыть своё щедрое дарование в живописных работах. Глядя на них в его мастерской или на выставках, создаётся впечатление, что они вобрали в себя всё многообразие цветовой гаммы родной земли, её теплоту и разнообразие, богатство и красоту души туркменского народа.
Его картины «Шёлковые маки» и «Весенний восторг» приковывают внимание ярким контрастом красного, зелёного, жёлтого и белого цветов. Впечатление такое, как будто ты внезапно оказался в предгорьях Копетдага в солнечный майский день. Полотна рождают чувства радости и эффект присутствия, и ты даже начинаешь чувствовать аромат цветов.
Для меня эти ощущения связаны с поездками весной в Фирюзу, которая находится в одном из красивейших копетдагских ущелий. И невозможно было не остановиться, чтобы не полюбоваться буйным цветением маков, ромашек и магнолии. «Ожог души», говоря словами Рената Исмаилова, вызванный этими картинами Бердигулы, вы ещё долго храните в вашей памяти.
Портретные работы Амансахатова отличает удивительно глубокое проникновение во внутренний мир изображаемого образа. Они эмоциональны и психологичны. Декоративные элементы, которые использует при этом художник, помогают раскрыть отдельные грани характера и душевного настроя человека. Увидев «Портрет Биби», я подумал о том, что в нём мастер запечатлел образ туркменской Джоконды. Особую красоту зрелой женщины подчёркивают изысканность национальной одежды и предметы домашнего интерьера. Спокойный и мудрый взгляд говорит зрителю о достоинстве, скромности и силе характера изображённого образа. На первом плане натруженные руки, а в нижней части портрета, у ног Биби, художник изобразил букет роз – царицы цветов, которые дополняют не только цветовую, но и эмоциональную палитру картины.
В строгом, сдержанном стиле нарисован «Портрет Атагельды Карягдыева». Оперный певец, народный артист Туркменистана изображён в классическом чёрном концертном фраке. Даже те, кто не знает творческой судьбы этого замечательного артиста, сразу угадывают в нём высокохудожественную и богато одарённую натуру. Долгие годы дружбы связывают автора портрета с этим учеником великого Павла Лисициана, блестящим интерпретатором баритоновых партий из опер Верди и Россини, Леанковалло и Пуччини, Чайковского и Овезова, первого и непревзойдённого исполнителя песен и романсов Нуры Халмамедова. И художник, и певец каждый своим талантом раскрывают миру яркие грани современного туркменского искусства. Национальную основу творчества Карягдыева символизирует традиционный ковёр, на котором выстроена вся композиция. И ещё одна деталь: элегантная английской работы трость, на которую опирается правая рука артиста, словно подсказывает зрителю, что пред ним портрет человека с характером истинного джентльмена.
112.
Выразителен портрет Тиркиша Джумагельдыева – самого значительного, пожалуй, современного туркменского писателя. В этой работе уже другое эмоциональное настроение. Она мне напомнила известный портрет Ф.М.Достоевского кисти В.Г.Перова. Писатель изображён глубоко задумчивым, с печальными глазами, сидящим на стуле, словно на него давят всей своей тяжестью неразрешимые проблемы и непреодолимые жизненные обстоятельства. Его руки сомкнуты, символизируя, вероятно, тем самым, по замыслу художника, возможную степень творческой свободы своего героя в конкретных исторических условиях. Уже заканчивая эту книгу, я познакомился с новым романом Т.Джумагельдыева «Энергия страха, или Голова жёлтого кота», опубликованным в апрельском номере журнала «Дружба народов» за 2011 год. В краткой аннотации, предваряющей это произведение, его сравнивают с «бомбой для туркменской литературы, по-своему не меньшей, чем для советской литературы был «Один день Ивана Денисовича». Писатель продолжает традиции великой мировой литературы, поднимая свой голос в защиту «униженных и оскорблённых». Весьма примечательно, что судьба главного героя романа – известного в республике актёра Абдуллы Нурыева, – который без всякой причины стал жертвой современной тоталитарной машины, удивительным образом ассоциируется с трагической судьбой Эшрета – героя другого произведения этого писателя – исторического романа «Чёрная молния». За мужество и любовь к своему отечеству его ослепляет, а затем и лишает жизни властитель Ирана Надир в начале XVIII века.
Этнографической энциклопедией туркменского народа в её живописном варианте можно назвать серию картин Амансахатова «Возрасты», имеющую второе название «Времена года женщины». В ней в концентрированном виде автор выразил своё понимание женской красоты, в её развитии: юность символизирует Весну; молодость – Лето; зрелость – Осень и пожилой возраст – Зиму. Каждый из женских персонажей изображён в соответствующем возрасту национальном костюме и в соответствующей цветовой палитре, стилизованной под колорит национального ковра. Миниатюрные декоративные элементы символизируют род занятий, которые характерны для различных периодов жизни туркменской женщины. Они усиливают впечатление от картин и придают им общую стройную сюжетную линию. В них проявляется больший опыт и самобытное мастерство художника как искусного сценографа.
Всё многообразное творчество Бердигулы, раскрывающее богатую художественную фантазию и высочайшее мастерство этого живописца, проникнуты глубоким пониманием души своего народа, его истории и культуры.
Остаётся сожалеть, что министерства культуры России и Туркменистана, несмотря на подписанную президентами декларацию о сотрудничестве, в том числе и в сфере культуры, так и не нашли возможностей для взаимного обмена гастролями ведущих театров и выставками произведений современных российских и туркменских художников. Уверен, что российский театральный мир смог бы в полной мере оценить достоинства
113.
спектакля «Перенгли из Гонура», а для артистов театра эти выступления перед российскими зрителями были бы незабываемым событием их творческой жизни. Впрочем, то же самое можно сказать и об отсутствии взаимодействия представителей других жанров искусства по линии государственных органов обеих стран.
Приятным исключением в этом плане была персональная выставка работ Бердигулы Амансахатова в Третьяковской галерее на Крымском Валу в марте – апреле 2002 года, вызвавшая неподдельный интерес московских любителей изобразительного искусства. Наше посольство оказало содействие художнику в выпуске альбома репродукций его произведений, экспонировавшихся на этой выставке, а Общество дружбы, культурных и деловых связей с Туркменистаном – в её организации.
На основе личных контактов с представителями российской творческой интеллигенции удалось организовать показ в этой же галерее картин других туркменских художников: М.Атаевой, В.Багдасаряна, Я.Байрамова, В.Гыллыевой, В.Павлоцкого и Т.Тугурова. Они были участниками выставки художников стран СНГ «Артсалон-2001», проходившей в конце марта 2001 года. На выставке «Интердизайн-2001», состоявшейся в Тушино, туркменские мастера дизайна получили специальный приз – «Хрустальный шар».
Успешным было участие нового туркменского фильма режиссёра Х.Какабаева «Тоба» («Раскаяние») во внеконкурсной программе 20-го Международного московского фестиваля «Панорама» летом 1997 года. А в сентябре того же года этот фильм получил специальный диплом и приз «За нравственные устремления и глубину сценарного замысла» VI Международного кинофестиваля «Киношок» в Анапе.
Продолжение
Начало
