"Если погибнет язык, погибнет и народ"
О том, какие разрушительные процессы происходят в русском языке, и удастся ли спасти от них "великий и могучий", рассуждает кандидат филологических наук, научный сотрудник СПбГУ Марина Тарасова.
— Марина Алексеевна, какие изменения претерпевает наш язык и с чем это связано?
— Если мы обратимся к памятникам письменности с XII до XVIII века, то увидим, что язык менялся постоянно — на уровне лексики, синтаксиса, орфографии и т. д. Лучше всего эти процессы видно на примере орфографии. Один писец допускал ошибку. Потом — второй, третий делал то же самое. Эта ошибка становилась массовой. А лет, скажем, через 100 всем уже казалось, что так и должно быть, что это норма.
— С буквой "ять" так же было?
— Да. Хотя правило очень простое. Гимназистов заставляли зубрить эти слова. Было даже стихотворение на запоминание "Что такое буква "ять", где и как ее писать..." Но буква "ять" выражала особый звук, по происхождению — дифтонг. Чтобы его произнести, нужно особым образом устанавливать язык. Иногда люди не успевали это сделать, иногда им было лень — проявлялось стремление к экономии речевых усилий. Со временем этот звук исчез из языка, стал произноситься, как обычное "е", а из письма исчезла буква, его обозначавшая.
Разумеется, меняется не только правописание, но и значения слов. Например, возникло в языке новое слово. И однажды кто-то употребил его в несвойственном значении. Может быть, ошибся. Но ситуация ему и собеседникам подсказала, что все понятно. Потом кто-то другой это слово повторил, вкладывая в него это новое значение. И со временем значение закрепилось. Нынешние многозначные слова — а иногда у слова до 40 значений — возникли точно так же, в течение длительного периода времени. Этому способствовало то, что они становились массовыми, знакомыми, устраивающими народ. И точно так же исчезли какие-то значения. Вот как с советских времен перестали существовать некоторые реалии и вышли из употребления обозначавшие их слова.
— Или получили иные коннотации. К примеру, слово "капиталист" уже не носит негативную оценку.
— Да. В словарях середины XX века слово буржуазия — с отрицательной коннотацией. А в современных — нет.
— Кстати, о "реформах" языка. Как вы относитесь к инициативе депутатов о запрете иностранных слов?
— Разумеется, эта идея у депутатов не просто так возникла. Есть опыт Франции — там штрафуют за использование иностранных слов, новые названия придумывают за счет собственных языковых средств. В Румынии был введен такой же запрет. Но это не совсем хорошо. Нельзя запрещать использовать иностранные слова. Во-первых, есть слова, которые не передать по-русски. К примеру, "дилер". Чтобы описать значение, придется употребить несколько слов. Это усложнит речь, а язык, как мы помним, стремится к экономии речевых усилий. То есть люди хотят, чтобы было быстрее и удобнее. Во-вторых, сейчас, когда настала эпоха глобализации, выстраиваются межконтинентальные связи, невозможно представить себе жизнь без таких общих слов.
Помните, Пушкин полемизировал с Шишковым на эту тему? Говорил, что "панталоны, фрак, жилет — всех этих слов на русском нет"? Потому что не мы придумали эти вещи. У нас мужики ходили в портках. А панталоны — это французская мода....
Разумеется, нельзя заимствовать все. Есть возможность калек — это когда слово заимствованное, но образуется по русской модели словообразования. К примеру, "компьютерщик".
— История помнит попытки так или иначе реформировать язык. Вот в начале XX века высказывалось предложение перевести на латиницу русский алфавит.
— С одной стороны, кириллица действительно отделяет нас от всех. С другой стороны, к примеру, болгары тоже пользуются кириллицей. Во-первых, исторически сложилось так. Во-вторых, непонятно, как переводить на латиницу наш алфавит. Я часто обращаю внимание на то, что в метро например, название станции "Горьковская" написано по-русски, а снизу — по-английски. Но мягких согласных на западе нет. Как обозначить мягкость? Значком. Это усложняет восприятие и сам процесс письма. Если мы переведем кириллицу, иностранцу от этого легче не станет, а материальные затраты на это уйдут огромные. Далее. Буква "я" в слове "Горьковская" обозначает два звука: "й" и "а". Это надо будет отразить с помощью латиницы, но как? Можно поставить латинскую букву "йот" — "j". Как будто хорошо. Но ведь эта буква читается французами, немцами, испанцами по-разному. "Русского" произношения они не получат. Значит, и легче читать русский текст им не станет.
— Что думаете о запрете на употребление нецензурной лексики в СМИ и произведениях искусства? Недавно режиссер Никита Михалков заявил, что выступает за пересмотр закона. Он считает, что фильмы о войне представить без нецензурной лексики сложно.
— А как же раньше снимали такие фильмы без этих слов? И ведь эти киноленты производили на нас огромное впечатление...
— То есть вы поддерживаете этот закон?
— Да.
— Почему сейчас многие воспринимают эти изменения в штыки?
— Мы ограничили свой словарный запас, людям не хватает слов, чтобы выразить свои мысли. Как-то иду я по Невскому проспекту, а навстречу мне — компания молодых людей. И я издалека слышу, что у них через каждое слово мать-перемать. Просто как междометия. А зачем? Эти матерные слова ничего не выражают, но зато очень хорошо показывают, что эти молодые люди невоспитанны и некультурны, какое бы образование они ни получили и какими бы иностранными языками ни владели.
Я не говорю о том, что эти слова не нужны. Конечно, в ситуации, когда человек разгневан и хочет остановить бандита или хулигана, нужны решительные действия и, может быть, даже и слова. Но это форс-мажор. У меня такое было. Вхожу в троллейбус, а там ор стоит — никак не могут урезонить одного мужика, который на весь троллейбус матерится. Я моментально просекла эту ситуацию. Поднялась и дала ему по морде кулаком. И все прекратилось… Я просто так не затею драку на улице. А тут его не урезонить было. Так же и с матом — только в экстренных случаях. Правда, я сама еще ни разу не позволила себе этого.
И мне кажется, что талантливый писатель мог бы обойтись без нецензурной лексики в своих произведениях. Не пестрить этими словами на каждой странице. Если каждый день питаться только устрицами и ананасами, то эти продукты потеряют свою праздничность. Точно так же и слова. Они входят привычку и ветшают.
— Как повлияло на умение людей выражать мысли на письме и устно введение экзаменов в форме ЕГЭ и ГИА?
— Негативно. Детей не учат главному — выражать свои мысли. Раньше мы любое произведение изучали в школе — начиная от "Слова о полку Игореве" и заканчивая "Петром Первым" — и писали несколько сочинений — домашних, и классных, и экзаменационных. Сочинения были развернутые, если тема не раскрыта, нет четкого плана и композиции, оценку детям снижали. Сейчас у преподавателей на это нет времени. Им надо натаскать детей на ЕГЭ. Там предел для сочинения — 150 слов. Правда, краткость — сестра таланта. Но надо обладать талантом, чтобы в 150 словах выразить свою мысль.
— К недостаткам школьного образования добавляются интернет-коммуникации, SMS-общение. К чему это в конечном счете приводит?
— К обеднению русского языка. Недавно по телевизору выступали девочки. Они приехали в Петербург, чтобы поучаствовать в выступлении сводного хора на ступенях Исаакиевского собора. Им показали городские музеи, в том числе Эрмитаж. Конечно, впечатлений у них было много. И вот они, восторженные, с горящими глазами отвечают на вопросы корреспондента. "Понравилось вам в Эрмитаже"? — "Да, это круто! Это что-то". Чувства их переполняют, но для выражения этих чувств в русском языке масса слов — восхитительно, прелестно, прекрасно, красиво. Ничего из этого они сказать не могут.
Люди стали меньше читать. Многие слушают аудиокниги, но, когда читаешь, у тебя в глазах образ слова, как оно выглядит на письме. Ты видишь, что в слове корова все-таки "о".
Если говорить об интернет-общении, то меня раздражает безграмотность людей. Как этими потоками информации управлять, не представляю. Наверное, только дав людям в школе прочные знания. Но школа сейчас занимается другим.
Но самое главное, на мой взгляд, — общая культура народа. В культурном обществе не только сами не матерятся, не пользуются грубыми словами, но негативно относятся к тем, кто их употребляет. В Пакистане, Иране, других мусульманских странах нарушать правила морали, в том числе и культуру речи, невозможно — человек сразу опускается на самый нижний социальный уровень. А у нас почему-то не только на улице перестали реагировать на нецензурную брань, но так называемые деятели культуры еще и пытаются узаконить ее употребление! Что уж говорить о правильности речи, о безграмотности. Общественные деятели, артисты, телеведущие позволяют себе говорить "телефон вклЮчен", "языкОвая политика" … ЯзыкОвая бывает только колбаса, а правильность — языковАя!
— Была же идея организовать курсы русского языка для чиновников. Может быть, всем россиянам нужны такие курсы.
— Конечно, прежде всего, людям публичных профессий и функций, к примеру, депутатам. От них надо требовать, чтобы говорили правильно, следили за своей речью. Когда Людмила Вербицкая была ректором, она обратила внимание, что депутаты петербургского ЗакСа говорят с ошибками. И предложила издать словарики "Давайте говорить правильно", чтобы парламентарии носили эти книжки в карманах. Мы их составили и издали. Но, во-первых, депутаты постоянно меняются. Во-вторых, выступая с трибуны, шарить по карманам не будут. Заранее готовятся к выступлению не все....
— Ошибки допускают и телеведущие. Как в СССР решали эту проблему?
— В СССР дикторы проходили специальные тренинги. Человека, который нарушал нормы русского языка, не допустили бы до экрана. А совершившего ошибку как-то наказали бы. Многие дикторы заканчивали театральные вузы. Там речи уделялось большое внимание.
— К чему приведут те процессы, которые происходят с русским языком?
— В развитии любой страны и мира в целом есть периоды спада, после которого начинается подъем. Бывает, что империи рушатся. Но нам кажется, что "Россия вспрянет ото сна", и русский язык не погибнет. Ведь если погибнет народ, погибнет язык. И наоборот. Язык — это основной признак нации, но не единственный. Костюм, пища — все это меняется, и от этого никто не страдает. Но потеря языка — это действительно опасность для нации.
— Государство сейчас делает акцент на финансировании технических специальностей. Создается ощущение, что гуманитарии не нужны. А ведь филология — гуманитарная наука.
— Сейчас это приобрело особо острую форму. Но так было всегда. И отчасти это понятно — даже того скудного, что было в стране, сейчас нет. Нужны инженеры и рабочие, чтобы строить дороги и дома. А гуманитарии ничего не производят. Точнее, производят высококачественный интеллектуальный продукт. Но это же не продается и не покупается. Строишь ты межконтинентальные ракеты, а кто-то должен учить твоих детей. И кто это будет делать? Зарплаты не только у гуманитариев, но у врачей, воспитателей детских садов небольшие, а в современном обществе, как никогда раньше, оценивают человека главным образом по одежке и кошельку. И молодые люди после вуза по этой причине не хотят работать учителями или преподавателями. Будет крепнуть экономика, будем мы сами беречь свои богатства, перестанем преклоняться перед более богатыми странами, будем иметь собственную гордость — и наша культура, и наш язык, и сама нация будут возрождаться и развиваться.
— Сейчас многие государства постсоветского пространства активно возвращаются к своим национальным языкам. Русскому уже уделяется меньшее значение. Видимо, мы скоро будем говорить с Казахстаном по-английски. Что вы думаете об этих процессах?
— Они естественны. Так сложилось, что заправляет всем английский язык. Он вышел на глобальную арену. Но ООН ведь не исключил русский из списка международных языков. И Чуркин (Виталий Чуркин — постоянный представитель РФ при ООН - "Росбалт") в ООН говорит по-русски. И Путин тоже… Вообще огромную роль в современном мире играет политика. Была бы Россия сильной и могущественной державой, экономически независимой, и другие страны притягивались бы к ней. Но этого нет. Надеюсь, что только пока нет.
Беседовала Антонида Пашинина
Подробнее:
