Начиная с 2003 г. иранская ядерная проблема постоянно приковывает внимание международного сообщества. По сути, она является наиболее серьезным вызовом для глобального режима, основанного на выполнении требований Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), подписанного и ратифицированного практически всеми государствами.
В решение этом проблемы активно вовлечены как Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), так и наиболее авторитетная организация по вопросам войны и мира – Совет Безопасности (СБ) Организации Объединенных Наций (ООН). Однако, несмотря на многочисленные доклады генерального директора Агентства о выполнении Исламской Республикой Иран (ИРИ) своих вытекающих из ДНЯО обязательств, остаются еще нерешенные вопросы о деятельности Тегерана в ядерной области, которая могла и может иметь военно-прикладное значение, а также об ее исключительно мирной направленности ввиду невыполнения требований Дополнительного протокола (1997 г.) и измененного кода 3.1 к Соглашению с МАГАТЭ о применении гарантий. В результате этого Совет Безопасности ООН был вынужден принять шесть резолюций, четыре из которых ввели против Исламской Республики Иран (ИРИ) политические и финансово-экономические санкции. Аналогичные действия были предприняты со стороны отдельных государств и их групп. Как следствие, Иран оказался в серьезной политической и экономической изоляции. Конечно, это не представляет непосредственной угрозы нынешней власти в Тегеране, но значительно осложняет жизнь простых иранцев.
В настоящее время наиболее острые противоречия наблюдаются между ИРИ, с одной стороны, и Израилем – с другой. В Израиле считают, что решение иранской ядерной проблемы не может быть отложено ввиду высокой технологической готовности Тегерана к созданию атомной бомбы и активной поддержки им таких исламистских организаций, как ливанская «Хизбалла», палестинские движения ХАМАС и «Исламский джихад». По мнению израильского руководства, уже в ближайшей перспективе возможна передача иранского ядерного оружия в руки исламистов, что позволит им не только диктовать свою волю правящим элитам Ближнего и Среднего Востока, но и начать ядерный шантаж в отношении ведущих государств. Причем наиболее реальной и первоочередной целью для их агрессивной деятельности станет единственная неисламская страна на Ближнем Востоке – Государство Израиль. Учитывая это, израильское руководство готово к любым, в том числе силовым действиям в отношении иранских ядерных объектов. В настоящей монографии политика Израиля по отношению к Ирану рассматривается лишь косвенно ввиду того, что он напрямую не вовлечен в урегулирование иранского ядерного кризиса.
Помимо этого, с ноября 1979 г., после захвата членами мусульманской организации студентов здания американского посольства в Тегеране, прерваны дипломатические отношения между ИРИ и США. Причиной для этого стало насильственное удержание в положении заложников американских дипломатов, их семей и обслуживающего персонала в течение 444 дней – вплоть до 20 января 1981 г. Как следствие против Ирана были введены широкомасштабные финансово-экономические санкции, сфера действия которых постоянно расширяется. Другой причиной острого американо-иранского противостояния стала враждебная Вашингтону деятельность Тегерана на Ближнем и Среднем Востоке, а также на мировой арене в целом. При этом нужно учитывать, что непродуманная, а порой самонадеянная американская политика в Афганистане и Ираке значительно усилила ИРИ, сделав ее де-факто региональной державой, что полностью отвечает иранским национальным интересам. По-видимому, в начале 2000-х годов силовое свержение власти в Тегеране, по аналогии с режимом Саддама Хусейна в Ираке, было вполне реальным. Позднее аналогичное произошло в Ливии и может случиться в Сирии. Все это еще более убедило иранское руководство в необходимости создания собственного ракетно-ядерного потенциала для сдерживания США от возможной военной агрессии. Однако само наличие такого потенциала еще не говорит об обязательности создания в ИРИ ядерного оружия.
Следует признать, что незавершенность военной операции в Афганистане, вовлеченность США в сирийский конфликт и значительные экономические проблемы в некоторой степени ограничивают возможности американских вооруженных сил (ВС) по силовому давлению на ИРИ. Однако военный потенциал США столь велик, что его достаточно даже сейчас для нанесения в случае принятия такого политического решения массированных ракетно-бомбовых ударов по Ирану в течение длительного периода времени («югославский сценарий») с целью уничтожения его оборонно-промышленного потенциала. Для этого в непосредственной близости от ИРИ развернута соответствующая инфраструктура боевого и тылового обеспечения, в постоянном режиме осуществляется наблюдение за ее территорией и примыкающими акваториями Персидского и Оманского заливов и уточняется местоположение целей для возможного удара, в близлежащих к ИРИ странах разворачивается система противоракетной обороны (ПРО) для защиты от иранских ракет малой дальности, а также в регионе ведется активный поиск возможных союзников. Далее многое будет зависеть от развития сирийского кризиса, ситуации в сфере безопасности на Ближнем и Среднем Востоке в целом и способности президента ИРИ Хасана Роухани достичь компромисса с Западом. Именно последнему, а не военному сценарию уделено в книге основное внимание.
Европейские государства практически сразу оказались втянутыми в решение иранской ядерной проблемы. Поначалу «большой тройке» Европейского союза (ЕС), включающей Великобританию, Францию и Германию, удалось добиться существенного прогресса. Они убедили Тегеран в необходимости полноценного сотрудничества с Агентством, подписании Дополнительного протокола (1997 г.) к Соглашению с МАГАТЭ о применении гарантий и выполнении его требований до завершения процесса ратификации, а также приостановки всех работ по обогащению урана, регенерации облученного (отработанного) ядерного топлива (ОЯТ) и выделению плутония. В обмен на это ЕС предложил Ирану широкомасштабное экономическое сотрудничество.
Переговорный процесс с «большой тройкой» ЕС шел крайне сложно и медленно. Тем не менее, в сентябре 2004 г. под контроль МАГАТЭ был поставлен завод по конверсии урана в г. Исфахане, а в ноябре того же года между Ираном и ЕС были подписаны так называемые Парижские соглашения о создании мер доверия в отношении мирной направленности иранской ядерной программы. Это стало кульминацией успехов Европейского союза, за которой последовали продолжительные и бесплодные попытки «большой тройки» ЕС остановить эскалацию ядерного кризиса. Одна из причин этого состояла в том, что США тогда еще не были готовы к многостороннему обсуждению с Тегераном ядерной проблемы. С другой стороны, приход к власти в 2005 г. в ИРИ неоконсерватора Махмуда Ахмадинежада сделал иранскую позицию излишне жесткой, а порой и провокационной.
В результате возникла ситуация полного тупика, когда Тегерану делались очередные, все более заманчивые предложения, на которые он либо никак не реагировал, либо предлагал свои, не всегда приемлемые для Запада пути решения проблемы. После этого в отношении ИРИ принимались санкции со стороны Совета Безопасности ООН, и все продолжалось сначала. И даже изменение формата переговоров вначале на шестисторонний (постоянные члены СБ ООН и Германия), а затем на семисторонний с участием ИРИ не позволило принципиально изменить ситуацию ввиду нежелания как Тегерана, так и Запада идти на компромисс.
В отличие от США, отдельные европейские государства до недавнего времени зависели от поставок иранской нефти и имели с ИРИ существенный торговый оборот. Это в течение длительного времени удерживало ЕС от принятия в отношении Тегерана серьезных мер. Однако по мере углубления иранского ядерного кризиса возникла реальная угроза перекрытия Ормузского пролива, по которому осуществляются поставки 20% мировых перевозок (40% морских перевозок) нефти и значительных объемов сжиженного природного газа. Учитывая это, в июле 2010 г. ЕС впервые ввел, а в октябре того же года значительно ужесточил против ИРИ политические и финансово-экономические санкции, далеко выходящие за пределы последней резолюции Совета Безопасности ООН. По мере их реализации, а также введения подобных чрезмерно жестких санкций со стороны США, Канады и некоторых других государств не только значительно сократился экспорт иранской нефти, но и оказался практически заблокированным банковский сектор ИРИ, что крайне затруднило для страны ведение торговых отношений и получение иностранных инвестиций. Все это привело к существенному снижению жизненного уровня иранцев, что в 2013 г. способствовало приходу к власти в Тегеране умеренного консерватора Хасана Роухани.
Россия в большей степени, чем ЕС, старалась замедлить развитие иранского ядерного кризиса. Ей удалось сохранить свое право на сотрудничество с ИРИ в области атомной энергетики, достроив энергетический реактор в Бушере и поставив для него ядерное топливо. Хоть и противоречиво, но продолжалось взаимодействие с Ираном в военно-технической сфере. В тоже время Москва не оказала Тегерану никакого содействия в освоении критичных с точки зрения ядерного распространения технологий по обогащению урана и выделению плутония, а проданные ею вооружения в основном носили оборонительный характер. Учитывая относительную географическую близость и многие другие причины, Россия заинтересована в установлении с Ираном партнерских отношений. Она хотела бы иметь свое место на емком внутреннем рынке ИРИ, активно сотрудничать с целью разрешения сирийского кризиса, пресечения афганского наркотрафика и стабилизации ситуации на Ближнем и Среднем Востоке, в Центральной Азии и на Кавказе. В тоже время Москва не поддерживала проводимый во время президента Ахмадинежада ярко выраженный антизападный курс Тегерана, что создавало серьезную проблему для развития российско-иранских отношений, которые тогда рассматривались как «настороженное партнерство».
Кроме этого, Российскую Федерацию беспокоило стремление Исламской Республики Иран к созданию научно-технологических предпосылок для ядерного оружия и постоянное совершенствование ее баллистических ракет средней дальности как возможных средств доставки оружия массового уничтожения (ОМУ). Учитывая это, российское руководство поддерживало усилия международного сообщества по предотвращению в регионе ядерного и ракетного распространения, но выступало против силового решения иранской ядерной проблемы.
Наиболее противоречиво в отношении ИРИ вел себя Китай. С одной стороны, он сильно зависел от поставок иранской нефти и хотел бы в будущем получать из Ирана природный газ. Экономическое сотрудничество Китайской Народной Республики с этим государством развивалось по многим направлениям: от чувствительных ракетных и космических технологий до строительства транспортной инфраструктуры и поставок столь необходимого в условиях экономических санкций бензина. С другой стороны, Китай старался позиционировать себя как ответственное государство, в будущем равный США мировой центр силы. Это вынуждало Пекин быть осмотрительным при передаче ядерных и ракетных технологий, укреплять режим ядерного нераспространения и не поддерживать различного рода радикальные движения, в том числе исламистского характера. Последнее для Китая особенно актуально, учитывая крайне неспокойную внутреннюю обстановку в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Вследствие всего этого Пекин старался ослабить международное давление на ИРИ в экономической сфере, защищая свои национальные интересы, но не выступал категорически против введения в отношении Ирана новых санкций. В настоящей работе Китай практически не рассматривает ввиду его ограниченного вовлечение в разрешение иранского ядерного кризиса.
Итоги президентских выборов (2013 г.) в Исламской Республике Иран для многих стали неожиданными. При высокой активности избирателей и демократичности их проведения сразу в первом туре победил умеренный консерватор Хасан Роухани. Во многом такая победа была обусловлена тем, что иранцы поддержали предложенный им курс на существенное улучшение экономического положения страны путем нормализации отношений с Западом на основе взаимоприемлемого компромисса, в том числе в ядерной сфере.
Как следствие, в отношении президента Роухани на Западе сохраняются завышенные ожидания. Так, по мнению Йошки Фишера – министра иностранных дел и вице-канцлера Германии в 1998-2005 гг., Хасан Роухани является «вежливым и открытым человеком», который окружает себя очень умелыми и опытными дипломатами. Вместе с тем, он – реалистичный и умеренный член политической элиты ИРИ, а не представитель оппозиции . Как и подавляющее большинство иранцев, он считает необходимым продолжать реализацию иранской ядерной программы, которая в стране рассматривается как признак научно-технического прогресса.
На Западе в Хасане Роухани очень хотят видеть реформатора, следующего по пути Мохаммада Хатами – президента ИРИ в 1997-2005 гг. Однако даже реформатор Хатами лишь замедлил реализацию иранской ядерной программы. Причем переговоры с «большой тройкой» ЕС тогда вел Хасан Роухани, который смог уговорить духовного лидера ИРИ аятоллу Али Хаменеи приостановить процесс обогащения урана в рамках уже указанных Парижских соглашений (2004 г.). Может ли это послужить основанием для нынешнего приостановления Ираном процесса дообогащения урана с 5 до 20%? На какой компромисс в ядерной сфере может пойти Тегеран в условиях сохраняющегося сирийского кризиса? Как на это отреагирует Запад? Наконец, насколько реально сейчас говорить о возможности разрешения иранского ядерного кризиса?
Отдельного рассмотрения заслуживают российско-иранские отношения в современных условиях. Их основа в виде противостояния Западу уже отходит в прошлое. Также уменьшается потребность в России как посреднике при урегулировании иранского ядерного кризиса, так как ИРИ выходит на прямые контакты со странами Запада, в том числе по этому вопросу. По сути, Москва теряет для Тегерана свое исключительное значение (на самом деле роль этого фактора не следует преувеличивать и в прошлом) и становится важным, но далеко не единственным партнером. В этих условиях ей крайне необходимо предложить новую повестку для развития российско-иранских отношений. Насколько Россия сможет это сделать в условиях некоторого улучшения взаимодействия между ИРИ и Западом в целом? Удастся ли ей выйти из состояния «настороженного партнерства»?
Об авторе
Владимир Валерьевич Евсеев – офицер запаса, кандидат технических наук, директор Центра общественно-политических исследований, начальник Отдела планирования НИР Научно-организационного управления Российской академии наук (РАН), докторант Института востоковедения РАН, старший научный сотрудник Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН. Сфера научных интересов – новейшая история Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока. Специализируется в области изучения военно-политических проблем международных отношений, глобального и регионального развития. Автор более двухсот научных трудов по наиболее актуальным проблемам международной безопасности, включая написанную в 2010 г. монографию «Военно-политические аспекты иранской ядерной проблемы», а в 2012 г. – монографию «Центральная Азия: внутренние и внешние угрозы: 1991-2011».
