8 декабря 2015, 11:33 | Культура | Евгения Коробкова |
Эксперты раскритиковали нобелевскую речь Светланы Алексиевич
Выступление белорусской писательницы в Стокгольме назвали «пустоватым»
Эксперты раскритиковали нобелевскую речь Светланы Алексиевич
Фото: REUTERS/Fredrik Sandberg/TT News Agency
7 декабря в Стокгольме в преддверии церемонии вручения Нобелевской премии по литературе Светлана Алексиевич прочитала свою нобелевскую лекцию.
Лекция нобелевского лауреата не вызвала бурной реакции (как положительной, так и отрицательной) у российских слушателей. Так, к примеру, букеровский лауреат Александр Снегирев счел речь «банальной» и «пустоватой».
Поэт Григорий Петухов отметил, что «начало нобелевской речи отдает захолустьем, районной многотиражкой, деревенской прозой», так что «читать дальше ее не хочется. Пусть автору даже есть что сказать».
Не согласился с выкладками писательницы член литературной академии национальной премии «Большая книга» Евгений Ермолин.
— Волнует и впечатляет эта попытка Алексиевич вместить в себя, пропустить через себя голоса рядовых участников великой и трагической битвы жизни, выговорить то, о чем люди молчали. Алексиевич, однако, считает, что эта битва проиграна. Понимая ее резоны, я не в силах здесь с ней согласиться.
Доктор филологических наук, профессор Марина Загидуллина остроумно отметила, что Светлану Алексиевич было бы правильнее назвать не «человеком-ухом», а плакальщицей.
— Вся речь Алексиевич сделана точно так же, как и ее книги: заслонить нарратив (спланированный сюжет, историю) голосами других людей. Это может раздражать. Но это не фальшиво. И масштаб ее личности тоже ощутим — да, посвятила жизнь слушанию этих историй, нашла способ соткать из них книги, — отметила Загидуллина.
Писатель Елизавета Александрова-Зорина отметила отсутствие философского компонента в речи нобелевского лауреата.
— Алексиевич такая, какая она есть. Трогательная, пронзительная, но она не философ. Она довольно честно рассказала о потерянных коммунистических иллюзиях. Лично я свои коммунистические иллюзии не растеряла. Поэтому многое из сказанного о «красном человеке» и коммунизме мне показалось трогательным, но спорным. Как будто Алексиевич попала из одних иллюзий в другие, — сказала она.
Читайте еще:
Ходорковский может стать фигурантом нескольких уголовных дел
Ходорковский может стать фигурантом нескольких уголовных дел
Помимо причастности к убийству мэра Нефтеюганска Владимира Петухова, экс-глава ЮКОС подозревался еще в серии убийств и покушений
Редактор Ирина Ковалева справедливо заметила, что эта «непраздничная» речь была в целом приятна уму и русскому сердцу благодаря ее произнесению по-русски.
— Светлана Алексиевич говорила о маленьком человеке, которому досталось жить на сломе безжалостных исторических времен по кем-то заданным условиям и быть, по слову Шаламова, «участником огромной проигранной битвы за действительное обновление человечества». Уважение и сочувствие к этому маленькому большому человеку — главная нить и книг Алексиевич, и ее речи. Мужество этой женщины, побывавшей и на реальной войне в Афганистане, и в чернобыльских зараженных радиацией селах, поражает. Выдержка и кажущееся спокойствие основаны на ее уникальном опыте, знании жизни и человека в разных обстоятельствах. Переживать страдание вместе со своими рассказчиками — не каждому дано. А для Светланы человеческий голос — самая большая любовь и страсть.
Лекция Светланы Алексиевич длилась 35 минут. Писательница начала выступление с рассказа о детстве, пришедшемся на трудное послевоенное время. Послевоенный мир был миром женщин, но даже там находилось место любви. «Больше всего мне запомнилось, что женщины говорили не о смерти, а о любви. Рассказывали, как прощались с любимыми, как ждали, как до сих пор ждут: пусть без рук, без ног вернется, а я его на руках носить буду».
Этот мир послевоенного детства, наполненный, несмотря ни на что, любовью и словами о любви, писательница противопоставляет современному миру, в котором «говорить о любви трудно».
Лектор отдельно остановилась на жанре собственного творчества и своих литературных задачах. В частности, отказалась от клейма «чернушности». Словно бы в ответ на популярную тему о том, что Алексиевич якобы живописует исключительно неприглядную сторону бытия советского человека, лектор отметила, что ей не раз приходилось «плакать от радости, увидев человека прекрасного».
В качестве иллюстрации автор «предоставила слово» голосам любви: голосу женщины-танкистки, которой будущий супруг сделал предложение у рейхстага; голосу жены ликвидатора чернобыльской аварии, пробиравшейся к облученному мужу, несмотря на запреты.
Затронув проблему «нелитературности» своих книг, Алексиевич сослалась на своего учителя Алеся Адамовича, считавшего, что проза о реалиях XX века должна стать «сверхлитературой», способной не выдумывать, а давать слово свидетелю: «Не раз слышала, что это не литература, а документ. А что такое литература? Мы живем быстрее, чем раньше. Содержание рвет форму, ломает и меняет ее. Всё выходит из берегов, и в документе слово вырывается за пределы документа. Нет границ между фактом и вымыслом, одно перетекает в другое. Даже свидетель небеспристрастен. Рассказывая, человек творит, он борется со временем, как скульптор с мрамором».
Рассуждая о своем предназначении, автор по аналогии с флоберовским определением писателя как «человека-перо» назвала себя «человеком-ухом», вслушивающимся в «одинокий человеческий голос»: «Есть та разговорная часть человеческой жизни, которую нам не удается отвоевать для литературы. Мы ее еще не оценили, не удивлены и не восхищены ею. Но она заворожила меня».
В целом стоит отметить, что Алексиевич, хотя и анонсировала речь как «жесткую и суровую», высказалась мягче, чем в некоторых своих интервью. По мере сил старалась сохранить объективность и избежать оценочности. Сообщив, что выходцам советского времени пришлось расти среди «палачей и жертв», писательница попыталась уравновесить сказанное словами о том, что «в XX веке ни одна идея не была сравнима с коммунизмом по притягательности», и задумалась об особенностях русской души, в которой «было что-то такое, что заставило попытаться сделать грезы об идеальном устройстве государства реальностью».
По словам лектора, она не приемлет слова «совок» и понимает, что правда не вмещается в одно сердце и один ум. Однако, отвечая самой себе на вопрос, что произошло, когда империя пала, Алексиевич допустила оценочность, отметив, что страна сделала выбор в пользу силы, а не в пользу достоинства, а «красный человек», несмотря на распад Советского Союза, продолжает жить и пытается учить людей в XXI веке.
В конце лекции Алексиевич приятно отметила, что считает своим домом Беларусь, Украину и «великую русскую литературу».
Справка «Известий»
Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года. В 2015 году Алексиевич стала лауреатом Нобелевской премии по литературе с формулировкой «за ее многоголосное творчество — памятник страданию и мужеству в наше время».
Читайте далее:
Эксперты раскритиковали нобелевскую речь Светланы Алексиевич
Выступление белорусской писательницы в Стокгольме назвали «пустоватым»
Эксперты раскритиковали нобелевскую речь Светланы Алексиевич
Фото: REUTERS/Fredrik Sandberg/TT News Agency
7 декабря в Стокгольме в преддверии церемонии вручения Нобелевской премии по литературе Светлана Алексиевич прочитала свою нобелевскую лекцию.
Лекция нобелевского лауреата не вызвала бурной реакции (как положительной, так и отрицательной) у российских слушателей. Так, к примеру, букеровский лауреат Александр Снегирев счел речь «банальной» и «пустоватой».
Поэт Григорий Петухов отметил, что «начало нобелевской речи отдает захолустьем, районной многотиражкой, деревенской прозой», так что «читать дальше ее не хочется. Пусть автору даже есть что сказать».
Не согласился с выкладками писательницы член литературной академии национальной премии «Большая книга» Евгений Ермолин.
— Волнует и впечатляет эта попытка Алексиевич вместить в себя, пропустить через себя голоса рядовых участников великой и трагической битвы жизни, выговорить то, о чем люди молчали. Алексиевич, однако, считает, что эта битва проиграна. Понимая ее резоны, я не в силах здесь с ней согласиться.
Доктор филологических наук, профессор Марина Загидуллина остроумно отметила, что Светлану Алексиевич было бы правильнее назвать не «человеком-ухом», а плакальщицей.
— Вся речь Алексиевич сделана точно так же, как и ее книги: заслонить нарратив (спланированный сюжет, историю) голосами других людей. Это может раздражать. Но это не фальшиво. И масштаб ее личности тоже ощутим — да, посвятила жизнь слушанию этих историй, нашла способ соткать из них книги, — отметила Загидуллина.
Писатель Елизавета Александрова-Зорина отметила отсутствие философского компонента в речи нобелевского лауреата.
— Алексиевич такая, какая она есть. Трогательная, пронзительная, но она не философ. Она довольно честно рассказала о потерянных коммунистических иллюзиях. Лично я свои коммунистические иллюзии не растеряла. Поэтому многое из сказанного о «красном человеке» и коммунизме мне показалось трогательным, но спорным. Как будто Алексиевич попала из одних иллюзий в другие, — сказала она.
Читайте еще:
Ходорковский может стать фигурантом нескольких уголовных дел
Ходорковский может стать фигурантом нескольких уголовных дел
Помимо причастности к убийству мэра Нефтеюганска Владимира Петухова, экс-глава ЮКОС подозревался еще в серии убийств и покушений
Редактор Ирина Ковалева справедливо заметила, что эта «непраздничная» речь была в целом приятна уму и русскому сердцу благодаря ее произнесению по-русски.
— Светлана Алексиевич говорила о маленьком человеке, которому досталось жить на сломе безжалостных исторических времен по кем-то заданным условиям и быть, по слову Шаламова, «участником огромной проигранной битвы за действительное обновление человечества». Уважение и сочувствие к этому маленькому большому человеку — главная нить и книг Алексиевич, и ее речи. Мужество этой женщины, побывавшей и на реальной войне в Афганистане, и в чернобыльских зараженных радиацией селах, поражает. Выдержка и кажущееся спокойствие основаны на ее уникальном опыте, знании жизни и человека в разных обстоятельствах. Переживать страдание вместе со своими рассказчиками — не каждому дано. А для Светланы человеческий голос — самая большая любовь и страсть.
Лекция Светланы Алексиевич длилась 35 минут. Писательница начала выступление с рассказа о детстве, пришедшемся на трудное послевоенное время. Послевоенный мир был миром женщин, но даже там находилось место любви. «Больше всего мне запомнилось, что женщины говорили не о смерти, а о любви. Рассказывали, как прощались с любимыми, как ждали, как до сих пор ждут: пусть без рук, без ног вернется, а я его на руках носить буду».
Этот мир послевоенного детства, наполненный, несмотря ни на что, любовью и словами о любви, писательница противопоставляет современному миру, в котором «говорить о любви трудно».
Лектор отдельно остановилась на жанре собственного творчества и своих литературных задачах. В частности, отказалась от клейма «чернушности». Словно бы в ответ на популярную тему о том, что Алексиевич якобы живописует исключительно неприглядную сторону бытия советского человека, лектор отметила, что ей не раз приходилось «плакать от радости, увидев человека прекрасного».
В качестве иллюстрации автор «предоставила слово» голосам любви: голосу женщины-танкистки, которой будущий супруг сделал предложение у рейхстага; голосу жены ликвидатора чернобыльской аварии, пробиравшейся к облученному мужу, несмотря на запреты.
Затронув проблему «нелитературности» своих книг, Алексиевич сослалась на своего учителя Алеся Адамовича, считавшего, что проза о реалиях XX века должна стать «сверхлитературой», способной не выдумывать, а давать слово свидетелю: «Не раз слышала, что это не литература, а документ. А что такое литература? Мы живем быстрее, чем раньше. Содержание рвет форму, ломает и меняет ее. Всё выходит из берегов, и в документе слово вырывается за пределы документа. Нет границ между фактом и вымыслом, одно перетекает в другое. Даже свидетель небеспристрастен. Рассказывая, человек творит, он борется со временем, как скульптор с мрамором».
Рассуждая о своем предназначении, автор по аналогии с флоберовским определением писателя как «человека-перо» назвала себя «человеком-ухом», вслушивающимся в «одинокий человеческий голос»: «Есть та разговорная часть человеческой жизни, которую нам не удается отвоевать для литературы. Мы ее еще не оценили, не удивлены и не восхищены ею. Но она заворожила меня».
В целом стоит отметить, что Алексиевич, хотя и анонсировала речь как «жесткую и суровую», высказалась мягче, чем в некоторых своих интервью. По мере сил старалась сохранить объективность и избежать оценочности. Сообщив, что выходцам советского времени пришлось расти среди «палачей и жертв», писательница попыталась уравновесить сказанное словами о том, что «в XX веке ни одна идея не была сравнима с коммунизмом по притягательности», и задумалась об особенностях русской души, в которой «было что-то такое, что заставило попытаться сделать грезы об идеальном устройстве государства реальностью».
По словам лектора, она не приемлет слова «совок» и понимает, что правда не вмещается в одно сердце и один ум. Однако, отвечая самой себе на вопрос, что произошло, когда империя пала, Алексиевич допустила оценочность, отметив, что страна сделала выбор в пользу силы, а не в пользу достоинства, а «красный человек», несмотря на распад Советского Союза, продолжает жить и пытается учить людей в XXI веке.
В конце лекции Алексиевич приятно отметила, что считает своим домом Беларусь, Украину и «великую русскую литературу».
Справка «Известий»
Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года. В 2015 году Алексиевич стала лауреатом Нобелевской премии по литературе с формулировкой «за ее многоголосное творчество — памятник страданию и мужеству в наше время».
Читайте далее:
