Почему «Газпрому» поздно строить газопровод в Китай
Сергей Алексашенко, старший научный сотрудник Института Брукингса (Вашингтон, США)
Сегодня, 00:25
Фото: Екатерина Кузьмина/РБКФото: Екатерина Кузьмина/РБК
При нынешних ценах на газ рекордный по объемам инвестиций проект «Газпрома» «Сила Сибири» начнет приносить прибыль только лет через тридцать.
В плену иллюзий
В конце ноября совет директоров «Газпрома» «принял к сведению информацию о результатах мониторинга развития отрасли сланцевого газа в различных регионах мира». Судя по информационному сообщению, размещенному на сайте компании, члены совета именно «приняли» информацию и вряд ли пытались вести осмысленную дискуссию на эту тему. Потому что, как и раньше, газпромовский пресс-релиз наполнен пышными, но совершенно бессмысленными фразами типа: «В последние годы добыча сланцевого газа в США в ряде случаев субсидировалась за счет реализации высокорентабельных проектов добычи из сланцевых залежей нефти и других жидких углеводородов, однако из‑за снижения цен на нефть этот механизм утратил свою актуальность». Или: «В текущих условиях наблюдается снижение интереса к сланцевому газу в мире». И наконец, венец газпромовского эпоса: «Совет директоров подчеркнул, что снижение цен на нефть еще больше повысило конкурентоспособность поставок традиционного газа в страны Европы и АТР».
Над всем этим можно было бы просто посмеяться, если бы речь не шла о долгосрочных проблемах, которые как снежный ком нарастают у крупнейшего российского монополиста. Газовый бизнес носит сверхдолгосрочный характер. Здесь нужно не то что семь, а 77 раз хорошенько все пересчитать, поскольку горизонт планирования бизнеса явно уходит за пределы трех десятилетий. Поэтому стратегический анализ ситуации, оценка того, что происходит в индустрии добычи газа, какие новые технологии разрабатываются в мире, которые могут привести к снижению потребления газа, имеет первостепенное значение.
Мне понятна нелюбовь газпромовских менеджеров к сланцевому газу — еще много лет назад они проспали этот феномен, громогласно заявив, что это миф. Конечно, сменить пластинку, звучавшую на протяжении десяти лет в самых высокопоставленных кремлевских кабинетах, не так‑то просто. Но не признавать факты окружающей тебя действительности еще сложнее. А действительность сегодня такова, что за последние десять лет мировой рынок газа принципиально изменился.
Расширение газа
Распространение технологии сжижения и перевозки сжиженного газа сделало рынок газа, который раньше опирался исключительно на газопроводы, глобальным. Если раньше Россия, Норвегия и Алжир могли спокойно делить между собой европейских потребителей, то сегодня, когда в Европе построено почти три десятка терминалов по приему сжиженного газа и еще почти столько же планируется построить в ближайшие десять лет, они сталкиваются с жесточайшей конкуренцией поставщиков из разных уголков мира. Еще недавно азиатский рынок (Япония, Корея) считался для поставщиков СПГ «премиальным», цены на котором были заметно выше газовых цен в других регионах. Сегодня эта ситуация быстро меняется и премии исчезают прямо на глазах.
Да, основная добыча сланцевого газа сосредоточена в США. Попытки разработки его месторождений в Европе не увенчались успехом. Но это не значит, что сланцевый газ никак не повлиял на европейский газовый рынок. С одной стороны, США прекратили импорт сжиженного газа, который до 2005 года устойчиво рос, а его объем достигал 20% от совокупного потребления газа в стране. Во-вторых, появление дешевого газа в Америке привело к массированному вытеснению угля из энергобаланса страны и его экспорту в Европу, где уголь в 2010–2014 годах уверенно вытеснял гораздо более дорогой импортный газ (в 2015‑м этот процесс вслед за снижением газовых цен прекратился). Кстати, российское Минэкономразвития заставляет повышать внутренние российские цены на газ до точки netback — цены европейского рынка за вычетом экспортных налогов и транспортировки, в то время как американские регуляторы, наоборот, делают все возможное, чтобы удерживать низкие внутренние цены для повышения конкурентоспособности американской промышленности.
Ни о каком спаде в работе «сланцевого» механизма говорить не приходится — добыча газа в США устойчиво растет. Последний раз, когда был зафиксирован спад в объемах добычи, случился в январе — феврале 2013 года, и даже очень суровая зима начала этого года, которая привела к резкому замедлению роста всей американской экономики, не повлияла на газодобычу, выросшую на 9%.
Еще десять лет назад многочисленные инвесторы бились за право получить контракт на строительство терминалов по приему СПГ в Америке. Сегодня такие терминалы никому не нужны, и они перестраиваются в экспортные: ожидается, что через два-три года Америка сможет начать экспорт газа.
Наступление «Газпрома»
Любая газовая компания, столкнувшись с таким резким изменением действительности, должна переосмыслить свои планы, свои намерения, свои ориентиры. Нельзя отрицать, что «Газпром» тоже сделал это, только в совершенно противоположном направлении.
Столкнувшись с ростом конкуренции на европейском рынке, «Газпром» решил не проявлять никакой гибкости в вопросах ценообразования и продолжал настаивать на безусловном исполнении потребителями условий долгосрочных контрактов, которые заставляли платить не просто самую высокую цену, но и за некупленный газ. В конечном итоге, пройдя через многочисленные проигранные судебные разбирательства, «Газпрому» приходилось снижать цены и возвращать потребителям переплаченное, но самое главное — это резко испортило имидж «Газпрома» как поставщика на рынке.
Вопреки своей исторической практике — сначала продай газ, потом начинай его добычу — «Газпром», теряя позиции на европейском рынке, резко нарастил свои добычные мощности, которые сегодня примерно в полтора раза превышают объемы продаж газа. Сколько миллиардов долларов бессмысленно потратила компания, боюсь, не знает никто даже внутри «Газпрома».
Одновременно с наращиванием своих возможностей по добыче газа «Газпром» стал резко наращивать свои возможности по экспорту газа в Европу, будучи, по всей видимости, уверенным, что европейскому потребителю «никуда не деться». В результате сегодня трубопроводные мощности «Газпрома» по поставкам на европейский рынок примерно на 60% превышают объемы продаж (это без учета «Северного потока 2» и «Турецкого потока», каждый из которых увеличивает эти мощности еще на 20%).
На первый взгляд стремление «Газпрома» развернуться на Восток в такой ситуации выглядело вполне логично — в конце концов, лучше иметь двух потребителей, чем одного; лучше ориентироваться на потребности растущей экономики Китая, чем на стагнирующую европейскую экономику. Но сегодня можно смело говорить, что «Газпром» опоздал с выходом на новый рынок. Причем опоздал осознанно — еще в начале 2000‑х «Газпром» намертво заблокировал переговоры компании «РУСИА-Петролеум» (Ковыктинское месторождение) о строительстве трубопровода и поставках газа в Китай, которые могли начаться уже в 2006–2007 годах. С одной стороны, в стратегических документах того времени «Газпром» писал, что китайский рынок не является для компании привлекательным. С другой — вполне нормальное желание любой монополии сохранить свои позиции блокировало любые возможности развития независимой газодобычи в России. В конечном итоге РУСИА обанкротилась, Ковыкту отдали «Газпрому», а все работы на месторождении практически заморожены.
Тем временем на китайский рынок вышли среднеазиатские страны — Туркмения, Узбекистан, Казахстан, которые совместными усилиями построили уже три нитки газопроводов в Китай общей мощностью 55 млрд куб. м (на 50% больше, чем «Сила Сибири»), а год назад приступили к строительству еще одной — мощностью 30 млрд куб. м. К настоящему времени в Китае построены мощности по приему сжиженного газа на 55 млрд куб. м, а к 2017 году должны быть построены дополнительные мощности на 125 млрд куб. м в год. Поэтому если сказать, что сибирский газ в ближайшие десять лет будет критически важным для китайского энергобаланса, это станет явным преувеличением.
Расходы в доходы
В связи с этим объявление «Газпромом» самого крупного в истории тендера на строительство основной части газопровода в Китай «Сила Сибири», с одной стороны, является объективно необходимым шагом для выполнения обязательств по контракту, подписанному в мае 2014 года (напомню, нефтяные цены в то время были заметно выше $100). С другой стороны, вся экономика китайского контракта и для самой монополии, и для российской экономики остается весьма проблематичной.
Помимо резкого снижения нефтяных цен, которые потянули вниз и цены на российский газ — а именно «Газпром» настоял на привязке цены на поставляемый в Китай газ к нефтяной корзине, — сегодня выясняется, что скорость освоения Чаяндинского месторождения (гораздо менее подготовленное и гораздо более дорогое в разработке, чем Ковыктинское) будет заметно медленнее, чем планировалось, и для выхода на заявленные объемы поставок (38 млрд куб. м в год) может понадобиться лет десять, а то и более. Кроме того, Чаяндинское месторождение не может давать такие годовые объемы добычи газа (предел — 25 млрд куб. м) в принципе. Cледовательно, «Газпрому» весьма скоро придется начинать параллельную разработку и Ковыктинского месторождения (почему «Газпром» не пошел в обратной последовательности — сначала Ковыкта, потом Чаянда, ответить смогут только будущие поколения исследователей, которым станут доступны архивы компании), что еще больше удорожает весь проект, сдвигая затраты к его началу, а доходы отодвигая куда‑то в неопределенное будущее.
Не знаю, какие параметры закладывали в свои расчеты газпромовские финансисты и какие оценки эффективности проекта они получили, но мои прикидки показывают, что при нынешних ценах на газ положительный показатель NPV достигается лишь в самом конце 30‑летнего контракта.
Конечно, можно предположить, что газпромовский менеджмент неожиданно резко изменился в лучшую сторону и что именно в восточном направлении он начал мыслить стратегически долгосрочно, получив из каких‑то неведомых источников информацию о потенциальном спросе Китая на газ в ближайшие десятилетия. Но что‑то мне подсказывает, что расходы «Газпрома» это всегда чьи‑то доходы. Нынешний менеджмент газового монополиста пришел с президентом Владимиром Путиным и уйдет вместе с ним. И он, менеджмент, это хорошо понимает. Поэтому нетрудно догадаться, какой выбор он сделает между стратегически долгосрочными интересами компании и краткосрочными интересами тех, кто зарабатывает на ее расходах.
Автор статьи:
Сергей Алексашенко, старший научный сотрудник Института Брукингса (Вашингтон, США)
Сергей Алексашенко, старший научный сотрудник Института Брукингса (Вашингтон, США)
Сегодня, 00:25
Фото: Екатерина Кузьмина/РБКФото: Екатерина Кузьмина/РБК
При нынешних ценах на газ рекордный по объемам инвестиций проект «Газпрома» «Сила Сибири» начнет приносить прибыль только лет через тридцать.
В плену иллюзий
В конце ноября совет директоров «Газпрома» «принял к сведению информацию о результатах мониторинга развития отрасли сланцевого газа в различных регионах мира». Судя по информационному сообщению, размещенному на сайте компании, члены совета именно «приняли» информацию и вряд ли пытались вести осмысленную дискуссию на эту тему. Потому что, как и раньше, газпромовский пресс-релиз наполнен пышными, но совершенно бессмысленными фразами типа: «В последние годы добыча сланцевого газа в США в ряде случаев субсидировалась за счет реализации высокорентабельных проектов добычи из сланцевых залежей нефти и других жидких углеводородов, однако из‑за снижения цен на нефть этот механизм утратил свою актуальность». Или: «В текущих условиях наблюдается снижение интереса к сланцевому газу в мире». И наконец, венец газпромовского эпоса: «Совет директоров подчеркнул, что снижение цен на нефть еще больше повысило конкурентоспособность поставок традиционного газа в страны Европы и АТР».
Над всем этим можно было бы просто посмеяться, если бы речь не шла о долгосрочных проблемах, которые как снежный ком нарастают у крупнейшего российского монополиста. Газовый бизнес носит сверхдолгосрочный характер. Здесь нужно не то что семь, а 77 раз хорошенько все пересчитать, поскольку горизонт планирования бизнеса явно уходит за пределы трех десятилетий. Поэтому стратегический анализ ситуации, оценка того, что происходит в индустрии добычи газа, какие новые технологии разрабатываются в мире, которые могут привести к снижению потребления газа, имеет первостепенное значение.
Мне понятна нелюбовь газпромовских менеджеров к сланцевому газу — еще много лет назад они проспали этот феномен, громогласно заявив, что это миф. Конечно, сменить пластинку, звучавшую на протяжении десяти лет в самых высокопоставленных кремлевских кабинетах, не так‑то просто. Но не признавать факты окружающей тебя действительности еще сложнее. А действительность сегодня такова, что за последние десять лет мировой рынок газа принципиально изменился.
Расширение газа
Распространение технологии сжижения и перевозки сжиженного газа сделало рынок газа, который раньше опирался исключительно на газопроводы, глобальным. Если раньше Россия, Норвегия и Алжир могли спокойно делить между собой европейских потребителей, то сегодня, когда в Европе построено почти три десятка терминалов по приему сжиженного газа и еще почти столько же планируется построить в ближайшие десять лет, они сталкиваются с жесточайшей конкуренцией поставщиков из разных уголков мира. Еще недавно азиатский рынок (Япония, Корея) считался для поставщиков СПГ «премиальным», цены на котором были заметно выше газовых цен в других регионах. Сегодня эта ситуация быстро меняется и премии исчезают прямо на глазах.
Да, основная добыча сланцевого газа сосредоточена в США. Попытки разработки его месторождений в Европе не увенчались успехом. Но это не значит, что сланцевый газ никак не повлиял на европейский газовый рынок. С одной стороны, США прекратили импорт сжиженного газа, который до 2005 года устойчиво рос, а его объем достигал 20% от совокупного потребления газа в стране. Во-вторых, появление дешевого газа в Америке привело к массированному вытеснению угля из энергобаланса страны и его экспорту в Европу, где уголь в 2010–2014 годах уверенно вытеснял гораздо более дорогой импортный газ (в 2015‑м этот процесс вслед за снижением газовых цен прекратился). Кстати, российское Минэкономразвития заставляет повышать внутренние российские цены на газ до точки netback — цены европейского рынка за вычетом экспортных налогов и транспортировки, в то время как американские регуляторы, наоборот, делают все возможное, чтобы удерживать низкие внутренние цены для повышения конкурентоспособности американской промышленности.
Ни о каком спаде в работе «сланцевого» механизма говорить не приходится — добыча газа в США устойчиво растет. Последний раз, когда был зафиксирован спад в объемах добычи, случился в январе — феврале 2013 года, и даже очень суровая зима начала этого года, которая привела к резкому замедлению роста всей американской экономики, не повлияла на газодобычу, выросшую на 9%.
Еще десять лет назад многочисленные инвесторы бились за право получить контракт на строительство терминалов по приему СПГ в Америке. Сегодня такие терминалы никому не нужны, и они перестраиваются в экспортные: ожидается, что через два-три года Америка сможет начать экспорт газа.
Наступление «Газпрома»
Любая газовая компания, столкнувшись с таким резким изменением действительности, должна переосмыслить свои планы, свои намерения, свои ориентиры. Нельзя отрицать, что «Газпром» тоже сделал это, только в совершенно противоположном направлении.
Столкнувшись с ростом конкуренции на европейском рынке, «Газпром» решил не проявлять никакой гибкости в вопросах ценообразования и продолжал настаивать на безусловном исполнении потребителями условий долгосрочных контрактов, которые заставляли платить не просто самую высокую цену, но и за некупленный газ. В конечном итоге, пройдя через многочисленные проигранные судебные разбирательства, «Газпрому» приходилось снижать цены и возвращать потребителям переплаченное, но самое главное — это резко испортило имидж «Газпрома» как поставщика на рынке.
Вопреки своей исторической практике — сначала продай газ, потом начинай его добычу — «Газпром», теряя позиции на европейском рынке, резко нарастил свои добычные мощности, которые сегодня примерно в полтора раза превышают объемы продаж газа. Сколько миллиардов долларов бессмысленно потратила компания, боюсь, не знает никто даже внутри «Газпрома».
Одновременно с наращиванием своих возможностей по добыче газа «Газпром» стал резко наращивать свои возможности по экспорту газа в Европу, будучи, по всей видимости, уверенным, что европейскому потребителю «никуда не деться». В результате сегодня трубопроводные мощности «Газпрома» по поставкам на европейский рынок примерно на 60% превышают объемы продаж (это без учета «Северного потока 2» и «Турецкого потока», каждый из которых увеличивает эти мощности еще на 20%).
На первый взгляд стремление «Газпрома» развернуться на Восток в такой ситуации выглядело вполне логично — в конце концов, лучше иметь двух потребителей, чем одного; лучше ориентироваться на потребности растущей экономики Китая, чем на стагнирующую европейскую экономику. Но сегодня можно смело говорить, что «Газпром» опоздал с выходом на новый рынок. Причем опоздал осознанно — еще в начале 2000‑х «Газпром» намертво заблокировал переговоры компании «РУСИА-Петролеум» (Ковыктинское месторождение) о строительстве трубопровода и поставках газа в Китай, которые могли начаться уже в 2006–2007 годах. С одной стороны, в стратегических документах того времени «Газпром» писал, что китайский рынок не является для компании привлекательным. С другой — вполне нормальное желание любой монополии сохранить свои позиции блокировало любые возможности развития независимой газодобычи в России. В конечном итоге РУСИА обанкротилась, Ковыкту отдали «Газпрому», а все работы на месторождении практически заморожены.
Тем временем на китайский рынок вышли среднеазиатские страны — Туркмения, Узбекистан, Казахстан, которые совместными усилиями построили уже три нитки газопроводов в Китай общей мощностью 55 млрд куб. м (на 50% больше, чем «Сила Сибири»), а год назад приступили к строительству еще одной — мощностью 30 млрд куб. м. К настоящему времени в Китае построены мощности по приему сжиженного газа на 55 млрд куб. м, а к 2017 году должны быть построены дополнительные мощности на 125 млрд куб. м в год. Поэтому если сказать, что сибирский газ в ближайшие десять лет будет критически важным для китайского энергобаланса, это станет явным преувеличением.
Расходы в доходы
В связи с этим объявление «Газпромом» самого крупного в истории тендера на строительство основной части газопровода в Китай «Сила Сибири», с одной стороны, является объективно необходимым шагом для выполнения обязательств по контракту, подписанному в мае 2014 года (напомню, нефтяные цены в то время были заметно выше $100). С другой стороны, вся экономика китайского контракта и для самой монополии, и для российской экономики остается весьма проблематичной.
Помимо резкого снижения нефтяных цен, которые потянули вниз и цены на российский газ — а именно «Газпром» настоял на привязке цены на поставляемый в Китай газ к нефтяной корзине, — сегодня выясняется, что скорость освоения Чаяндинского месторождения (гораздо менее подготовленное и гораздо более дорогое в разработке, чем Ковыктинское) будет заметно медленнее, чем планировалось, и для выхода на заявленные объемы поставок (38 млрд куб. м в год) может понадобиться лет десять, а то и более. Кроме того, Чаяндинское месторождение не может давать такие годовые объемы добычи газа (предел — 25 млрд куб. м) в принципе. Cледовательно, «Газпрому» весьма скоро придется начинать параллельную разработку и Ковыктинского месторождения (почему «Газпром» не пошел в обратной последовательности — сначала Ковыкта, потом Чаянда, ответить смогут только будущие поколения исследователей, которым станут доступны архивы компании), что еще больше удорожает весь проект, сдвигая затраты к его началу, а доходы отодвигая куда‑то в неопределенное будущее.
Не знаю, какие параметры закладывали в свои расчеты газпромовские финансисты и какие оценки эффективности проекта они получили, но мои прикидки показывают, что при нынешних ценах на газ положительный показатель NPV достигается лишь в самом конце 30‑летнего контракта.
Конечно, можно предположить, что газпромовский менеджмент неожиданно резко изменился в лучшую сторону и что именно в восточном направлении он начал мыслить стратегически долгосрочно, получив из каких‑то неведомых источников информацию о потенциальном спросе Китая на газ в ближайшие десятилетия. Но что‑то мне подсказывает, что расходы «Газпрома» это всегда чьи‑то доходы. Нынешний менеджмент газового монополиста пришел с президентом Владимиром Путиным и уйдет вместе с ним. И он, менеджмент, это хорошо понимает. Поэтому нетрудно догадаться, какой выбор он сделает между стратегически долгосрочными интересами компании и краткосрочными интересами тех, кто зарабатывает на ее расходах.
Автор статьи:
Сергей Алексашенко, старший научный сотрудник Института Брукингса (Вашингтон, США)
