50% внешнего товарооборота – это Европейский союз

SLON НА ДОЖДЕ  08 декабря 2014   

«Мы в самом начале нездоровья». Экономист Миркин о том, что будет с нашими карманами


Что будет с нашими рабочими местами, карманами и семейными активами. Материал с таким заголовком вышел сегодня, 8 декабря, на сайте Slon.ru. Мария Макеева обсудила публикацию с ее автором  Яковом Миркиным, заведующим Отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН.

Макеева: Вот первая же глава «Что произойдет с экспортом». Обвал мировых цен на нефть – минус 40% за пять месяцев, золота – тоже минус 40%, пшеница за три года подешевела на 30%, дешевеют металлы. И все это сырье – это больше половины доходов федерального бюджета. Что же будет дальше продолжаться, насколько этот процесс может усугубляться? Санкции – это все-таки что-то, что можно как назначить, так и отменить, а необъявленные санкции – это сложнее.

Миркин: На самом деле неизвестно, это санкции или что-то другое, а может, что-то другое. Это цены, которые создаются на биржах в Нью-Йорке, в Лондоне, в Чикаго. Это все связано с длинным укреплением доллара США, у доллара есть длинные циклы, 15-16-летние… замечательно, когда доллар слабел, до 2008 года. И когда доллар слабеет по отношению к евро, к другим мировым валютам, все цены на все активы: на нефть, на металлы, на недвижимость, все цены делают так – up, вверх. Если же доллар уходит в длинную дорожку укрепления, он давит на все цены вниз.

Похоже, что сегодня мы живем в эпоху длинного укрепления доллара, вот в этих самых длинных цифрах. Если так случится, мы увидим сезон низких цен на сырье, и он будет продолжаться не один год, может, даже не два. Цены не отскочат также быстро на нефть и газ, как это было в 1998 году или в 2008 году, когда после того, как мы вошли в кризис, цены отскочили вверх, и мы вновь стали жить очень хорошо. Поэтому надо готовиться к холодам. Надевать шубы.

Макеева: Вы называете в публикации внешний стресс и перечисляете, говорите: «Если экономика будет оставаться под такими внешними стрессами, как сейчас, еще 2-3 года». То есть такой ваш прогноз, что, может быть, этот сезон низких цен на нефть, соответственно, укрепление доллара, а не ослабления, то это будет через 2-3 года? Или никто сейчас это предсказать не в состоянии?

Миркин: Это предсказать не в состоянии, потому что такой сезон может продолжаться и дольше, хотя, конечно же, не только доллар, не единственный фактор, который определяет динамику цен. Конечно же, работают так называемые фундаментальные факторы: и геополитика, и изменения в технологии. То есть движение цен – это уравнение со многими неизвестными. Но все-таки есть это холодное пространство, то, что я назвал сезон низких цен, которое может продолжаться довольно долго, но не только это. Потому что существует стресс, связанный с тем, что Россия будет вытесняться с рынка топлива в Европейском союзе. Это наш основной клиент, где-то 50% внешнего товарооборота – это Европейский союз. Россия занимает примерно 1/3 рынка топлива в Европейском союзе. И официальная политика ЕС и США в энергетической политике – это замещение России, как говорится, диверсификация поставщиков. Здесь есть вторая опасность. Не только низкие цены…

Макеева: Простите, я вас перебью. Что касается того, что будет в это время, во время этого внешне неблагоприятного фона, происходить внутри страны? Вы пишете о «цепной реакции социальных рисков». Это имеется в виду сокращение доходов бюджета, как следствие зарплат, как следствие социальные волнения или что именно?

Миркин: Это неприятности, не такие неприятные, как это было осенью 2008, в начале 2009 года. В следующем году, по прогнозу, сокращение реального ВВП, это может быть минус 3, минус 4%, тем не менее, в течение года – полутора это еще относительно здоровья, то есть это сокращения, это минусы, это холодная экономика. Все-таки у российской экономики были довольно большие накопленные резервы, большие валютные резервы. И самое главное, что пока, несмотря на этот холод, несмотря на возможное снижение физического объема поставок, они начались, кстати говоря, в газе, несмотря на это сохраняется фундамент российской экономики. То есть поток сырья из России в Европу и наоборот. Китай пока занимает не очень высокое место, это чуть больше 10%. Соответственно, год – полтора для того, чтобы готовиться отвечать…

Макеева: Раздел статьи «Смутные желания властей» - «Чем больше мы будем погружаться в кризис, тем страстнее будут желания властей к ограничениям на хождение валюты и счет капитала». Разве это не то, что уже происходит? Пока объявили о том, что надо декларировать наличие средств на счетах зарубежных банков раз в квартал. Наказания за умолчание на этот счет вроде бы не положено пока, но столько разговоров и про деофшоризацию, президент в послании Федеральному собранию заявил, что капиталы должны вернуться в Россию, что как раз стоит ожидать, что, с одной стороны, призывают уже ушедшие капиталы вернуться, те, что еще остаются, постараются не выпускать. Вы же сами пишете о довольно высоких рисках запретов на хождение валюты.

Миркин: Пока это еще не запреты, пока это очень простая вещь. Если ты готов объявить о том, что ты имеешь счет за границей, Ради Бога, имей его, но просто выполняй правила. Пока еще нет реальных ограничений на объем вывоза наличной валюты, на снятие наличной валюты со вкладов в банках, я имею в виду нормативных ограничений.

Макеева: Насколько мы близко к этому подошли все-таки? Насколько могут отважиться ввести такие ограничения, по вашей оценке?

Миркин: Мы еще только в самом начале нездоровья. Да, действительно крупный обвал курса рубля, с лагом в 3-4 месяца повышения цен. Это очень похоже на человека, который только начинает заболевать. Если он примет ударную дозу лекарства, еще ничего не случится.  Но возможно, что через 2-3-4 месяца, через полгода мы будем гораздо ближе к этому состоянию, потому что идет объемный вывоз капитала из России.

С другой стороны, денежные поступления могут скудеть, они будут скудеть, потому что ниже цены. И вот здесь наступает острое состояние того, что в финансах называется дефицит ликвидности, грубо говоря, мало денег. Вот здесь, когда будет истрачена часть еще международных резервов, за год они сократились на сто миллиардов долларов, еще может уйти 30, 40, 50 миллиардов долларов. Вот здесь возникает острая точка, нельзя сказать заранее, это будет в феврале или это будет в марте или в мае, сказать еще невозможно. Но мы ее обязательно почувствуем. Сейчас это такие настроения, когда на душе, скорее, холодно, может, у нас не очень приятные ожидания  впереди, но это не паника, это еще не резкие сокращения, все продолжается, и чашку кофе еще можно выпить на московских улицах в праздничной толпе. Но дальше, если не лечить эту болезнь, конечно же, она может уходить вглубь.

Вполне возможно, что к концу зимы или весной мы почувствуем более острый дефицит валютной ликвидности, как на Украине, кстати, или как на Кипре, начнется повышенный спрос, еще более высокий спрос на валюту, чем сегодня, тогда могут начаться ограничения или даже желания просто убить хождение валюты в стране.

Макеева: Болезнь лучше лечить, наверное, не то чтобы ждать 3-4 месяца, когда состояние ухудшится. Есть ли какой-то ясный и понятный рецепт? Ведь и ни отмена санкций не вернет все в прежнее состояние, и просто так цены на нефть не вырастут, вероятно. Или есть какой-то определенный и понятный экономистам набор действий, возможно, ему и следуют экономические ведомства российские?

Миркин: Болезнь сейчас такова, что, наверное, ее нужно лечить ударными дозами, антибиотиками или хирургическими операциями. То есть это не просто легкое амбулаторное лечение. О чем идет речь? В таких ситуациях стараются всячески стимулировать экономическую активность, энергетику бизнеса высвобождать, энергетику людей. Это удар на налоговый стимул, за рост, за модернизацию, за то, что ты растешь выше инфляции, что ты показал рост объема выручки на 20%, а инфляция 12%. Это гораздо большая и легкая доступность кредита по более низкому проценту вместо бесконечного повышения ключевой ставки Центрального банка, но очень осторожное стимулирование, чтобы не разогнать инфляцию.

Собственно, история экономики знает, как это делать очень хорошо. Это, конечно же, снижение резкое регулятивной нагрузки. Только что в послании Федеральному собранию говорилось о том, что надо убирать надзорные проверки и так далее, но по России гуляет 7-8 миллионов нормативных актов. И часто бизнес чувствует себя в сжатом состоянии. Вот резкое снижение регулятивного бремени. Все, каждый шаг экономической политики должен быть направлен не на рост обременений, а на поощрение, на высвобождение энергии. История знает массу способов это сделать. В первую очередь, еще раз повторюсь, через налоги, через процент, через доступ кредита, через резкое снижение регулятивного бремени.