4 марта 2016, 22:50 | кризис | безработица | доходы
Эксперт: Сейчас вся страна движется в режиме понижательной адаптации, а это приводит к деградации
© СС0 Public Domain
Директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич считает, что главный риск для России — в продолжении движения в сторону «понижательной адаптации населения», которая приводит к деградации в рамках существующей экономической модели. Такое мнение она высказала в ходе лекции «Депрессия в региональном измерении», прочитанной ею в четверг в Сахаровском центре.
Как сообщает BBC, Зубаревич отметила, что кризис, который сейчас переживает России, начался еще в 2013 году, когда перестала работать «машинка» старого экономического роста. Модель, сформировавшаяся в 2000-х годах, остановилась.
«Что было раньше? У нас росли цены на нефть, в экономике становилось больше денег. Параллельно, мягко говоря, не улучшались институты, барьеров для развития бизнеса становилось больше. Но пока росла цена на нефть, эта система балансировалась. Как только цена на нефть встала, даже пусть при 110 долларах за баррель, — все, экономика затормозилась, — констатирует эксперт. — Мы забуксовали в декабре 2013 года — уже тот год был нулевым по промышленности, доходы росли еле-еле. Все началось со стагнации, а в минус мы пошли уже тогда, когда добавились внешние факторы: Крым, санкции и антисанкции, которые больше всего сказались на росте инфляции».
По ее мнению, нынешний кризис — медленный, «мы до сих пор не смогли найти новые драйверы роста».
«В общероссийском масштабе кризис разворачивается на трех уровнях. Во-первых, страдают региональные бюджеты: уже три года они разбалансированы и испытывают очень сильное долговое напряжение, — перечисляет Зубаревич. — Во-вторых, мы наблюдаем инвестиционный кризис: происходит существенное сокращение прямых инвестиций.
В-третьих, кризис оказывает эффект на доходы и потребление. Наконец, в том, что касается промышленности, реального сектора, нынешний кризис не совсем то же самое, что раньше: мы привыкли что кризис — это завод встал, локаут (закрытие предприятия и массовое увольнение рабочих — прим. ред.), забастовка. Нынешний кризис не такой — он более скрытый».
Что касается динамики безработицы в российских регионах, то, по ее словам, совсем небольшое, незначительное увеличение в 2015 году произошло, но оно не носило катастрофического характера.
«Увольнения в России сейчас идут крайне медленными дозами, потому что есть другие инструменты и факторы, влияющие на рынок труда, — пояснила Зубаревич. — Главный фактор — это неполная занятость. Это абсолютно легальная, разрешенная законом форма. Неполное рабочее время, простои, отпуск по соглашению сторон. Вы работаете часть времени — и получаете за это часть зарплаты. И это, кстати, норма для России. Мы всегда входили в кризисы через неполную занятость. Это наш главный способ смягчения кризисных рисков для всех, это консенсус».
Однако, как подчеркнула Зубаревич, чтобы смягчить проблему выбытия населения трудоспособного возраста, потребуется иммиграция не меньше 600 тысяч человек в год, тогда как сейчас эта цифра составляет больше 200 тысяч человек ежегодно.
«В таком сценарии к 2025 году у нас уменьшится число населения трудоспособного возраста на 8 миллионов. При плохом сценарии уменьшение составит 12 миллионов человек. Это официальные сценарии Росстата. Когда мы начнем отряхиваться и выходить (из кризиса), у нас будут большие проблемы. Кто у нас работать будет?» — задается вопросом эксперт.
Зубаревич прогнозирует, что это будет «медленный, вязкий кризис, без массовых увольнений».
«Я совершенно недооценила способность образованного, достаточно неплохо зарабатывающего населения больших городов к понижательным стратегиям выживания. Мы так готовы катиться с горки, даже с хорошим образованием! Если ты понимаешь, что выход out для тебя не возможен, ты начинаешь искать выход in — и он всегда сводится к понижательной стратегии, — добавила она. — Когда я приезжаю в некоторые страны, у меня тамошние журналисты спрашивают: у вас все падает, почему нет протестов? Ответ: по кочану! Потому что нет линейной связи между динамикой экономики и социокультурным восприятием людей. Потому что дело людей — адаптироваться к любым изменениям. Эти люди в адаптации выбирают либо индивидуальные, либо малогрупповые стратегии — выживать с помощью друзей и родственников. А бодаться с этим государством — себе дороже».
По словам эксперта, «риски коллективного действия в России чудовищны, результат совершенно не гарантирован, а возможностей выйти из ситуации через индивидуальные стратегии есть всегда».
«И вот сейчас вся страна тихо-мирно движется в режиме понижательной адаптации. А как вы понимаете, это приводит к деградации. И для меня сейчас это самый адский риск — деградация», — резюмировала Зубаревич.
Эксперт: Сейчас вся страна движется в режиме понижательной адаптации, а это приводит к деградации
© СС0 Public Domain
Директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич считает, что главный риск для России — в продолжении движения в сторону «понижательной адаптации населения», которая приводит к деградации в рамках существующей экономической модели. Такое мнение она высказала в ходе лекции «Депрессия в региональном измерении», прочитанной ею в четверг в Сахаровском центре.
Как сообщает BBC, Зубаревич отметила, что кризис, который сейчас переживает России, начался еще в 2013 году, когда перестала работать «машинка» старого экономического роста. Модель, сформировавшаяся в 2000-х годах, остановилась.
«Что было раньше? У нас росли цены на нефть, в экономике становилось больше денег. Параллельно, мягко говоря, не улучшались институты, барьеров для развития бизнеса становилось больше. Но пока росла цена на нефть, эта система балансировалась. Как только цена на нефть встала, даже пусть при 110 долларах за баррель, — все, экономика затормозилась, — констатирует эксперт. — Мы забуксовали в декабре 2013 года — уже тот год был нулевым по промышленности, доходы росли еле-еле. Все началось со стагнации, а в минус мы пошли уже тогда, когда добавились внешние факторы: Крым, санкции и антисанкции, которые больше всего сказались на росте инфляции».
По ее мнению, нынешний кризис — медленный, «мы до сих пор не смогли найти новые драйверы роста».
«В общероссийском масштабе кризис разворачивается на трех уровнях. Во-первых, страдают региональные бюджеты: уже три года они разбалансированы и испытывают очень сильное долговое напряжение, — перечисляет Зубаревич. — Во-вторых, мы наблюдаем инвестиционный кризис: происходит существенное сокращение прямых инвестиций.
В-третьих, кризис оказывает эффект на доходы и потребление. Наконец, в том, что касается промышленности, реального сектора, нынешний кризис не совсем то же самое, что раньше: мы привыкли что кризис — это завод встал, локаут (закрытие предприятия и массовое увольнение рабочих — прим. ред.), забастовка. Нынешний кризис не такой — он более скрытый».
Что касается динамики безработицы в российских регионах, то, по ее словам, совсем небольшое, незначительное увеличение в 2015 году произошло, но оно не носило катастрофического характера.
«Увольнения в России сейчас идут крайне медленными дозами, потому что есть другие инструменты и факторы, влияющие на рынок труда, — пояснила Зубаревич. — Главный фактор — это неполная занятость. Это абсолютно легальная, разрешенная законом форма. Неполное рабочее время, простои, отпуск по соглашению сторон. Вы работаете часть времени — и получаете за это часть зарплаты. И это, кстати, норма для России. Мы всегда входили в кризисы через неполную занятость. Это наш главный способ смягчения кризисных рисков для всех, это консенсус».
Однако, как подчеркнула Зубаревич, чтобы смягчить проблему выбытия населения трудоспособного возраста, потребуется иммиграция не меньше 600 тысяч человек в год, тогда как сейчас эта цифра составляет больше 200 тысяч человек ежегодно.
«В таком сценарии к 2025 году у нас уменьшится число населения трудоспособного возраста на 8 миллионов. При плохом сценарии уменьшение составит 12 миллионов человек. Это официальные сценарии Росстата. Когда мы начнем отряхиваться и выходить (из кризиса), у нас будут большие проблемы. Кто у нас работать будет?» — задается вопросом эксперт.
Зубаревич прогнозирует, что это будет «медленный, вязкий кризис, без массовых увольнений».
«Я совершенно недооценила способность образованного, достаточно неплохо зарабатывающего населения больших городов к понижательным стратегиям выживания. Мы так готовы катиться с горки, даже с хорошим образованием! Если ты понимаешь, что выход out для тебя не возможен, ты начинаешь искать выход in — и он всегда сводится к понижательной стратегии, — добавила она. — Когда я приезжаю в некоторые страны, у меня тамошние журналисты спрашивают: у вас все падает, почему нет протестов? Ответ: по кочану! Потому что нет линейной связи между динамикой экономики и социокультурным восприятием людей. Потому что дело людей — адаптироваться к любым изменениям. Эти люди в адаптации выбирают либо индивидуальные, либо малогрупповые стратегии — выживать с помощью друзей и родственников. А бодаться с этим государством — себе дороже».
По словам эксперта, «риски коллективного действия в России чудовищны, результат совершенно не гарантирован, а возможностей выйти из ситуации через индивидуальные стратегии есть всегда».
«И вот сейчас вся страна тихо-мирно движется в режиме понижательной адаптации. А как вы понимаете, это приводит к деградации. И для меня сейчас это самый адский риск — деградация», — резюмировала Зубаревич.
