В условиях сокращения распределяемых ресурсов неизбежно усиление внутриэлитной конкуренции, предупреждают эксперты холдинга «Минченко консалтинг» в докладе «Политбюро 2.0 в посткрымской России». Это четвертый доклад, в котором политологи пытаются объяснить, как устроена и работает система власти в России.
Процесс демонтажа дуумвирата времен президента Дмитрия Медведева окончательно завершен, констатируют авторы доклада: к концу 2013 г. он окончательно превратился в технического премьера с ограниченным кругом полномочий (в первую очередь в социальном блоке). Это естественное следствие отказа от модели активного сотрудничества с Западом, попыткой реализации которой было медведевское президентство. Другим следствием стало общее снижение ресурсного потенциала сторонников «либеральной» идеологии и тех групп, которые пытались позиционировать себя как коммуникаторы с элитами Запада.
Одновременно, отмечается в докладе, снизилось и влияние ключевого аппаратного противника премьера — президента «Роснефти» Игоря Сечина: его роль противовеса Медведеву более не востребована. Ослабление позиций либерального фланга привело к тому, что двухполюсная модель ориентации элит (Сечин как лидер условных «силовиков-государственников» и Медведев как лидер «системных либералов») сменилась секторальной моделью. В ключевых отраслях (ТЭК, ВПК, внешняя политика, силовые структуры) Владимир Путин создает ситуацию распределенного контроля, сохраняя за собой контроль над рычагами управления. Ответственность за внутреннюю, социальную политику, финансовый сектор и инфраструктурные проекты распределена между членами «Политбюро 2.0» (неформального правительства, выполняющего функции согласования интересов основных элитных кланов). В целом произошло усиление силовой корпорации, но президенту удалось не допустить ее консолидации.
Эксперты предупреждают о системных рисках в такой управленческой схеме: главные точки напряженности — тяжелая бюджетная ситуация и замедление экономического роста, а также неопределенность вокруг больших инфраструктурных проектов, которые долго были главными драйверами деятельности ключевых игроков. В условиях сокращения ресурсов неизбежно усиление конкуренции элитных групп за доступ к ним и даже чистка внутри «Политбюро 2.0» (пример — дело Владимира Евтушенкова). В то же время, отмечается в докладе, все пострадавшие от санкций получили и будут получать компенсации в виде новых заказов и прямую финансовую поддержку в банковском секторе, а необходимость перекрыть каналы внешнего финансирования оппозиции стала индульгенцией для серьезного передела рынка финансовых услуг — по сути, перед нами новая модель легитимации перераспределения ресурсов от одних элитных групп в пользу других.
На самом деле наша элита всегда была структурирована скорее по секторам: противостояние либералов и силовиков было просто удобной схемой, говорит политолог Михаил Ремизов. Термин «Политбюро» тоже удобен — у нас есть группы, отвечающие за секторы, но нет коллегиального органа, на уровне которого принимались бы решения по ключевым вопросам. Считать, что наша система похожа на политбюро, — это значит сильно ей льстить, уверен эксперт. У российской элиты нет ценностной ориентации, только экономический интерес, маркировка «либерал — силовик» всегда была достаточно условной, согласен политолог Дмитрий Орлов. Он подтверждает усиление силовой элиты и представителей госкорпораций, но это связано скорее с внешнеполитической обстановкой и процессом милитаризации.
