Со второй половины XIX в., особенно после покорения Россией значительной части Туркестана, туркменские ковры превратились из предмета меблировки в объект страстного собирательства и тщательного изучения. В это время появляются первые альбомы: Н. Симакова 1882 г., начальника Закаспийской области (1896-1901) А.А. Боголюбова, подготовленный капитаном Михайловым к всемирной выставке в Париже 1900 г., статьи А.А. Семенова и др. На фото: орнаментированная керамика. III тыс. д.н.э. Южный Туркменистан.
Сегодня тема истории и этнографии ковроткачества и кошмоваляния разработана в литературе достаточно, написаны горы статей, книг, альбомов, но собственно научных, академических исследований все еще не много. Выражения «таинственный узор», «очаровательная загадка» и пр. - обыкновенны для такого рода работ, что само по себе свидетельствует о том, что авторы публикаций не намерены уходить от эмоций, порождаемых действительной красотой ковра в область академического знания. Научные методы и факты, если и используются, то чаще всего как аккомпанирование дифирамбам. Туркменские ковры, по словам известного коллекционера П. Хоффмайстера, вызывают «непогрешимое чувство равновесия и гармонии, с которыми туркмены идентифицируют себя в пространстве и времени» (Хоффмайстер П. 2002).
A thinking man, but not reasonable man - перефразируя заключение одного из исследователей большой армии нынешних специалистов туркменского ковроделия можно заключить: философия туркменского ковра беспредметна, она используется «человеком мыслящим», в отличие от «человека разумного», опирающегося на предметную философию. Эта особенность придает разговорам о туркменских коврах очарование и загадочность (Дурдыев А. 2008. С. 89-90).
Однако были и серьезные работы. Они были проведены в первой четверти ХХ в. Это работы генерала А.А. Боголюбова в соавторстве с капитаном Михайловым, С.М. Дудина, В.Г. Мошковой и др. Увы, работа В.Г. Мошковой была опубликована только в 1970 г. А работа С.М. Дудина «Ковровые изделия Средней Азии» (1926 г.) издана не книгой, а специальным изданием и ее мало кто знает. Но во всех случаях эти немногочисленные работы до сих пор остаются непревзойденными, по скрупулезности конкретных описаний достойными подражания.
Помимо огромного эмпирического материала, точных наблюдений, глубоких обобщений, работы первой четверти прошлого столетия отличает их вклад в развитие языка описания сравнительного ковроделия. Ими были введены в русский научный словарь изучения ковров такие понятия как: двуосная орнаментация», тона для разыгрывания мотивов», декоративный эффект», «компоновка орнаментальных элементов», «складывание орнамента в мотивы», «равновесие фона и орнамента», «соотношение ширины каймы и ширины поля», «тоновый фон», «рыхлость ковра», «утрированный эффект», «искусственная побежалость», «орнаментная уборка», «элементы первого, второго и третьего порядка», «отграничение фона от орнамента», «орнаментные темы», «сумма площади орнамента», «одноосная симметрия», «гобеленовая полинялость» и мн. др. Нет ни одного мало-мальски крупного вопроса туркменского ковроделия, которого бы не затронули и не разработали бы в своих работах С.М. Дудин и В.Г. Мошкова. Современным исследователям остается только развивать сформулированные ими тезисы, положения, гипотезы. Особо следует подчеркнуть, что это не просто вопросы искусствоведения и техники производства, но и аспекты взаимосвязей ковров и этнографии туркменов.
Внося огромный пионерный вклад в историю и этнографию ковроделия Средней Азии, выдающийся исследователь Средней Азии С.М. Дудин называл свои работы «слабой попыткой хотя бы до некоторой степени систематизировать» свои сведения и сведения предшественников (С.М. Дудин. 1926. С. 110). Под этими словами мог бы подписаться каждый честный ученый.
Несмотря на большой эмпирический и аналитический материал, нынешнему отряду ученых еще предстоит неоднократно возвращаться к отработке версий культурных истоков и развития туркменов в аспектах: случайного внешнего сходства, культурных позаимствований и оригинальной межпоколенной, а шире туркменской общеэтнической преемственности. Все три направления присутствовали в развитии ковроделия вообще и туркменском, в частности. Не менее важным сегодня является разобраться в путанице мнений и неточностей в интерпретациях истории туркменского ковра, возникших в советское и особенно постсоветское время с легкой руки честолюбивых этнографов Туркменистана.
Что старше: орнаменты на керамике или на коврах? Казалось бы, риторический вопрос. На него еще в советское время ответила известный искусствовед Г. Саурова, которая подчеркивала, что орнаменты на керамике культуры Анау (IV-III тыс. д.н.э.) повлияли на орнаменты ковров туркменов-салыров, сарыков, теке. Именно от орнаментов керамики Анау берет свое начало ковровый медальон восьмиконечной звезды (Саурова Г. 1968. С. 10-11).
Однако туркменские постсоветские этнографы-археологи утверждают, что орнаменты (лат. ornamentum - украшение) на древней керамике копировались с орнаментов древних туркменских ковров. Идея сделать туркменские ковры древнее керамики - повысить лес, принизив горы - прием, с целью удревлить самих туркменов после роспуска СССР на базе фактически объявленной идеологии туркменской исключительности (квасного и пошлого национализма).
Туркменские ученые в новом Туркменистане считают, что геометризированный орнамент ковров стал источником орнамента на керамике каменного и медного века (Алтындепе, Южный Туркменистан). Между тем, рисунки Алтындепе выполнены на белой керамике черной краской и это показательно. Если бы керамика копировала орнаменты ковров, то эти рисунки были бы цветными, как и сами ковры. Примерно к этому же времени (цивилизация Гонурдепе, дельта Мургаба) относятся находки некрашеной шерсти и войлока. Белый войлок использовался для приготовления одежды и как подстилка на циновку. Но это был войлок, а не ковер.
Несомненное сходство орнаментов туркменских ковров и древней керамики мало кто возьмется отрицать, оно видно невооруженным глазом. Например, керамика Намазгадепе конца IV тыс. д.н.э. имеет своим основным узором крест (символ Вселенной), что совпадает с туркменским узором «ханюмрук» на туркменском ковре «Пышбага». Впрочем, этот же символ присутствует на большинстве ковров мира, где использован геометризированный орнамент. Связь орнаментов на керамике и на коврах не разделяет большая временная дистанция. Возможно, развитие шло параллельно: лепная керамика и войлоки, первые гончары и появление паласов, расписная глазурь и ворсовые ковры. Первые ткани вообще (нековровые) были подсобным материалом для керамики, в том числе и богато орнаментированной. В Карабахе (III тыс. д.н.э.) был найден сосуд на тканевой основе, ткань выполняла роль «арматуры» сосуда. Прежде, чем «рисовать» на ворсовом ковре, нужно было его создать, а это не просто качественно новый, но и совершенно иной путь развития ремесленного производства, чем кошмоваляние. Так же очевидно, что первые художники появились гораздо раньше и гончаров и ковродельцев, и совершенно естественно, что «писали» они не дожидаясь появления ворсового ковра, на камнях, скалах, стенах и полах домов, глиняных сосудах. В среднекаменном веке (мезолит) или V тыс. д.н.э. на керамике все еще господствовали простые линии. В IV тыс. д.н.э. возникают орнаменты и знаки, отдаленно напоминающие туркменские, но не на коврах, а в росписи стен домов (черная и бордовая краски). В каменно-бронзовом транзите (энеолит, IV-III тыс. д.н.э.) на керамических узорах и в культуре древнего населения Туркменистана отмечается влияние Месопотамии, Элама, Ирана, раннего Шумера и Хараппа (Гарадепе, Гоксур, Намазга).
Можно спорить о том, были или не были образцы орнаментов на древней керамике первоисточником для орнаментов первых ворсовых ковров, ибо в этой роли могли выступать и росписи на стенах, архитектурные декорации и пр. Но совершенно ясно, что каким бы прочным не был ворсовый ковер, по долгожительству он всегда уступает керамике, которая, даже потеряв хозяйственное значение, в осколках хранит на себе легко восстанавливаемые росписи. Керамика была не только местом первых росписей, но архивом, на базе которого сохранялись, восстанавливались и пополнялись орнаменты ковров. Со второго тысячелетия д.н.э. орнаментированная керамика исчезает (Саурова Г. 1968. С. 12). Не исключено, что в отдельных случаях, развитие керамического орнамента уже исключительно на коврах происходило пост-фактум, не по цельным сосудам, а по их черепкам.
Аналогичные приемы имели место в Персии и на Кавказе, где т.н. орнаменты копировались с древних рукописей и обложек книг. В отличие от современного производства, традиционное ковроделие туркменов не знало эскизов, осуществлялось исключительно при помощи воображения, по памяти. Достаточно было любого социального или природного потрясения и возникала необходимость восстанавливать прежние образцы с помощью «керамических архивов».
Ковры первых, еще не выделившихся в скотоводов (полукочевников) могли копировать и знаки рунического письма, известные в Скандинавии с III в., а в виде древнетюрской письменности с 693-704 гг. Рунические надписи были обнаружены на стелах, чашах, скалах, валунах в Туве, Хакасии, Южной Якутии, Кыргызии, северной Монголии, на Алтае (свыше 5000 надписей). Происхождение которого до сих пор вызывает споры. Известно, что народы, использовавшие это письмо, относились к его буквам как к магическим средствам. По одной из гипотез, примитивные названия туркменских узоров (гелей) на коврах («когти», «ребра», «жареное мясо», «след птицы», «след щенка», «нос свиньи», «нос быка» и пр. пр. являются туркменскими названиями рунических знаков, которые туркмены не знали, которые они копировали в коврах, не исключено, что и с политической целью, с задачей получить лояльность от тех, кто этим письмом владел и управлял средой, в которой жили и полукочевники. Возможно также, что прототуркмены-ковроделы относились к незнакомым им руническим символам с поклонением. считая их знаками, посланными им от своих предков.
Вероятнее всего, фрагменты примитивных ткацких станков бронзовой эпохи первоначально относились к производству льняных и хлопковых полотен, полутростниковых рогож, циновок, примитивных паласов, а не ворсовых ковров. Кусочки таких тканей были найдены на территории Армении в Артикском захоронении III тыс. д.н.э. Орнаментированная керамика (сосуды и горшки) древнее ковров. Е.И. Ларина относит их появление к II-I тыс. д.н.э. (Ларина Е. 207. С. 195).
Не только в керамике, но и в декоре (панно) архитектуры мы имеем сходство с туркменскими коврами, и эти находки старше самого ковра. Мозаичные вставки крестовидной формы, совпадающие с центральным орнаментом (гелем) туркменского ковра в виде ступенчатого ромба (вытянутого квадрата) были найдены профессором В.И. Сарианиди в царской гробнице (дозорастрийская эпоха, месопотамское влияние, II тыс. д.н.э. См.: Сарианиди В. 2008. С. 27). Но художники писали еще раньше. В Каахка (юг Туркменистана) на памятнике Йылгынлыдепе 7 тыс. лет давности на полу одной ритуальных из комнат ею был обнаружен знак красной краской по форме современной «мужской бабочки», известной в туркменском ковроделии как «дагдан» - магический знак. Сходное изображение было найдено О. Рустамовой на памятнике глубокой древности Улугдепе в Туркменистане (Рустамова, 2008. С. 126-131).
Продолжение следует.
