А. Широбоков. СТЕНА: Акдаш - сучья зона. Газ и беспредел

Впервые опубликовано 17 марта 2013 г.

"Солнцевские". Считается одной
из самых известных в СНГ (и, может быть,
одной из самых опасных), также активна
за границей. По сведениям ФБР,
одну из ветвей Солнцевской ОПГ
возглавлял Семён Могилевич В депеше
американского посла Дж. Байерли
от февраля 2010 года, опубликованной
через WikiLeaks, утверждается,
что «крышу» Солнцевской ОПГ
обеспечивает ФСБ

Продолжение

Вот такой наш Президент, - сказал Танрыкулиев. А теперь сами решайте, кто и как нас будет разводить?  За каждое слово, сказанное здесь, подпишусь и отвечу! За это, я уже отвечаю тем, что нахожусь с вами вместе. А главным виновником беззакония, является один человек, - Туркменбаши! Действует им созданная система запугивания и прощения, то есть амнистирования.  Она разительно отличается, от всех систем, созданных ранее.

Крест встал и всех предупредил:

- Кто стукнет куму, - тому не жить, запомните?

Танрыкулиев улыбнулся и ответил Кресту:

- Это лишнее. То, что рассказал вам, я уже высказал Генеральному Прокурору.

В камере наступила такая тишина, что можно было услышать, полёт мухи. Крест продолжил:

- Эту тему больше не затрагивать, и ничего ни спрашивайте. Дед популярно нам всем ответил!

А к вопросу виновности или не виновности, это вы не правильно толкуете. Я отсидел пятнадцать лет и всегда, когда был в СИЗО и лагере, то 80 процентов заявляют, что не виновны, а посмотреть обьективно, то оказывается виновны.

Не надо себя убеждать, другие то понимают, что виновны. Все в камере возмущенно стали возражать. Крест, поднял руку.

- Спокойно Терпигорцы, давайте разберёмся?  Например, ты Максат, угонял мотоцикл, угонял – виновен, Максат возразил, но меня арестовали за кражу. Ты Батыр, имел дело с наркотиками. Тот ответил, - нет! А побег из Сизо – виновен.  Если бы не сунули в карман, не был бы я, в Сизо!

Твой случай особый, у нас каждый третий сидит за наркотики, послушайте ребят,  -  сказал Батыр. Миша подтвердил наши слова. Крест спросил:

- Но для чего это делается? И сам ответил, -  у вас менты и работники КГБ, пользуясь созданной системой, на этом получают большие деньги, а здесь сидят те, которые не смогли заплатить или не захотели. Интересная вырисовывается картина, - овцы целы и волки сыты.

Проблема, очень сложная и поэтому никаких стрелок не будет, и разводить никто не будет. Введут войска и нас всех, поломают, на то она и называется власть. Как говорится в пословице: -  «Прежде чем лезть в воду, надо договорится на берегу». А в отношении действующих, ментов и кгбешников, это стодолларовые животные – взятые на прокат, они всё хотят, - всё и сразу!

Такое настало трудное время, бог отошёл на второй план, богом стали деньги. А менты такие же люди, как и мы, получают копейки, - а жить то надо? И мы здесь находимся из - за денег. Так, что разделить нас невозможно. Мы, воруем, грабим, вымогаем, мошенничаем, - менты грабят нас, и получается замкнутый круг. А главный виновник, повторяю, это деньги. Добавил, - деньги – голуби, прилетят и опять улетят.

Открылась кормушка, позвали Мишу, - что - то передали ему. Он сел на шконку и начал читать, потом пересел к Кресту, переговорив, позвали меня и дали прочитать маляву. Оказалось, что это послание мне, от Ершова.

Он, в своей маляве, извинялся, просил прощения, что дал показания на меня. Объяснял, что менты в отделе полиции обещали ему убийство Олега переквалифицировать, как неосторожное убийство и вместо 20 лет, он получит 3 года. Но заставили признаться, в грабежах и что он уже рассказал им  про три грабежа, то есть взял на себя, не совершённые грабежи,  заставили дать показания на меня и Егорова Колю в покушении на грабеж. И обещал, - что как только ему предъявят статью 105  (убийство по не осторожности), то он сразу откажется от своих показаний. Миша спросил, - ты видишь Саша?  -  Как Ершов фуфло вкручивает, маразматик.

Ещё в первый день, нахождения в полиции, было известно, что он совершил убийство по неосторожности. Ружьё было моё, хотели, ехать на охоту и он нас оговорил, в первый день, за наркотики. Нас очень сильно били, и он получил, по полной программе и ему наша судьба была по барабану.

Я видел его, когда меня вели к начальнику полиции, он оживлённо беседовал, сидя на корточках, с ментом. Да, что он за птица такая? - Воскликнул Миша!

- Да уж такая птица!

- Да, какая?

- Да такая.

- Орёл. – Подлец то он, это точно, а не орёл.

Семен Могилевич
подробнее см.:
http://flb.ru/info/42927.html

Вот я этому орлу и подрежу, крылышки!  Но нет, - ты будь мужчиной, возьми себя в руки и не делай глупостей. Ершова за его подлость, опустят. Крест сказал, - Саша, до суда не предпринимай, никаких действий и не верь ни одному его слову. Сейчас обстановка в Сизо не нормальная, а ты уже наделал глупостей, по этому мой совет, - примирись пока. И многозначительно сказал:

- У нас всё нельзя и всё можно! Пересказанное Крестом и Танрыкулиевым, я всё подробно переписал в свою тетрадь.

Лёг на шконку задумался и подумал, а Ершов то, всё врёт и продолжает врать. Когда шёл в кабинет Бабахатова, он видел меня, и я его видел, как он оживлённо беседовал с милиционером.

Вновь прибывший Олег, был моим соседом на втором этаже шконки. Обратился ко мне:

- Саша, чтобы не загнуться, не надо расстраиваться! - Кто меньше толкует – тот меньше тоскует! - И тебе советую. Он лежал, заложив руки за голову и тоже о чём - то думал. Вдруг он спросил меня:

-  Что, тебе очень тяжело?

Я оглядел, его с любопытством и мне показалось странным, это был прямой вопрос и правильно он угадал, моё состояние. Он дал мне почитать переписанный от руки, перевод нового завета. Я взял и положил под матрац, сказал, -  что потом прочитаю!

На следующий день, приехал отец. Особенно обрадовался Крест. Он напомнил мне  о предыдущем разговоре и снова проверил, помню ли, номер телефона. Миша передал мне заявления, написанные ранее ребятами.

С отцом встретился в коридоре, комнат для свиданий, свободных комнат не было. Слышался сильный шум, плач детей, женщин. Отец крепко обнял меня, трижды поцеловал, не снимал солнцезащитные очки, минуты две  не мог произнести ни слова. Видно было,  как он нервничает.  Потом взял себя в руки, присели на корточки, рядом стояла громадная сумка.

Он суетливо, стал вытаскивать продукты, я ему сказал, -  что здесь кушать нельзя, сокамерники могут подумать не так. Сокамерники могут подумать, что ты стукач, тогда, когда будешь, есть чебуреки, беляши, колбасу и в камеру ничего не принесёшь. И добавил, - вот и ты  становишься настоящим зеком, мой любимый Джакана!

Видно было, как на скулах его заиграли желваки, глаза сверкнули стальным блеском. Спросил, - как переносишь неволю? - Кто сокамерники? Хотелось рассказать про встречу с Тофиком, но промолчал. Он напомнил, как в отношении триады: не верь, не бойся, не проси. Пользуюсь ли его 48 советами, я ответил, - что хорошо помню. Также спросил, - веду ли я записи в тетради?

Он достал холодную со льдом Кока – колу, от этого не мог отказаться, было очень душно. Попросил отца о том, что просил Крест, позвонить в Москву и привезти доллары. Когда сказал про доллары, отец насторожился и ответил, - ты понимаешь во что ввязываешься?

Позвонить в Москву не проблема и стал более подробно расспрашивать, о Кресте. Затем сказал, - что проверит действительно он тот, за кого себя выдаёт.

В отношении долларов, он сказал, - если ты обманываешь, и у тебя они вымогают. Он всё узнает, и у тебя они будут требовать ещё и ещё, а закончится плачевно.

Я ответил, - что говорю правду. Он, улыбаясь, ответил, - хорошо, всё сделаю. Снова стал учить, что если возникнет конфликт и ты прав, то давай сдачи, сразу бей, а то заклюют. Сам же, ни в какие разборки, разговоры не вмешивайся, больше молчи и слушай.

Достал из сумки книгу. - «Записки бывшего каторжанина» добавил, - это будет тебе полезно прочитать. Расказал, - что по моему делу направил заявления: Президенту, Генеральному прокурору, Министру внутренних дел, поднял на ноги всё, что можно.

По твоему, уголовному делу у следователя ничего нет, и показания Ершова ничего не значат, даже если, и вы договорились совершить грабёж, но отказались от совершения, то это добровольный отказ ст.70 уголовного кодекса. Я ему ответил, - что у нас в камере, есть уголовный кодекс, и я читал эту статью. В коридоре постоянно ходили особо опасные рецидвисты в полосатой робе и просили, то сигареты, то конфеты, то лекарства от кашля. Отец им сказал, -  чтобы не мешали и дали возможность поговорить!

Они вели себя, как попрошайки, неприятно и стыдно на них смотреть. Отец спросил у контролёра.  Почему они здесь?

Он ответил, - что они здесь убирают комнаты для свиданий. Через 20 минут контролёр обьявил, - что свидание оканчивается. Отец встал, подошёл к нему, вытащил деньги и передал контролеру, тот кивнул и сказал, - чтобы продолжали беседу. Отец предупредил меня, когда приедет следователь, я не подписывал ничего без участия адвоката. Передал отцу заявления ребят и попросил его, отправить адресатам.

Он посоветовал мене, не участвовать в таких мероприятиях, так как на ваши заявления никто проверку проводить не будет, а ужесточат режим и всем будет плохо. А самое плохое, запретят передачи и свидания, прижмут контролеров, даже за деньги не пройдёшь. Кстати, твой следователь тебе, ни свидания, ни передачи не разрешил. К тебе попал по своим каналам.

Попросил отца, -  чтобы он привёз мне, что – ни будь написанное Солженицыным.  Надо было читать дома, на полке нашей библиотеки, разве ты не видел романы Солженицына? Пишет он про вас очень хорошо, обьективно. Дома, я жил в другой среде и не было необходимости читать его, были другие увлечения. Кто знал, - что сюда я попаду! На этом свидание окончилось. Взял у контролера мешок и стал из сумки перекладывать в мешок. Отец привёз: жареное мясо, сало, колбасу, сгущенку, чай, сигареты, зелёный лук, помидоры, огурцы, три больших чурека. Которые, я так недавно вспоминал.

Попрощавшись, он сказал, -  всё сделаю, что ты меня попросил.  Но и ты не забывай, сказанное мною, надеюсь, что выдержишь этот кошмар. Он снова разволновался, подошёл ко мне обнял, как - то неестественно нежно, его всего колотило. Магнетизм прощания, передался и мне, глядя на него, стал нервничать, спазм подступил к горлу.

Ну ладно, вымолвил он.  Со мной всё в порядке, я ухожу на волю, - а ты туда? Взял тяжелый белый мешок и пошел в камеру. Настроение после свидания резко ухудшилось, от прощания, от разговоров с отцом в голове всё перемешалось. Всё надо было осмыслить, разложить по полочкам, мысли надо было привести в нормальное состояние.

Когда вошёл в камеру, мешок с продуктами поставил на середину и сказал, - это на общак. Миша ответил:

- Саша, по закону половина, твой положняк и ты можешь им распоряжаться, как считаешь нужным. - Нет. Всё в общак камеры. Подошёл к Кресту и сказал, - что отцу всё передал, и он выполнит. Он довольный кивнул головой. Всем сказал, -  что заявления тоже будут направлены, куда - надо.

Послышался  скрип открывающей кормушки, кто - то обьявил, обед. Миша сказал, - что Терпигорцы устроим сегодня праздник, - Саша угощает. Он сегодня и повар, и официант, а заодно и музыкантом будет, смеясь, добавил Керим.

Ты что сидишь? - глаза продаёшь. Обратился Миша к Максату, - ведь ты сегодня дежурный, давай расстилай клеёнку?

Я стал вытаскивать продукты из мешка и раскладывать. Саша, праздник праздником, а жить то нам надо и дальше. Колбасу, сгущенку, банки всё в сторону, это не пропадёт. Мясо, сало порежь тонкими ломтиками. Добавил, -  кстати, мусульмане сало не едят.

Керим  возмущенно, -  нашли дурака! Самое питательное, будете кушать вы, - да? Миша ответил, - господи, как подумаешь, сколько грехов то у тебя. Ты Миша брось, - как сало есть, религию вспомнил. А насчёт грехов, один больше, один меньше, проживём, как – ни будь.

А кушать сало, это не грех, грешники в прокуратуре и в ментовке сидят, - а мы в тюрьме. Аллах разрешает мне сало есть. Совести нет, глаза – то не свои, заёмные, - ну поври ещё! Ну, довольно болтать, садитесь. Все сели, присел и Крест.

Начал он есть. Сначала жижицу одну пил, пил. Как горячее пошло, разлилось по телу – аж нутро моё трепыхается навстречу хорошей еде. Хор - рошо! Добавил он. Вот он миг короткий, для которого и живёт зек.

На, Саня! – кусочек мяса, дал мне. Я улыбнулся, - сказал спасибо. А сам колбасы кусочек – в рот! Зубами её! Зубами! Дух мясной! И сок мясной, настоящий, туда, в живот пошёл.

Я налюбоваться не мог, вот оптимист! Вот молодец! Как красиво он поглощает еду. Помидорчики, огурчики свеженькие!

Взял пальцами помидор и проглотил, прижмурился, - ах, хороши! Телятина. Сочно зажарена, не пересушена? Он потрогал и лизнул. Золотые женские руки! Все внимательно смотрели на него, Крест устроил настоящий спектакль.

И улыбаясь, добавил, - не правильно вы кушаете?  Чтобы получить удовольствие, надо каждый кусочек пережевывать, минимум 30 раз. Тогда и желудок будет работать нормально и от такой еды получать удовольствие.

А вы, глотаете как цапли, потом и живот пучит. И ночью симфонии сонные выводите. Нам ведь редко придется такое, есть.

Надо из каждого, приятного события получать удовольствие. Для зека такие праздники, будут наступать реже и реже. Брюхо – злодей, старого добра не помнит, завтра опят спросит!

И родственники к вам  будут приезжать, реже и реже. Заканчивался обед, стали убирать. Крест стал серьёзным и продолжил, - по первой судимости, если срок маленький дадут, ещё будут приезжать. А когда дадут срок большой и появится вторая судимость, то только и в мечтах, будет сниться, такая еда! Так, что пользуйтесь моментом и даже еду превращайте в праздник!

Таких праздников у вас будет становиться, меньше и меньше. Все притихли, молчали, задумались. Слова Креста звучали, как приговор, ясное предсказание, наше мрачное будущее. Я тогда ещё не осознавал, как он окажется прав, мой тюремный учитель.

Уже через три месяца моей отсидки, во сне, снилась хорошая еда. Сны снились особенно мучительные – буханки свежего хлеба, пирожки, торты, дымящие жирные щи, супы, шашлыки, цыплята табака, запеченная рыба. Чудовищная, оголтелая жратва окружала меня по ногам! Мне мерещился ветер, пахнущий жиром и кровью. И песок был сыпуч и оранжев, как плов. Передо мною словно бы прокручивалась бесконечная кинолента - странная, идущая на грани реальности и бреда.

Есть много консервов на свете: - мясных, рыбных, фруктовых, овощных. Но прекраснее всех молочные, сгущенное молоко. Конечно, их не надо пить с кипятком. Их надо есть ложкой или мазать на хлеб, или глотать понемножку, из банки, медленно есть, глядя, как желтеет светлая жидкая масса, как налипают на банку сахарные звёздочки.

Я заснул и в своём рваном сне видел эту банку сгущенного молока – чудовищную банку с облачно – синей наклейкой. Огромная синяя, как ночное небо, банка была, пробита в тысяче мест, и молоко просачивалось, и текло широкой струёй млечного пути. И легко доставал я руками до неба и ел густое, сладкое, звёздное молоко.     

Через, несколько дней, ночью открылась кормушка и меня позвал контролер, передал маленький свёрток, перевязанный толстыми нитками. Лицо его не заметил, тут же кормушка закрылась. Встав, лицом к двери и зубами перекусил нитки. В пакете было письмо и две стодолларовые купюры. Я повернулся и посмотрел на шконку, где спал Крест.

Он не спал и внимательно наблюдал за мной. Приподнялся и поднёс палец к губам. В камере все спали, было тихо. Я передал ему письмо и когда он его развернул то, увидев доллары, он свернул их в тонкую трубочку, отдал мне и показал, -  чтобы я их спрятал в матрац. Стал читать письмо, по его лицу можно было прочесть, что он доволен. 

Передав мне письмо, ничего ни сказал, -  лёг на шконку.  Знаком показал, -  чтобы я прочитал письмо.

Отец писал, -  что он дозвонился, куда надо, договорился обо всём, что к твоему знакомому скоро приедет гость. Инструктировал меня, - что продукты и всё что нужно твоему знакомому он привезёт сам и книги, которые ты просил. Крест показал мне, -  чтобы я письмо порвал и выбросил в туалет, что я и сделал.

Показал ему доллары, он также знаком указал на матрац. Я хотел засунуть в дырочку. Он встал, подошёл ко мне, из матраса вырвал вату, завернул туда доллары и отдал их мне. Потом, дал мне иголку с ниткой и также показал, - чтобы дырочку, я зашил. Внимательно осмотрев спящих, лёг. Мне показал, - чтобы и я ложился спать.

Я лёг на шконку, не спалось, снова вспомнил дом и подумал, сколько забот, тревог, переживаний создал для своей семьи. Отец наверно бросил всё, да не наверное, а точно. Мечется по всем своим знакомым, ходит по прокуратурам, доказывает, убеждает и конечно, самое главное, допытывается, -  кто такое, мог сделать!

Он настырный, драться будет сильно и никому, ни простит, обиду, которую ему нанесли. Когда он со мной разговаривал, - в его голосе была, какая - то непонятная сила и непререкаемая авторитетность. Мой арест, для него шок, земля ушла из - под него. Встречаясь со мной, взгляд у него – был какой - то угасающий и был устремлён в никуда. Он говорил, - что нельзя сейчас раздражаться, наоборот, нужно всё спокойно и трезво взвесить. На раздумье осталось слишком мало времени.

Пугали его слова, - люди стали загадочными, не последовательны и не объяснимы, как и сама природа. Всеми двигает только одно, -  золотой телец, деньги. Отец горяч, из – за меня, он на всё пойдет, а как ему это сказать, - он никого не слушает.

И я не мог уяснить причину его беспокойства, я чувствовал, как в его подсознании идёт могучая, не прерывная работа, и знал, что он не успокоится до тех пор, пока не доберётся до сути происшедших событий.

Душа болела, болела так, что не хватало воздуха. С тоской смотрел в темноту, как будто пытался там разгадать истину.  Вопросы, вопросы, вопросы, а где ответ? А ответа не было! Вспомнил стихотворение:

Быстрей поймёт слепой, чем зрячий

Каким идти ему путём.

Слепая бабочка удачи

Была моим поводырём.

С этими мыслями задремал, уже светлело, наступало очередное тюремное, зековское, безрадостное утро. Всё это моя среда, мой теперешний мир, думал я, с которым, хочу, не хочу, а должен жить.

Приподнявшись на шконке, увидел, - что все уже встали. Миша спросил, - ночью было какое - то движение, это к тебе Саша приходили? Крест ответил, - дело молодое, наверное, Саша, с какой – нибудь, Машкой познакомился. Если бы! Кровь заиграла, вспомнил девчонок, - где они теперь! Настроение сразу испортилось. Крест дружелюбно ответил, - а это испытание бродяги! Самое тяжелое и жестокое, в вашем возрасте.  Послышался  шум и голос контролёра:

- Оправка! Все пошли к двери. Крест придержал меня рукой и тихо сказал, -  чтобы я никому, ничего не говорил. 

Когда вернулись с оправки, Крест позвал меня к себе на шконку и снова стал расспрашивать про отца. Снова я ему повторил все ответы, на которые отвечал раньше, он удивился и снова стал сомневаться в том, что откуда, всё  - таки, он очень хорошо знает нашу жизнь, - если не сидел?

То, что он писал тебе в малявах, мог знать только зек.  Не могу ответить на ваши вопросы. Он тогда сказал, - придётся верить. Деваться некуда? Если он нашёл общий язык с тем человеком, с которым разговаривал по телефону, а тот человек зубр!

Отец на подлости не способен и ради меня; он пойдёт на всё. Крест ответил, -  да, в этом я убедился, он тебя любит и очень боится за тебя. Я промолчал.  Ничего Саша. Сам о чём - то задумался. И добавил, - я плохой отец.  У меня такой же сын, как ты, а таких отношений со мной у него нет. Конечно, виноват в этом я. Между мной и моим сыном существует трещина.  Тогда склейте эту трещину?

Он задумчиво ответил, - есть пословица: - «разбитую чашку надолго не склеишь».   Но ведь есть исключения. Исключение, это я. И тебе обещаю, что если выберусь отсюда, сделаю всё, чтобы ликвидировать эту трещину. Добавил, - что - то со мной происходит, стал сентиментальным и твоё пребывание здесь Саша, на меня действует отрицательно.

Глядя на тебя, я всё время вспоминаю сына и твой отец, тому причина? Действует он, как - то не обычно, нежно, дружелюбно. Как будто, вы не отец с сыном, а близкие,  братаны. Если честно, то я вам завидую, - эта зависть отца.

И тут же  добавил, -  что - то я расчувствовался, и его лицо обрело, жесткое, стальное выражение. И я увидел, что это был глубоко недоверчивый человек, но умевший удивительно хорошо владеет собой. Вот это – то слишком большое умение и не нравилось в нём, как - то чувствовал, что он никогда и ни перед кем не развернёт свою душу.

Впрочем, может быть я, ошибаюсь. Это была натура сильная и благородная. Но всё равно и у таких людей, есть сердце и он, приоткрыв его, тут же жестко захлопнул. Меня тянуло к нему, что - то необъяснимое, а может, быть тянул его опыт, разум, авторитет. Наверное, и первое, и второе, и третье.

Посмотрев на меня пронизывающим взглядом, Крест сказал:

- Саня, тебя отец учит теоретически, а я научу тебе практически, это очень сложный предмет. Чтобы не гонять пургу, ты не стесняйся и задавай вопросы, что тебе не понятно. А не понятного, было много, подумал я. Положив руку мне на спину, Крест подтолкнул, сказал, -  иди к себе на шконку.

Я лег на шконку и стал наблюдать за Батыром и Керимом, которые играли в шашки. Видел, как солнечные лучи прыгали по нарисованной шашечной доске, а когда солнечный пучок слепил Батыра, то Керим восклицая, в это время воровал шашку. Когда Батыр проиграл. Керим воскликнул:

- Что Батыр, жизнь дала трещину, а судьба стала раком. Играющие пререкались, спорили, все смеялись.

Я наблюдал за пучком света. Пучок красных солнечных лучей делился переплётом тюремной решетки на несколько пучков, где – то посреди камеры пучки света вновь сливались в сплошной поток, красно – золотой. В этой световой струе густо золотились пылинки.

Мухи, попавшие в полосу света, сами становились золотыми, как солнце. Лучи били прямо в дверь, окованную серым грязноватым железом. Звякнул замок – звук, который в тюремной камере слышит любой арестант, бодрствующий и спящий, слышит в любой час.

Нет в камере разговора, который мог заглушить этот звук, нет в камере сна, который отвлёк бы от этого звука. Нет в камере такой мысли, которая могла бы.…  Никто не может, сосредоточится,  на чем – либо, чтобы пропустить этот звук, не услышать его.

У каждого замирает сердце, когда он слышит звук замка, стук судьбы в двери камеры, в души, в сердце, в умы. Каждого это наполняет тревогой. И спутать его ни с каким другим звуком нельзя.

Звякнул замок, дверь открылась, и поток лучей вырвался из камеры. В открытую дверь стало видно, как лучи пересекли коридор. Кинулись в окно коридора, перелетели тюремный двор и разбились на оконных стёклах другого тюремного корпуса.

Всё это успели разглядеть все жители камеры в то короткое время, пока дверь была открыта. Дверь захлопнулась с мелодичным звоном, похожим на звон старинных сундуков, когда захлопывают кормушку. И сразу все арестанты, жадно следившие за броском светового потока, за движением луча, как будто это было живое существо, их брат и товарищ – поняли, что солнце заперто вместе с ними.

И только тогда увидели, что у двери, принимая свою широкую черную грудь, поток золотых закатных лучей, стоит человек, щурясь от резкого света. Человек был немолод, высок и широкоплеч, густая шапка светлых волос покрывала всю голову. Только приглядевшись, можно понять, что седина давно высветила эти желтые волосы.

Так вошёл к нам бывший заместитель концерна «Туркменнефтегаз» - Бердыев Джума. Он вёл себя высокомерно, поздоровался, как - то тихо, беззвучно. Миша показал ему шконку около дальняка, он сел и про него забыли. Мгновенно ему указали, - кто есть кто и про него, как бы забыли.

В последнее время я часто беседовал с Олегом, он ни с кем не общался. Был насторожен, лишнего ничего не говорил. Вся душа его выражалась на его красивом, можно сказать прекрасном лице. Улыбка его была так доверчива, по детски простодушна.  Большие чёрные глаза были так мягки, так ласковы, что я всегда чувствовал особое удовольствие, даже облегчение в тоске и грусти, глядя на него.

Арестован он был за нанесение телесных повреждений своему отчиму, а если быть точным, ударил ножом. Говорил, - что отчим бил мать, и он не выдержал, ударил ножом. В прочем это была сильная натура, несмотря на всю видимую мягкость. Он избегал ссор и брани, хотя был не из таких, которые бы дали себя обидеть безнаказно, и умел за себя постоять.

Сначала он со мной был вежлив, но иногда задавал жесткие вопросы. Он говорил мне, - ты, что Саша в бога неверуешь? – Я от него отмахивался. Олег продолжал:

-  Саша, верить, во что-то, надо! Без веры жить нельзя, ты что, ни в кого, не веришь?   Я отвечал, -  верю отцу, матери.

Тогда он, задавал прямой вопрос, - почему ты, не прочитал Исповедь?  Перед кем мне оправдываться и исповедоваться, -  перед ментами, которые не законно меня арестовали и избивали, как собаки? Олег ответил, - это не люди, про них, ты не вспоминай! Надо Саша, что - то придумывать, чем - то отвлекать себя, от этой обстановки и взглядом обвел камеру. Ты только посмотри на Яшку, как посмотришь на него, так  сразу рыгнуть хочется. А Танрыкулиев и только что прибывший Бердыев, это обрюзгшие индюки, непонимающие, что их морально уже опустили. Я посмотрел на Яшку, он в это время чесался, с каким - то остервенением, смотреть на эту тушу было противно.

Олег заставил меня прочитать Исповедь. Когда её прочитал, задумался над написанным и понял, что там были отражены, все стороны жизни. И большинство заповедей, я нарушал, не умышленно, но всё - таки, нарушал? Подумал, что, прочитав исповедь раньше, я возможно большинство заповедей, мог выполнять. Я крепко задумался. Как Олег, прав! Стал думать, об этом и мысли, как бы ушли куда – то. На душе стало легче.

Однажды мы прочитали с ним всю Исповедь. Я заметил, что некоторые места в ней, он проговаривает, как будто с особым чувством, вдохновением, лицо его становилось серьёзным, одухотворённым. Он как будто, переселился в другой мир.

Нравится ему то, что он прочёл? Он быстро взглянул, и краска выступила на его лице. Ах, да! – ответил он, - да! Иса святой пророк, Иса, божье слово говорил. Как хорошо! – Что ж тебе больше всего нравится?

- А где он говорить, - прощай, люби, не обижай и врагов люби. Как хорошо говорит! Олег привлекал душевной чистотой, прямотой, искренностью, смелостью суждений и дерзостью.

Исповедь, я полностью переписал в свою тетрадь и выучил наизусть и полностью воспроизвожу.

Когда Олег увидел, что я переписал Исповедь и заучиваю заповеди. Он сказал:

- Саша, в это надо верить? – Ты почувствовал, внутри себя, как это помогает. –  В общем, то, да!

Олег дал мне тетрадь и сказал, - перепиши, шесть правил, соблюдение которых, позволяет, понравится людям:

-         Искренне интересуйтесь другими людьми.

-         Улыбайтесь.

-         Помните, что имя человека, это самый сладостный и самый важный для него звук на любом, языке.

-         Будьте хорошим слушателем. Поощряйте других говорить о самом себе.

-         Говорите о том, что интересует вашего собеседника.

-         Внушайте вашему собеседнику сознание его значительности и делайте это искренне.

 И двенадцать правил, соблюдение которых позволяет склонить зеков к твоей точке зрения:

-         Единственный способ одержать верх, в споре – это уклониться от него.

-         Проявляйте уважение к мнению вашего собеседника. Никогда не говорите человеку, что он, не прав.

-         Если вы не правы, признайте это быстро и решительно.

-         С самого начала придерживайтесь дружелюбного тона.

-         Заставьте собеседника сразу же ответить вам да.

-         Пусть большую часть времени говорит ваш собеседник.

-         Пусть ваш собеседник считает, что данная мысль принадлежит ему.

-         Искренне старайтесь смотреть на вещи с точки зрения вашего собеседника.

-         Относитесь сочувственно к мыслям и желаниям других.

-         Взывайте к более благородным мотивам.

-         Драматизируйте свои идеи, подавайте их эффективно.

-         Бросайте вызов, задевайте за живое.

Делать это надо не навязчиво и спокойно. Это всё продолжение Исповеди. Заодно и время быстрее будет идти, и ты занят, будешь делом и от тяжелых мыслей, будет отвлекать. Всё я переписал в тетрадь и выучил.

В общем, сказал я, - сколько не молись, а сроку нам не скинуть. Так от звонка до звонка и досидишь. – А об этом молиться не надо! Ужаснулся Олег.

– Что тебе воля? На воле твоя последняя вера терниями заглохнет! Ты радуйся, что ты в тюрьме! Здесь тебе есть время о душе подумать!

Апостол Павел вот как говорил: - «Что вы плачете и сокрушаете моё сердце? Я не только хочу быть узником, но готов умереть за имя Господа Иисуса»! Только б то и хотелось мне у бога попросить, чтобы – домой уйти, - ответил я Олегу! А домой не пустят, Олег ответил, - это земные дела! Ты бога сюда не привязывай! И по уголовному, ответил, -  понял, да!

Несмотря на последнюю грубость Олега, он сделал мне первый укол, инжекцию эликсира бодрости, надежды, хладнокровия, злости и самолюбия – сложного лекарственного состава, необходимого человеку в тюрьме, особенно новичку. То же чувство, когда отец рассказал о трёх заповедях: не верь, не бойся, не проси. Дух мой был укреплён.

Олег добавил, - живём ведь без надежды, без веры, а колесо судьбы – неспаведимо. Саша    – братишка, - что написано судьбой, от неё злодейки, не уйти.

Бог даёт душевное спокойствие, и прошу тебя, не трогай его!  Он не всесилен! Я задумался над его словами и ничего не ответил ему. Олег не стал приставать с нравоучениями. Я был благодарен ему. А судьба злодейка развела нас. На следующий день, Олега увели, и он больше не вернулся в нашу камеру. Где ты теперь мой добрый тюремный друг?

Первая книга, прочитанная мною в тюрьме, «Записки бывшего каторжанина» - Якубовича П.Ю. произвела на меня сильное впечатление. Не испытав всего того, нельзя судить о некоторых вещах скажу одно, - что нравственное лишение свободы, тяжелее всех мук физических.

Я должен задавить в себе все свои потребности, - все привычки, перейти в среду для меня недостаточную, должен приучиться дышать тем же воздухом. Эта рыба, вытащенная из воды на берег, вот такое ощущения, - я испытывал!

А жить то хочется, надо всё это пройти и самое главное, остаться человеком. И я понимал, - что это будет сделать, очень и очень трудно. Уже в себе почувствовал, что начинаю подстраиваться, под тюремный разговор, стал вести себя по другому и думать по арестантки. С волками жить, значить по - волчьи  выть.

А ведь многие здесь были не волки, а нормальные ребята. Это контролеры, тюремная администрация. Постоянно вбивали нам в голову, - что мы волки, - что мы отщепенцы и чтобы после щелчка кнута, то есть дубинки, садились на задние лапки и как щенки скулили при их появлении. Разве нельзя обращаться по человечески и указывать, это для вас временная мера и вы скоро будете на свободе, что мы такие же люди, как и они, и что у нас есть такие же матери и отцы, братья и сёстры.

Бывают у каждого ошибки и что мы ошиблись, за что и наказаны законом. А они, что делают, - грубят, оскорбляют, унижают, бьют. Они ведь служащие управления по исполнению наказаний, - а не палачи. Их действия ограничены уголовно – исправительным кодексом, их ведомственными инструкциями.

И там правильно  записано, что они должны, воспитывать и исправлять нас. А какие из них воспитатели. Особенно контролеры. Говорят же зеки, что это все ташаузские безработные, они не нашли своё место на свободе и устроились сюда, - поправить своё материальное положение.

Все контролёры удивительно похожи друг на друга, даже если имеют лицо Махтумкули, - их выдают глаза. При виде денег они сверкают, как угли в темноте. Но всех их роднит, именно алчный блеск в глазах.

Но, тем не менее, чтобы быть объективным, надо научиться отличать, где зёрна, а где шелуха. Где жестокость, а где справедливость. Вот и у нас в камере посмотришь на Яшку  - Тельпека и  Креста – это небо и земля. И тот и другой воры. Первый опустился,  а второй всю жизнь боролся, терпел, сражался и стал генералом преступного мира. Он умён, образован, умеет держать себя в руках и себя поставить, своим поведением. Крест конечно не образец, не эталон, -  на которого надо равняться.

Я не собирался, становится вором в законе, а вот остаться человеком, я должен. И есть, чему поучиться у Креста. Тюремная грамота, это оказывается сложнейшая наука. Это синтез всего: и психологии, педагогики, этики, экономики, и всего очень многого, особенно надо знать законы.

А каков у воров девиз? – СПРАВЕДЛИВОСТЬ. Его ведь изобрели отверженные, гонимые, изгои. И этот девиз действует на всех, как многопрофильное лекарство, эликсир жизни.

Пока здесь находится Крест, подумал я. Приложу все силы, чтобы как можно больше узнать у него, это ведь ходячая энциклопедия. Про этот мир. 

А Кресту, я пока нужен, чтобы он мог через отца, навести мосты со своими друзьями. И что его в любой момент, могут перевести в другую камеру. Он ведь говорил, - что начнёт меня учить практически    

Сегодня Мишу увели на следствие и в нашу камеру, он не вернулся. Смотрящего по камере не назначили, все молчат, ждут, - что скажет Крест.

А чего, я жду?  Надо сейчас и обратится к нему, и спросить,  например, – про жаргон! Спустился со шконки, взял свою книгу, «Записки бывшего каторжанина» и подошёл к нему. И спросил, – что читаю книгу, написанную ещё в прошлом веке, - а что сейчас изменилось, в арестантской жизни?

А конкретно, какие кардинальные изменения произошли в тюремном жаргоне?

Он взял книгу, полистал ее.  И ответил: 

-         Как вроде про тюремную жизнь  все книги прочитал, - но эту в первый раз вижу!  Видишь Саша, - век живи и век учись. Кардинально говоришь! И где ты, такое слово, нашёл!

-         А кардинального ничего не произошло? Только режим ужесточился. Раньше  к каторжанам относились по человечнее и чётко выполнялись инструкции.

Каждый знал своё место. А как кормили? – ты внимательно прочитай, про это? Не обратил, внимание! А ты обрати, на это место внимательно. Тогда за то, что недодавали офицеры, строго наказывались. А это был жестокий царский режим! Люди были честнее и порядочнее.

И сейчас есть нормы, и я их знаю.  Ну, например, -  нам должны давать  двадцать грамм мяса, сорок грамм рыбы, десять грамм масла, десять грамм сахара. – Ты это видел? – Я ответил, -  нет!

Вот оно кардинальное отличие? – Понял! И проговорил пословицу: - Да, дашь того? – Да дам, дам! Да нет, ты знаешь чего? - «Того, что мыши не едят». А мы едим!  Добавил, - да вы меня бейте, да только хлебом кормите. А они нас бьют, но положенным не кормят.

По первому вопросу, мне всё ясно, - ответил я. А второй! Это про жаргон? Жаргон – это наше самое эффективное оружие. Тюремный жаргон, появился, тогда когда появилась первая тюрьма.

Тюремный жаргон, это наш шифр разговора, это наша защита  внутренней жизни и интересов зеков. Придумывались и принимались слова сходу, с ветру. Это нужно было против контролёров, надзирателей.

Феня, в настоящее время ушла, испарилась, потому, что много шушеры тупой развелось. В каждой зоне своя феня, свой шифр. Сейчас всё перепуталось. Тебе Саша  надо освоить простой шифр. Когда будет у тебя близкий кореш или человек, которому ты доверяешь.

Шифр нужен, когда появляются секреты от дубаков. И когда чувствуешь, что среди нас находится стукач? Добавил, -  что ты близко сошёлся с Олегом и что  вы вдвоём часто, чирикали. О чём вы говорили?

Я ему рассказал, -  что мы обсуждали исповедь.  Он улыбнулся и ответил, - в бога надо верить, но верить надо тогда, когда этому веришь. Через это и ты пройдёшь!

А сейчас объясню простейший шифр. Например: - шконка – берём полслова впереди, а начало ставим назад, получается нкашко, чефир – фирче, ножик – жикно. Надо пару дней потренироваться с напарником, и будете шпарить, как иностранец. Но этим оружием, надо пользоваться, когда это надо. Ты ведь говорил, -  что закончил специальную школу с английским и можешь говорить, по-английски? Ответил, - да! На этом языке сейчас говорить весь мир. Ты не забрасывай его, поддерживай знания.

А самое главное в тюремной жизни, что надо знать это тюремную азбуку. Вот она:

                                                              А  Б  В  Г  Д

                                                              Е  Ж  З  И  К

                                                  Л  М  Н  О  П

                                                  Р  С  Т  У  Ф

                                                  Х  Ц  Ч  Ш  Щ

                                                  Ы  Ю  Я

Надо наизусть выучить азбуку, всё очень просто. Нет мягкого и твёрдого знаков, без них можно обойтись. Сначала выстукиваем номер строки, потом – номер буквы в строке. Например, «Кто вы» будет: 25 – 43 – 34  … 13 – 61. Привычное ухо воспринимает удары, как буквы. После каждого слова слушающий  даёт один удар, - понял? Некоторые слова, часто употребляемые, выстукиваются сокращённо. Предлоги, всякие вводные слова – опускаются: краткость есть непременное условие. Учи и запоминай, ничего сложного.

После того, как отсюда видишь, ты будешь ценным специалистом в Москве. – Я тебя найду? При том условии, если выполнишь 48 заповедей, которые тебе прислал отец. Когда выполнишь эти заповеди. Ты станешь правильным зеком. Твоя дальнейшая  судьба, в твоих руках. Никогда не прикасайся к наркоте, прикоснешься, это конец! – Ты опустишься на дно! А оттуда обратной дороги нет.

А феня, я не буду больше о ней говорить. Она войдёт в тебя с потом, кровью, нервами, жизнь заставить её освоить, как бы это, ты не хотел. Наша камера, это временное пристанище, ты ведь видишь, сколько пришло и ушло бедолаг. Впереди у тебя зона, если не соскочишь, с этого заострённого крючка. В том, чтобы ты сидел. Как я понял, -  кто - то очень заинтересован?

Это горькая, правда! И ты готовься, к худшему. Пойми меня правильно! Я не мать Тереза, к сюсуканию не привык! Тот, кто тебя арестовал, понимают, что для суда, тех оснований, за что ты арестован, не достаточно.

И поверь моему опыту, они придумают ещё, что - то? А что? – спросил я. Не могу, пока ничего предположить, я же не Глоба, - ответил он. Открылась кормушка и контролёр обьявил! – Соколов! - У тебя свидание. Крест, удивлённо, посмотрел на меня.  Встал и ушёл.

Услышав шум, повернулся в угол камеры, там Керим играл в очко на пальцах с Баллы, на раздевание и Керим опять обманывал Баллы. Спор возник  из-за того, что Керим пальцы выбрасывал позднее Баллы и всегда выигрывал. Баллы всё проиграл и сидел в трусах и доказывал, что Керим жулик и просил отдать одежду.

Керим требовал, чтобы Баллы в трусах ходил до вечера. В камере было душно, все страдали от жары. Но вид Баллы смешил всех. Он был очень худой, лысый, руки, как плети, худые длинные, трусы разноцветные, грязные до колен, похож был на клоуна, на ногах разбитые туфли неопределённого цвета.

Керим улыбаясь, отвечал, - ты честный?  Нет, брат, ты и не стоял подле честного, да и свиду – то не знаешь, каков он собой!  Ты ведь корову украл, - да? – Баллы!  Тот молчал.

Керим обратился к  Баллы!

– Короче честнуля!  Давай мычи десять раз и в расчете! Коровий хвост! Все веселились, - только Танрыкулиев и Бердыев сидели, насупившись, не принимая участия в веселье.

Да на них и никто не обращал внимания, как будто их не было в камере. Керим не унимался: - говоришь, ему мычи, а он смотрит, как баран на воду! Баллы  не хотел выполнять приказание Керима и действительно уставился на дверь и молчал, как будто, ждал чего - то.

Открылась дверь, -  вернулся Крест, в руках у него было две большие сумки. Керим вскочил, взял сумки и поставил на середину камеры. Улыбаясь, Крест сказал:

- Саша, это твоя дачка!  Отец передал.  Вытащил из носка маляву и передал мне.

Я прочитал, написанное. Отец писал, -  что теперь у меня будет два адвоката, местный, Оразов Курбан и что приехал из Москвы адвокат Шубин Виктор Павлович. Адвокаты приедут в ближайшее время. Чтобы я подготовил вопросы, что мне не понятно, они ответят. Шубину можешь рассказывать всё, это проверенный и опытнейший адвокат. Он раньше работал в Генеральной прокуратуре СССР.

Передал книги, которые просил, - «Один день Ивана Денисыча», «В круге первом» Солженицына. Снова, как всегда, просил, - не падать духом, держаться, Напомнил про триаду: не верь, не бойся, не проси. В Ашхабаде сейчас находятся, дядя Вова и твой двоюродный брат из Красноярска Сережа.

Они оба оперативники, ты знаешь, - где они работают. Я знал, - что дядя Вова работает в г. Железногорске Курской области заместителем начальника УВД, а Серёжа в спец. группе по организованной преступности в г. Красноярске. Они очень переживают, обнимают и просят, чтобы ты выдержал все испытания выпавшими на твою долю, оставался мужиком.

Крест попросил меня разобрать сумки. Там было: копченое сало, московская колбаса, материнская каурма, только она, так готовила, чисто туркменское блюдо. Чёрный чай, пачка грибных кубиков, сахар, много чеснока, малосольные огурчики, помидоры, четыре чурека, пачка свежих московских  и местных газет.

Всё это, я разложил на газету и посмотрел на  Креста, сказал, -  как всегда?  Он кивнул. Я обьявил, это на общак! Крест обратился ко всем. Миша ушёл, место смотрящего по камере освободилось, - надо назначать?

Все переглянулись и молчали. Батыр спросил, -  какой смотрящий, - а вы?  У меня, другие планы!  Я предлагаю смотрящим, обьявить Керима, - сказал Крест. Но он же жулик!

Донёсся из угла голос Баллы. Все повернулись в сторону Баллы, он по - прежнему, сидел в трусах.  Крест спросил:

- Что это он? Керим ответил, -  проигрался, а платить не хочет!  А что, он проиграл? Да мычать не хочет, коровий хвост! – Ответил Керим. Кресту объяснили, что произошло.

Он приказал Кериму, - отдать одежду. А Керим сказал, - не можешь какать, не дери попу!  Это не основание, чтобы Керима нельзя обьявить смотрящим, добавил Крест. У нас будет правильная хата, Керим будет отвечать, - за всё!

Есть вопросы?  Все молчали.  Ну и хорошо! Ты всё понял? - обратился Крест к Кериму. Тот ответил, - да!     

После чего Крест позвал меня к себе, на шконку. Он был возбуждён, на лице мелькнула тень улыбки. Несмотря на всю свою артистичность и дьявольскую хитрость несумел скрыть истинных чувств. Я не верил тебе и твоему отцу, а отец мог сделать такое, что даже организовал свидание моего друга со мной. В тоже время пожертвовал моментом, - увидеть тебя. Эту жертву, ценю и все слова не доверия к твоему отцу, беру обратно. Он растрогался.

Ты меня, сынок, прости!  Рад за  вас! Ваша встреча важнее, нашей!  Вы видели моего отца?  Он ответил, - да! Но побыл с нами десять минут и он ушёл.  Отец просил передать, чтобы ты не расстраивался, через пару недель, он снова приедет.

Также он передал, - чтобы доверял адвокату Шубину во всем и слушался его неукоснительно. И чтобы не повторил глупость, которую сделал на очной ставке. Откуда он знает, про случай на очной ставке. И посмотрел  на  Креста. Он  всё понял и ответил, - ты даже об этом не думай!  Я на такие подлянки, не способен!  И зло посмотрел на меня.  А узнал он, конечно от твоего следователя, больше вариантов нет, - добавил он.

В твоем деле есть ли, какие – ни будь тайны?  Какие там тайны, - тайна одна!

Кто и почему Ершова заставил, повторить, показания и даже находясь здесь, повторил всё, на очной ставке.

Отец передал, что сейчас серьёзные люди занимаются этими вопросами, кстати, твой дядя и брат приехали, а они серьёзные ребята. Знаю, и показал, ему записку. Он прочитал и ответил, - отец ещё сказал, - что написал уже пять заявлений, но не получил ответа ни на одно заявление, а это дурной предвестник. Даже на то, где он писал, -  что тебя очень сильно били менты.

И теперь понятно, почему даже не опросили ни Максата, ни Батыра. Он задумчиво ответил,  -  это Саша, круговая порука, никто не будет, проверять, не знал я, что у вас здесь такие порядки. Разговоры, разговоры, но надо, что - то пожевать. Этот не хороший друг, всё время требует, и показал на желудок. И приказал Кериму, - чтобы он, как смотрящий организовал хавчик.

Керим уже другим тоном, попросил Максата, - приготовить покушать. Тот быстро расстелил на пол клеёнку, нарезал привезённое, поломал чурек и все сели кушать, кроме Танрыкулиева и Бердыева.

Через два дня вызвали на допрос к следователю, уже третьему, тот представился, - Абаев Арслан. Он мне сразу не понравился, снова молодой, ему было, лет двадцать пять, вальяжный, полный, пахнущий духами, вертелся вокруг меня, разглядывая мою фигуру, черненькими стекловидными глазами. Я почувствовал, что  от него ничего хорошего не увижу, это такая же очередная марионетка.

Он задал вопрос, - у тебя есть, какие – либо добавления, изменения, к предыдущим показаниям? Я ответил, -  его вопросом, на вопрос?

Почему не проводится проверка заявления моего отца? Ты не уходи, от поставленного мною вопроса?

-   Вы меня извините, но и вы не ответили на мой вопрос! Показания, я не буду давать  без адвокатов Шубина и Оразов. Он сегодня приехал  в СИЗО по другому делу и что он хотел со мной познакомиться. 

 

Тюремно следственное время скользит по памяти и не оставляет заметных и резких следов.  За исключением допросов, когда опера как свора злобных собак набрасывались и избивали, добиваясь, признания несовершенных преступлений. Физически издевались. После этих глумлений, я хорошо усвоил, что они ничем не отличались от фашистских палачей. Об этом я читал в книгах и смотрел, в кинофильмах. Всё это, я испытал на своей шкуре.

Для каждого следственного тюрьма, её встречи, её люди – не главное. Главное же, на что тратятся все душевные, все духовные и нервные силы в тюрьме, - борьба со следователем. То, что происходит в кабинете допросного корпуса, лучше запоминается, чем тюремная жизнь. Ни одна книга, прочитанная в тюрьме, не остается в памяти. Книги, прочитанные в тюрьме, не запоминаются.

Тюремное время – длинное время. Тюремные часы бесконечны, потому что они однообразны, бессюжетны. Жизнь, смешанная в промежуток времени от подъема до отбоя, регламентирована строгим порядком, в этом регламенте скрыто некое музыкальное начало, некий ровный ритм тюремной жизни, вносящий организующую струю в тот поток индивидуальных душевных потрясений, личных драм, внесенных извне.

В эту симфонию тюрьмы входят и расчерченное на квадраты звёздное небо и солнечный зайчик на стволе автомата часового стоящего на караульной вышке, похожей по своей архитектуре на высотные здания. В эту симфонию входит и не забываемый звук тюремного замка, его музыкальный звон, похожий на звон старинных купеческих сундуков.

21 июля, меня вызвали в следственную камеру, там уже ждали, следователь, адвокаты: Шубин В.П. Оразов К. Я поздоровался, посмотрел на присутствующих и понял, что у всех настроение было неважное, веяло каким-то холодком, приближением, чего - то не хорошего. От лиц присутствующих исходила, какая-то непонятная напряженность. Адвокаты назвали свои фамилии, их, я видел впервые.

Шубину было под 60 лет, интеллигентное, приятное, худощавое лицо, среднего роста, одет был очень изыскано, хотя стояла жара, он был, в сером костюме, в белой сорочке с галстуком. Оразову было лет 50, он был одет проще, серой рубашке с коротким рукавом, видна была разница, между московским и местным адвокатом, даже в одежде.

Абаев хотел казаться более взрослым, солидным, важно разложил уголовное дело. И проговорил. Господа адвокаты, - вы с уголовным делом ознакомились?  Оразов ответил, - да!  Тогда приступим к работе.  Достал, чистый бланк протокола допроса обвиняемого и приступил к моему допросу. Он записал, мои анкетные данные и предложил мне рассказать, – что произошло 22 мая 1999 года.

Я ему рассказал, - что 22 мая, я принёс из дому охотничье ружьё, так как хотели на следующий день, поехать охотится вместе с Ершовым и Егоровым на Геок – тепинское озеро на уток. В 22 часа вышли из дому вместе с Алексеевым, Ершовым и Егоровым, из квартиры Ершова, прошли метров 300. После чего я и Егоров сели на частное такси и уехали домой. И всё?

Абаев задал вопрос:

– Когда были в квартире Ершова, договаривались совершить ограбление комерческого ларька?

– Я ответил, - что об ограблении, какого–либо ларька, разговора не вели. Он задал второй вопрос, - когда ты узнал, что Алексеев погиб? Я ответил, -  на следующий день, в полиции Азатлыкского этрапа.

После того, как 5 часов, работники полиции непрерывно избивали меня. От кого, ты узнал конкретно? О том, что Алексеев убит по неосторожности Ершовым. Я узнал от заместителя начальника уголовного розыска г. Ашхабада Галустяна. Шубин задал вопрос:

– Кому-нибудь говорили, о том, что вас избивали в полиции? Я ответил, - да!  Говорил. Предыдущим адвокатам Мусаеву и Лоскутиной, следователям Тагаеву, Казаеву, когда не законно находился 20 дней в ИВС г. Ашхабада. Кроме того, мой отец направил заявление в Генеральную прокуратуру 26 мая. 

- Вас допрашивали по этому факту? Я ответил, - нет!

Тогда Абаев, сказал, - это к его делу не относится.  Шубин ответил, - это напрямую относится к его делу.  Абаев задал вопрос, – на очной ставке Ершов подтвердил, что вы договаривались совершить грабёж? Я ответил, - что Ершов действительно подтвердил на очной ставке, что мы хотели совершить грабёж, но я ведь его ложь не подтвердил.

Ершова заставили в полиции оговорить меня и себя, так как его так же жестоко избивали. После чего, Шубин заявил, - я требую, если даже мой подзащитный и договаривался совершить ограбление комерческого ларька, но не ограбили его, повторяю, только договаривались? Это подтверждают и материалы уголовного дела. Мой подзащитный сел на такси и уехал домой, - так было?  Обратился Шубин ко мне! Я утвердительно кивнул.

То, продолжил Шубин, в соответствии со статьёй 70 уголовного кодекса Туркменистана, которая гласит: лицо освобождается от уголовной ответственности  за  неоконченное преступление, если оно добровольно и окончательно отказалось от доведения этого неоконченное преступления до конца.

Господин Абаев, даже, если и они договаривались совершить ограбление, но отказались от совершения преступления. В действиях моего подзащитного, отсутствует состав преступления, и его вы обязаны немедленно, освободить из - под ареста. А уголовное дело прекратить!

А в отношении работников уголовного розыска возбудить уголовное дело. Абаев заявил, - мы по - разному понимаем понятие закона! Шубин возмущенно, открыл уголовный кодекс и передал, его Абаеву сказал, - прочитайте ст. 70.  Абаев взял кодекс, прочитал,  - здесь вы прочитали правильно.

И поэтому, я ему предъявляю обвинение. И подал мне, новое постановление о предъявлении обвинения.  Я прочитал постановление и меня пробрал, холодный пот. Там была написана уже новая статья 291 ч.2 п.п. «б», «в» и ст.287 ч.2. Я спросил Абаева, - что это?

Он ответил, - ст. 291ч.2 п.п. «б», «в» гласит, хищение, либо вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств п. «б» повторно, а п. «в» группой лиц. - Я был убит, раздавлен, смотрел на всех осоловелыми глазами.

Всего ждал, но такой наглости, беспардонности, я не ожидал! Слова Креста, точно попали в цель, вот что эти нелюди придумали.

Шубин взял постановление и Абаеву сказал, – господин Абаев, - вы шутите?  Абаев посерел, вспотел – эти минуты ему, как и мне, тяжело давались. Это официальный документ и мы здесь не шуты, а я старший следователь прокуратуры.

Шубин изумлённо ответил,  - но позвольте?  Господин Абаев, - где здесь хищение?  Эта статья вменяется при хищении оружия из государственных учреждений, предприятий, фирм, лицом, которому вверено оружие в связи с его служебным положением или под охрану.

Причём здесь пункт «б», он гласит повторно, а пункт «в» группой лиц. Подал ему уголовный кодекс, и сказал, - прошу вас, как юрист, юриста, прочитайте? – тот молчал.  Шубин предложил, - здесь если и вменять то только, кражу, то есть ст.227, но и она не подходить.

Диспозиция гласить: кража, то есть тайное хищение чужого имущества. А чужого имущества мой подзащитный не брал, он взял своё ружьё. Далее, вы вменяете покушение на разбой, где он разбой опомнитесь, пункт «б»  проникновение в жилище, какое? – где оно это жилище?  Пункт «г» повторно, это полная чушь!  Они даже если хотели ограбить, пошли 22 мая, а 23 мая, они уже были задержаны, не абсурд ли это?

Господин Абаев, - добавил он.  Вы уголовное дело читали ли?

- Абаев молчал.  Шубин продолжил, вы вменяете статью 287 ч.2, это ношение оружия группой лиц. Это относится к нарезному оружию, а не к охотничьему.  Саша же говорит, -  принёс Ершову охотничье ружьё один, -  где же здесь группа?  Или у вас есть другие доказательства, -  тогда где они?

Это его действие относится к административному наращению, за это полагается штраф 20 тысяч манат и всё! Шубин обратился, к Абаеву?

– Прошу вас опровергните мои доводы, - чем вы руководствовались?  Эмоциями или у вас имеется другой уголовный кодекс, по которому вы работаете, - тогда покажите его нам? Или вам дал такое указание ваш начальник, прокурор!

Запомните, - господин Абаев. Если Александра осудят по вашим надуманным предъявленным статьям. Он вам будет сниться, - весь его срок? Это была СТЕНА!  Которую, не возможно было ни обойти, не разрушить. Железобетонная стена непонимания, ясных доказуемых понятий.

Абаев, как будто ничего не произошло, задал мне вопрос? – Широбоков, вы ознакомились с постановлением?

– Я ответил, - да!  Тогда он дал мне ручку и попросил, - подпишите? Я подумал, не болван, ли он. Работает, как заведённый робот!  Никакие доводы адвоката, на него не произвели, никакого впечатления. Поэтому вероятно всего и назначили его третьим следователем, чтобы предъявить, это незаконное обвинение!

В разговор вмешался Оразов, и они начали разговаривать на туркменском языке, на повышенных тонах. Из их разговора я понял, - что Абаева вызывал к себе заместитель Генерального прокурора Туркменистана Сеитмурадов Ораз и тот дал указание, предъявить мне эти статьи. Пообещал, - что это дело в суде пройдёт.

Оразов обозвал его ослом, и они начали ругаться. Меня всего трясло, я вспотел, приподнялся и хотел ударить Абаева, по его самодовольной, лощеной, физиономии. Подумал, если уж сидеть, то хотя буду знать за что?  Стал приподниматься, для того, чтобы нанести удар. Но Шубин, видимо понял, подошёл ко мне и жестко положил руку на плечо и взглядом покачал головой. Дал понять, что это делать нельзя. И сам понимал, что если ударю, то этого, он возможно только и ждёт.

Шубин  сказал, - дело ведётся на русском языке, и прошу вас разговаривать, на русском языке. Абаев с Оразовым к этому времени, готовы были вцепится друг другу в глотки, так они были возбуждены. Абаев снова обратился ко мне с вопросом, - вы будите подписывать постановление? За меня ответил Шубин, - он не будет подписывать эту чушь!

А я вам господин Абаев, в связи с вашими не законными действиями вручаю пять ходатайств. Оказывается, он уже предусмотрел, что так повернется дело или знал, что так будет.

И передал ему заготовленные бумаги. Добавил, - там говорится, о не правильной квалификации, о не законном задержании, о непринятии мер об избиении моего подзащитного, о не выполнении ходатайств предыдущих адвокатов Мусаева, Лоскутиной.

Вам, как молодому следователю советую, тому, кто заставил заниматься этими грязными безобразиями, скажите? Закон всё равно восторжествует. Вы не провели, элементарных, следственных действий, похожих на доказательства?

Абаев в грубой форме ответил Шубину, - вы учите в Москве?  А мы здесь сами, как – нибудь разберёмся! Встал и не попрощавшись ушёл.

Шубин обратился ко мне, - а ты горяч, молодой человек?  Надо держать себя в руках!  Я зло, ему ответил, – вы, что не видите, какой беспредел?  Как глыба катит! Ещё одно усилие и она раздавить нас.  Про какие законы, вы здесь говорили? – Он ведь, как осёл! Ваши доводы, не воспринимает, или не хочет воспринимать! Прёт, словно танк!

Это  с одной стороны хорошо, а с другой плохо, – ответил Шубин.  Видно дело заказное! Кто – то из его начальников хочет, - чтобы тебя осудили? Видно, по его поведению. Оразов сказал, - когда изучал уголовное дело, насчитал двадцать два грубых нарушения закона.

Шубин ответил, -  в таком виде уголовное дело Абаев не может направить в суд, его сразу прекратят. Прокурор не может подобрать следователя, который мог бы направить, это дело в суд. Все сроки прошли.

Ты Саша, - не расстраивайся! Я думаю, что суд всё поставить на своё место. Мы уже подготовили, мотивируемые заявления Президенту, Генеральному прокурору, в Меджлис, институт демократии и прав человека.

Самое главное, - ты не раскисай?  Всё ещё впереди, – что впереди?  Ответил я!  Разве вы не уткнулись в Стену, в Стену беззакония. Я не юрист и то понял, -  вы врезались в твёрдолобый айсберг!  Который, не хочет понимать, - ни логику, ни белое, ни чёрное?  Нет, - он всё понимает?  Но верноподничество, выполнение не законных указаний ему даются тяжело. В один миг его мнение изменится, когда его начальникам надают, по башке. Его ведь не просто так выбрали?

А арбитром может быть только один человек. Я спросил, - какой человек? Шубин ответил, - это Президент. И мы до него, достучимся?

Вся борьба впереди, - ответил он. Таких людей, как Абаев, мало! Это сынок, прокурора.  И он пока себя чувствует, безнаказно, из - за того, что чувствует спину отца!  Такой человек, чтобы прорваться наверх, будет идти по костям, для него, люди это мухи. Но мы его остановим?  Остановите ли?   Как я был тогда прав!

Я чувствовал, что упёрся в стену, а обойти её не было, ни возможности, ни сил. Вспомнил стихи:

Смотрю назад – и вижу всё, что было.

Смотрю вперед, не вижу ничего.  

Из поведения Шубина и Оразова, я понял, что они, также как и я, обескуражены. Они тоже поняли, когда человеку говоришь белое, а он утверждает, что это чёрное. Этот путь в никуда! Пустота!

Мои адвокаты ещё некоторое время, поуспокаивали меня. Спросили,  - что мне привезти, что надо? Я попросил, - передать привет родным в Ашхабаде. И скрепя сердцем сказал, - со мной всё в порядке. Давайте молча покурим по сигаретке, вашего Мальборо и пойдём, каждый своим путём. Вы на волю.  Я к себе  «домой», в камеру.

Шубин встал, - обнял меня, как родного. Ты не раскисай, сынок! В своей практике, я встретил впервые, такой наглый, циничный беспредел. И будем сражаться, их же оружием? – Спросил: - Взорвёте машину Абаева? Он улыбнулся! Эти слова, как - то, разрядили, напряженную атмосферу.

Шубин ответил, - если бы, дело было в Абаеве? Попрощавшись, они ушли. Я вернулся в камеру. Когда вошёл в камеру, Крест, глядя на меня, сразу понял моё состояние.  Ложись  на шконку, успокойся, потом расскажешь?

Я лёг на шконку и подумал про Абаева и про себя, обругал его, - вот сучий хвост, тля бесхребетная, что делает.  Сколько мерзости и желчи, появилось у меня в жизни.

Керим видя моё состояние. Спросил, -  что засох Саня? Возьми чайком прочисти горло. Огонь из ноздрей убери! И подал пиалушку чая, я поблогодорил его. Жадно выпил. Потом ещё две. Немного полегчало. Как хотелось побыть одному!  Я бы никак не мог представить себе, что страшного и мучительного в том, что во всё время пребывания в заключении, я ни разу ни одной минуты не буду один.

И задумавшись, вспомнил место, где можно побыть одному, это карцер. И отогнал эту мысль. Впрочем, к этому мне надо было привыкать. Вот оно, ещё одно, очень большое различие между свободой и заключением. Мне ещё предстояло сделать массу таких открытий. И подумал тоже мне открыватель и обругал себя!

Жизнь в тюрьме между тем шла своим чередом по однажды заведённому порядку. В своё время проверка, в своё время обед, сон. Всё, решительно всё, направлено было к тому, чтобы превратить нас в машины, образные существа, иначе не живущие, как по команде и согласно инструкции.

Последняя, по - видимому, не предполагала даже, чтобы на дне, всячески регламентированной жизни зека, всё таки мог оставаться уголок, куда она инструкция, не в силах проникнуть, чтобы в душе и самых беспредельщиков, была святая святых, куда они никого чужого не пускают. Таким святая святых для зека являлись воспоминания о прошлом, стремление к воле, инстинктивная ненависть к всякого рода вертухаям, дубакам, надзирателям, вообще к начальству.

Правда, чистая и неиспорченная душа могла бы, пожалуй, содрогнуться, заглянув в это страшное святилище, - но что из того? Для  изгоя человеческого общества оно всё – таки является таковым, душа его чувствует себя довольной и счастливой только в этом мире, а не в каком то другом, лучшем и высшем на мой взгляд.

Даже в Тедженской тюрьме, где жизнь была до смешного опутана всевозможными запретами, никакие инструкции не могли отнять у зеков свободы мыслить и чувствовать согласно их понятиям и умению вести себя.

Инструкции эти касались только внешнего облика и поведения зека, того чтобы в камерах и коридорах было чисто, то в результате не было, конечно ни одного случая перевоспитания, чтобы кто - то каялся в совершении им преступлении, практически все жаловались на беспредел.  

О каком перевоспитании можно было говорить, когда мы были лишены, даже элементарных газет, не говоря уже о телевизоре. Газеты попадали только, когда было свидание или передача и то в эти газеты, что - то заворачивали. Но, тем не менее, всю информацию, которая касалась нас, мы получали быстро. Тюремная почта работала безотказно.

После этих размышлений, спустился со шконки вниз. Увидев меня, - Крест позвал к себе. Он, не спеша, как будто чувствовал мои мысли. Ну, что там произошло? 

- Что могло произойти, то, что вы предсказывали, - то и произошло! Следователь придумал новую статью и предъявил новое обвинение. Он предъявил мне статью 291 ч.2 – хищение охотничьего ружья из собственного дома. Рассказал, как это происходило.

Он задумался и ответил, - сейчас всё встало на свои места. Они хотят тебя зарыть, ещё глубже, подстраховаться! Сучьи недоноски! Сань, ты не очень,  расстраивайся? Для умных адвокатов, есть поле деятельности.

И если у вас суд объективный, то он всю эту мазню выкинет и тебя оправдают. Но в общем - то, скажу из своей практики. Суды редко сейчас выносят оправдательные приговоры. Прокуроры жестко контролируют судей, и они их боятся. Потому, что судьи, все взяточники. Обманывать тебя не буду, твоё дело шито белыми нитками. Ты сам говоришь, что понял разговор, между адвокатом Оразовым и следователем о том, что первый зам. Генерального прокурора Сеитмурадов вызывал Абаева и дал указание предъявить эту статью.

Это уже не незнание закона, прямая целенаправленная месть.  Кому ты мог насолить? – 

- Да никому, - ответил я.  

Якобы С.Михайлов - а может быть
Михась. В СМИ его обвиняют
в принадлежности к многочисленным
преступлениям. Вместе с тем, у него
имеется удостоверение о том, что
он является сотрудником охраны
президента России. Он известен всем
своей щедростью, вкладывая деньги в
строительство церквей и в частности
в строительство Храма Христа
Спасителя в Москве.

- Да, здесь удар направлен на отца.  Он у тебя, видно, что может дела делать!  Гусь ещё тот, - добавил он.  Или же у вас в Ашхабаде идёт война между серьёзными группировками. Сеитмурадову заплатили большие деньги. А, в общем, то Восток, есть Восток, он всегда отличался змеиным коварством. Ты ни на кого не греши. Действует система созданная, вашим Президентом. В России у нас всё яснее и проще. Виновен, - нанимают киллера, и он делает своё дело. А здесь действуют, изощрённее, тоньше. Сажают сына, чтобы отец мучился, душевно, изнутри. Поверь, это сильнее действует на человека.

Я уже вижу, что страдает он, очень сильно, тяжело переносит твой арест. И поверь, Александр, - что трупов будет много, пострадают за этот беспредел серьёзные люди. Сделали враги отца это умышленно, для того, чтобы твой отец совершил опрометчивый шаг, то есть совершил грубую ошибку и оказался рядом с тобой. Вот она конечная цель.

- Скорее всего, это так. У отца много друзей в Москве и как я понял, он занимается, какими - то газовыми делами. http://www.compromat.ru/page_10627.htm

Креста, мои слова, - как током ударили. Он сразу преобразился, настроение резко улучшилось. Он сказал, - что же ты раньше мне не говорил? – Как, я не понял? Вот откуда исходит причина, всей этой возни?  Вот почему у твоего отца, дорога есть здесь?  Поэтому, он знает, все наши законы и тюремные понятия. И разговаривает он, ни как, все мы. И с моим другом, моментально нашёл общий язык. И никакой он, Александр, - не начальник строительного управления? - Как, я лоханулся! Впрочем, он действует правильно!

- Что случилось? 

- Александр, газ контролируют солнцевские ребята, а это миллиарды долларов. А вторым поставщиком, после России является Туркмения.http://chinovnikam.net/content/18/277/1.html

Я ответил, - ну и что?  Как что! У солнцевских на крючке: Украина, Грузия, Армения, Беларусь, Прибалтика, Европа! Они выколачивают долги и довольно успешно. К трубе не подпускают никого.  К какой трубе? Он ответил, -  улыбаясь.  По которой, газ идёт!

Сергей Михайлов и известный
киноактер из телеигры "Поле чудес" Леонид
Аркадьевич  Якубович.
Считается, что С. Михайлов никто иной
как Михась, а Михась - никто
иной как руководитель
солнцевской ОПГ, точнее
финансово-промышленной
группировки

Все правительства ни решают ничего. Я тебе уже рассказывал, кто такие братки!  За «трубу» идёт не объявленная война, вот уже 10 лет, между солнцевскими и подольскими группировками. Сражаются две армии, выигрывают пока солнцевские. И запомни, - мы с тобой об этом не говорили, эту тему забудь и никогда не вспоминай!

У отца ничего не спрашивай, он тебе, ничего не скажет. Пока я здесь и я могу попасть в эту мясорубку! Когда буду на свободе могу многое сделать!

- Ты всё понял? – Я кивнул головой. Добавил, - пути господни, неисповедимы. Не мог даже подумать, что эта тема может возникнуть здесь.

Я наклонился к Кресту и сказал, - смотрите, как прислушивается к нашему разговору Бердыев? Он искоса посмотрел в его сторону, - Бердыев, тут же сделал вид, что занят другими делами. Я напомнил Кресту. Он ведь, когда пришёл к нам представился, что бывший заместитель концерна «Туркменнефтегаз».

Крест сделался серьёзным и ответил, - да!  Дела!  Добавил, - ты Саша, всё помнишь, что я тебе сказал! 

- Да как не понять!  И стал переваривать, наш разговор с Крестом.

И окончательно понял, что дело оказывается намного сложней. А я как последний дурак, свои эмоции трачу на Абаева и правильно думал, что это всего лишь марионетка. Такие заявления, которые он делал при предъявлении мне обвинения, моим адвокатом, вдвое старшим его. Мог сделать только человек, утративший чувство реальности, лишенный элементарных представлений о совести, морали и порядочности. Об Абаеве сказал, -  в своём стихотворении Берды Кербабаев:

Верблюду горб в дороге как назло.

Натерло деревянное седло.

Но седоку с надменной вышины

В глазах верблюда слёзы не видны

Беды верблюжьей не в седле причина,

А в седоке: недоглядел скотина.

Невежество похоже на проказу,

Гноятся язвы у него в мозгу.  

Вернулся к себе на шконку и стал читать Солженицына - «Один день Ивана Денисыча». И заметил, - что Крест о чём - то шепчется с Керимом. Меня это заинтересовало. Я стал читать книгу, а одним глазом смотреть за Керимом. Он встал и спросил Максата, - ты хочешь хавать? - тот ответил. Глупые  вопросы задаёшь! Кто в наше время, не хочет есть! Керим ему сказал, - ты ведь дежурный? Тогда возьми, организуй хавчик? Он встал, развернул клеёнку и ответил, - что осталось немного копчёного сала, две банки шпрот и булка хлеба.

Сделай бутерброды и сваргань чаёк. Максат подсоединил кипятильник к выдолбленной проводке, нарезал бутерброды со спичечную коробку.

Положил на клеёнку. Керим посмотрел и сказал, - давай, открой банку шпрот, как раз каждому по рыбке достанется.  Крест, спросил Керима, -  это всё?  Тот ответил, - нет, ещё есть сало и две банки шпрот.

Керим ответил, но это НЗ. Крест сказал Кериму, - ну и жадный ты, смотрящий. Давай ложи всё на стол, сегодня должны подогнать продукты.

Сергей Михайлов - Михась
живет в Москве. Однажды,
в виду его ареста под угрозой
срыва оказались важные
контракты на общую сумму
в 350 миллионов долларов,
 связанные с поставками  газа
из Туркменистана  в Украину

Все обрадовались и стали рассаживаться вокруг клеёнки. Танрыкулиев и Бердыев сидели на своих местах. Тогда Керим, спросил Бердыева, -  вы что, за подлянку считаете, с нами хавать.  Или уже, где - то наелись!

Бердыев ответил, - что не хочет кушать. Тогда Керим спросил, – а где ты был сегодня? Бердыев ответил, – к нему приезжал адвокат. Он беседовал с ним.  А что привозил адвокат? – Ничего!  Керим, тогда, заявил:

– Почему от тебя колбасой пахло?  Когда вернулся от адвоката?  Все повернули головы в сторону, говоривших. Бердыев покраснел, сделался пунцовым.

- На твои провокационные вопросы, отвечать, - не намерен! 

- Как это не намерен? – Может ты, был у Кума? – А! - наседал на него Керим. Да! - Твоё поведение Тахир Бердыевич, – он это произнёс с сарказмом, – странное, не объяснимое. И как, я заметил, - когда Саша с ним разговаривал - указал на Креста, - очень прислушивался к их разговору, – что скажешь?

Тот ответил, - ни к кому он не прислушивался! Он был не в своей тарелке, нервничал, обводя присутствующих, искал поддержки.

Вмешался Крест в разговор. Обратился к Кериму, – посмотри на бродяг, они тебя вместо сала сейчас съедят! Батыр ответил, - давайте базар приостановим, а то сало протухнет! Правильно. Видно было, что у него был свой интерес. Давайте попьём чайку, – потом поговорим. Все взяли по бутерброду, сьели сало и шпроты. Керим многозначительно, сказал Батыру:

- Ну, как поживаешь? 

- А так, как и прежде, - «ни сохну, ни мокну», - ответил он.- Вот только ты, Керим, нехороший человек. Растравил желудок, сальцем губы помазал, а его не обманешь, он требует ещё. Керим улыбаясь, ответил:

- Нету, да! И сказал, - проел,  разживусь! Теперь ничего нет, а подожду, так ничего не будет.

Когда-то на свинью свысока смотрел да, - тот кивнул. А сальце то вещь, хорошая! Батыр ответил, -  не знал раньше, что оно так голод убивает! Попили чай, пошутили. Керим всё время поглядывал на Бердыева.

И я понял, - что он  нагнетает обстановку, по заданию Креста, умышленно. Разыграли комедию, как по нотам. Но для чего? Он хочет чего - то. Когда поели, Керим снова стал наезжать на Бердыева. Тот ответил Кериму, - ты молод, многое не понимаешь, и отчитываться перед тобой, не намерен!

Когда будут доказательства, - тогда и поговорим! А сейчас, я не намерен с тобой обсуждать эту тему!  Продолжил, - с кем я был, что я ел, хоть с чёртом. - Это моя забота!                  – Керим подскочил и сказал, - я докажу?  Крест остановил Керима и сказал ему, - попридержи коней! Сел к Бердыеву на шконку и они стали беседовать. Я продолжал следить, за каждым шагом и движением, держал на слуху каждое слово.

Проговорив, часа два, беседа перешла в дружественный разговор. После  чего Крест, сказал Кериму, - что надулся, как мышь на крупу!  Всё в порядке, Тахир всё объяснил! Это действительно, дело только его касается. И доказывать ничего не надо, всё равно не докажешь! Он такой же, как и мы, все здесь сидящие.

На следующий день, действительно Бердыева увели, и он не вернулся в нашу камеру. Тюремная почта принесла известие, что его увезли в СИЗО КНБ в Ашхабад.

Конец июля стал большим испытанием, для всех нас. Стояла не выносимая жара. Мы просто изнывали от духоты. Контролёры словно цепные собаки, через каждые три дня проводили обыски. Отобрали практически всё. Даже спасительный кипятильник забрали. Только утром, кто успевал набрать баклажки воды, тем и довольствовались, а вода была плохая, все болели.

Появилась чесотка и она донимала нас больше всего. Лекарств не давали, а причиной всего, была грязь. На наши просьбы организовать баню, говорили, что нет воды. Сломался в городе водопровод. Воду в Сизо возили автоцистернами.

Свиданий и передач не давали. Объясняли придуманным карантином. Но основной причиной было, попытка побега. Во втором корпусе зеки захватили в заложники контролёра и хотели совершить побег, но что - то сорвалось. И на нас, всех, обрушился повальный пресс. Контролеры прессовали без разбора. На наши просьбы, чтобы хотя бы ночью открывали кормушки, никто не реагировал, стояла постоянная удушающая баня.

Особенно страдал Крест, он лежал, не вставая, у него от изнывающей духоты, болело сердце. На все просьбы отправить его на больничку, никто не реагировал. Приходил санитар, давал таблетку и уходил, говорил, - скоро жара спадёт и будет лучше. В камере  не было, ни продуктов, ни сигарет, ни чая, на нашем языке это называлось морозом.

За прошедшие дни Крест высох, как – то скукожился, пожелтел лицом, передвигался медленно. Это был мужественный человек, объяви в СИЗО, что он вор в законе. Всё сразу же, ему бы доставили, но он играл в свою игру, только ему понятную.

В один миг, все котроллеры сделались честными, даже за доллары, не продавали простой махорки. Я представлял себе, как там мечется отец, чтобы передать нам, хоть что - то. У Керима с Максатом всё тело покрылось красными струпьями. Яшка лежал, не вставая, он был сплошная экзема. По камере ходили скелеты. Чем нас кормили! – Не возможно передать.

Никто не мог определить, что за кашу нам давали, какая – то тёмная масса без вкуса и цвета. Хлеб давали сырой, изготовленный из прогнившей муки. Через два часа, он превращался в цемент, даже не возможно было сделать сухари. Мы ломали его и грызли камни. Батыр вспомнил про сало, его за эти слова, чуть не прибили. Тема еды была под запретом.

Одним словом, был голод! Я могу сказать, - что чувство голода не забываемо.  «Голод» и «я проголодался» это две совершенно разные вещи. Чувство голода не сравнимо с тем чувством, которое мы испытываем, когда голодаем, чтобы сбросить вес. Голод – это одно из самых страшных ощущений, которое я испытал в жизни. Я не знаю, есть ли, что - то страшнее!

Все ждали окончания, пресловутого карантина. Правда, если быть объективным и к следователям никого не вызывали. Мы ловили, каждый шорох в СИЗО. Только иногда не торопливая поступь надзирателей разобьёт тишину коридора, затем металлическим звоном щелкнет отворяемый замок, а уже потом мощный поток света ударит с потолка камеры.

Потом контролер спрашивал, - ну что писатели, добились, - что просили? На него смотрели, как на идиота. Никто ему не отвечал, - но видно было, что мы готовы были, за эти слова его разорвать, как далеки были эти люди от наших страданий. Особенно мы ненавидели, ташауского контролёра Гуванча. Он был похож на крысу: худой, форма всегда была грязная, рубашка с  жирными  пятнами, видно, когда ел шурпу, то руки, вытирал об рубашку, глаза всегда бегали.

Но особенно, он издевался ночью, открывал кормушку и предлагал, - кто курить хочет?  А потом, одну сигарету «Прима», предлагал за 10 долларов. Керим всегда отвечал ему, - 10 долларов не стоит твоя жопа, ярыжник!  Он пытался разглядеть, говорившего, но натыкался на гробовое молчание. Керим не терял присутствия духа, он своими поговорками, присказками, выводил нас из тоскливого состояния.

Боясь, всё подряд записывать, повторял в уме его поговорки и запоминал. Особенно яркие и острые записывал. С Батыром хорошо научился говорить шифром по системе Креста. Иногда, когда шли по коридору на оправку, издевались над контролером. Обзывали его. Он смотрел на нас, как баран, это нас веселило. Но не на долго. Это веселье, было неестественным, натянутым.

Контролер не представлял собой ничего, это был простой, не образованный деревенский парень. Он сам боялся нас, ещё не ожесточился, не стал, как все. Так же, как и мы был не в том окружении, эта служба для него, тоже была тяжелым испытанием. И мы понимали это и переставали шутить над ним. Но в его взгляде понимали, он наш враг, он также нас за людей не считал.

Мы для него были ужасные «убийцы и насильники». Соответственно и мы отплачивали той же монетой. Как быстро тюрьма делить людей на белых и черных, хороших и плохих.

Июль совсем нас доконал, я чувствовал, что сдаю физически, до задержания, мог без труда отжаться 30 раз и присесть сто. Сейчас с трудом отжимался 15 раз, похудел, вероятно, килограммов на десять, до ареста весил 81 киллограм.

В это гнетущее время, прочитал обе книги Солженицына. И сразу вспомнил разговор с Крестом, который камень на камне не оставил на - «Архиплаге Гулаг». Прочитав повесть - «Один день Ивана Денисыча», я понял, -  что Солженицын, всё-таки, великий писатель, даже если и позаимствовал, что-то  у Шаламова.

Иосиф Кобзон (аля Фрэнк Синатра)
 и Михайлов Сергей

Как доходчиво, он описал один день простого зека, тот моральный и психологический дух. И можно с полным основанием, сделать вывод, что зек, каким был таким и остался, бесправным, униженным, изгоем общества. А ведь это не 1952 год, а конец 20 века! Вот тебе и кибернетика, электроника, компьютеры, космос, Интернет.

Это оказывается, самая консервативная и жестокая система. Особенно люди: вертухаи, дубаки, надзиратели, ничему не научились и не изменились, ни внешне, ни внутренне. Эта книга классика. Только за эту книгу можно Солженицыну, ставить памятник. А каков его моральный дух, то пусть он останется у него на совести. Конечно, он многое мог бы сделать для изменения содержания зеков.

Но вкусный хавчик, тёплая, чистая, мягкая постель сделали своё дело, про нары он забыл безвозвратно. И он не может, быть для нас эталоном. Вот чем отличаются воры в законе, от таких, - как Солженицын, воры свои идеи поддерживают и сохраняют. А такие, бывшие зеки, - как Солженицын, увы?

Это жизнь, я не могу поддерживать ни воровские идеи, ни Солженицына. Они не стали настоящими людьми. И всё - таки прав Крест!  Свои ошибки надо исправлять, чего это не стоило бы. Остаться человеком, с большой буквы, просто человеком, ни вором, ни Солженицыным.

А вот выдержу ли я, останусь человеком? - Это покажет будущее. Хотел поговорить на эту тему с Крестом, но, увидев его состояние, не посмел. Сейчас было не до этого. Надо было, что - то придумывать с едой, - а как? Опять вопросы, которые не возможно было решить.

Но и этому периоду пришёл конец. Объявили, что карантин снят. Обитатели Сизо, сразу это почувствовали, да и контролёры «подобрели». Они ведь тоже сидели на голодном пайке.

Налаженная дорога жизни, Крестом, заработала, то есть доставка продуктов заработала! Ночью ему принесли: тушёнку, сгущенку, чай, сигареты и штук 20 чебуреков. Все не спали и жадными глазами смотрели, - что он с этим богатством сделает. Но он показал себя самым «жадным человеком». Кериму сказал, - дай каждому по два чебурека, мы проглотили их, как птенцы вороны. Он покачал головой и сказал, - ничего вы не поняли, из моих уроков.

Бродяги, надо каждый кусочек перековывать, а вы ничего не почувствовали? Какое чувство? – Отозвался Батыр.  Я сейчас сьел бы десяток и не поперхнулся бы! Понимать то, я вас понимаю, да не воспринимаю! Ответил Крест.

Голос его прозвучал на удивление мягко, а интонация была настолько вязкой, что казалось, способна была успокоить всех присутствующих. Но свежий глоток  воздуха, в образе чебуреков, сделал своё дело. И как будто бог открыл, какую-то заглушку, подул прохладный степной воздух. Все набросились на сигареты. Но Керим, тут же остановил, наши маленькие вольности.

Он сказал, - по сигарете на двоих? А то задохнёмся. Голод был заглушен. По телу прошла приятная истома. Сон как ветром сдуло. Неужели мороз закончился? – Не верилось! - Только сейчас, я обратил внимание на то, какими блеклыми стали у Креста глаза: вместо густой синевы – бесцветные стекляшки. И подумал, - сколько же таких «морозов», ему пришлось пережить.  За его долгую арестантскую жизнь.

Через некоторое время стало светать. Ребята стали думать, где взять кипятильник. Так соскучились по хорошему душистому чаю. Керим стал перестукиваться с соседней камерой, с помощью кружки. У него ничего не получалось. За дело взялся Крест. И скоро, он сказал, - чтобы Керим отсыпал чаю, на пару заварок, кипятильник бродяги подгонят.

Через некоторое время открылась кормушка, забрали чай и передали кипятильник. Чай пили до оправки. А на завтрак ели тушёнку, а затем снова чай со сгущенным молоком.

Жизнь в камере начала восстанавливаться, всё начали приходить в себя, как прежде. Вызовы к следователям, передачи, свидания. Кресту передали хорошее лекарство, восстановительная настойка китайского женьшеня. Он быстро пришёл в себя. Приезжал отец, который привёз безрадостные вести.

Ни на одно заявление не дали ответа. Прокурор Азатлыкского этрапа не разрешал, ни передач, ни свиданий. Отца не принял, - а на заявления и ходатайства адвокатов не отвечает. Отец меня успокаивает, но, я понял, - что у него ничего не получается и он столкнулся со Стеной. Когда, я ему задал вопрос? – что Сеитмурадов? Он даже вздрогнул и ответил:

– А ты откуда знаешь? Я ему рассказал, про разговор на туркменском языке, между Абаевым и Оразовым. Он ничего не сказал, - затем добавил. И на Сеитмурадова управа найдется! - Ушёл он расстроенный.

Только предупредил, чтобы я не позволял вольностей и держал себя в руках. Это уже была не просьба, а приказание. Я почувствовал по его интонации. Он добавил, - не создавай дополнительных проблем? Их и так много? Нежно обнял, похлопал любовно по спине. Сказал, - держись Джакана? Ты это выдержишь? Обстановка в коридоре для  свиданий была, как всегда. Плачь, рыдания, слёзы, скорбные лица, тяжелые прощания. Это был коридор пыток, который разрывал всегда сердце.

Вернувшись в камеру, передачу отдал Кериму, лёг на шконку. В камере было тихо. Крест читал мою книгу. Отложив её, он позвал меня к себе. И сказал, – Саша? Время идёт, меня вероятно, скоро увезут в Москву, а я что тебе  обещал, ещё не выполнил.  А рассказать тебе надо многое. Только ты не задавай вопросы, когда буду рассказывать, - а когда закончу, что  не понятно, спросишь? 

Рассказывать буду, про практические вопросы, с которыми, ты столкнёшься здесь, и в лагере. Со многими загадками, ты уже сталкивался здесь и в ИВС. Начнём, пожалуй, с «Петухов», «Общака», «Информации и связи», «Развлекаловок, раскруток, загадок», «Тюремных звуков», «Здоровья», «Семьи», «Волшебного чая». А для начала Саша, - завари хороший чай, только заваривай по правилам! Я заварил чай и он начал рассказывать:

Продолжение следует