Р. Эсенов. Фрагменты из нового документального романа "Красный падишах"

Сведения о Йомуд-хане порою разноречивы. Вот, что писал 20 апреля 1936 г. в адрес ЦК ВКП(б), на имя Сталина заключенный Кумышали Бориев, бывший министр (народный комиссар) просвещения Туркменской ССР, осужденный на десять лет лишения свободы за участие в так называемой антисоветской организации «Туркмен Азатлыгы», а затем расстрелянный:

«19 июня 1919 года в Джебел, где я учительствовал, – говорится в том письме, – приехал полковник Макаров и, собрав всех старшин и аксакалов, просил дать людей, помочь белым в формировании белогвардейского отряда из местного населения. На том собрании я был переводчиком. Не без влияния Йомудского им не помогли, он не хотел кровопролития… В ноябре 1919 г. я поехал переводчиком делегации во главе с Н.Н.Йомудским в ставку Деникина. Но Деникин нас не принял. Николай Николаевич объяснил это пораженческим настроением белых и  обидой, что йомуды не дали полковнику Макарову ни одного человека»[1]

Письмо Бориева подтверждает показание Б. Бердыева, но зато отрицает утверждение, будто Деникин «тепло принял делегацию». А еще раньше, 27 апреля 1932 года тот же Бориев в собственноручном письме показывал: «Осенью 1919 года вместе  с десятью туркменами-торговцами во главе с Н.Н.Йомудским поехал в Пятигорск, Кисловодск, Ростов-на-Дону. Жили в Кисловодске более месяца. Несколько дней в Ростове».[2]

Несколько в ином плане события тех дней представлены ханом Йомудским в его кратком автобиографическом очерке, написанном в мае 1923 года. Автор, повествуя от третьего лица, пишет:

«Йомудский не допустил выступления йомудов на фронте, не дал возможности временному Закаспийскому правительству набрать из йомудов войска… Но старшего сына его Закаспийское правительство успело захватить и насильно(?! – Р. Э.) отправило в текинский полк». (Речь, по всей вероятности, идет о Ляле-хане, поручике, командовавшем карательным отрядом чеченских наемников. Это мог быть и другой его сын Хыдыр-хан, лояльно настроенный к белогвардейским властям – Р.Э.).

В октябре 1919 г. у Добровольческой армии Деникина (так в тексте – Р.Э.) состоялось какое-то решение относительно Йомудского и туркмен-йомудов. Командующий войсками Закаспийского фронта генерал Лазарев с помощью нескольких йомудов  заманили (?!) к себе Йомудского и им поставили ультиматум: немедленно дать полк на фронт, который тогда находился у Кизыл-Арвата или в йомудские аулы будет послана карательная экспедиция, или Йомудский лично должен поехать в ставку Деникина. Представители  йомудского населения полка не выставили и Йомудскому пришлось ехать в ставку Деникина. Йомуды послали с ним несколько туркмен под видом купцов, чтобы помочь ему…

Йомудского на военном транспорте отправили в Петровск и 16 октября того же года в Пятигорске его и туркмен  арестовали (?!), а потом отправили в Ростов.

Всадники Текинского полка, 1918 г.  Закаспийская область.
Фото из журнала National Geographic", 1918 г. Корреспондент
журнала в это время побывал в Закаспии.

Генерал Лазарев, донося Деникину, просил Йомудского на Кавказ не пускать, так как здесь (т.е. в Закаспии. Зачем же тогда его «заманивали»? – Р.Э.) он восстанавливает йомудов против белогвардейцев. В Ростове Йомудский находился под надзором и когда убедился, что его домой уже не отпустят, то отправил туркмен домой, через шесть дней сам предпринял побег и удачно добрался до Красноводска. В Красноводске контрразведка решила убить Йомудского, о чем ему лично говорил генерал Казанович (сместивший в ту пору гражданскую администрацию и захвативший власть в свои руки – Р.Э.). Йомудский, решив уйти в аул, предпринял также меры спасти туркмен-текинцев и их офицеров, случайно оставшихся в Добровольческой армии. Предприятие было рискованным, так как залив занят военными пароходами, а с суши Красноводск окружен войсковой цепью. Положение было критическое, надо было решиться на опасный шаг. Йомудский тайно захватил наливной пароход, ночью привел туркменский дивизион (текинцев) на пристань Уфра, забрал (так в тексте – Р.Э.) штаб туркменских войск и ночью же без огней на пароходе увез их всех в Персию. За ними пошла погоня, но было поздно.

Эта группа перенесла много мытарств, но спаслась от Деникина. 10 января 1920  года… Йомудский в своем ауле, в Персии вместе с сыном и  семьей… Потом ему пришлось вести борьбу с пароходами Деникина, грозившими расстрелять йомудские аулы на Персидском берегу. В этой сплошной борьбе Йомудский прожил до весны 1920 года, когда после ликвидации Деникинского фронта, отправился в Красноводск и Асхабад, по приглашению Реввоенсовета Первой армии и Областного ревкома и начал работать… для туркмен, главным образом, в области просвещения…»

Я не случайно привел  столь большую выдержку из воспоминаний Н.Н.Йомудского, где приведенные факты не только расходятся со сложившимися у нас представлениями о событиях тех лет, но и противоречат известным, как белогвардейским, так и документам советского командования. Вступают они также в разлад и со свидетельствами участников происшедшего. Очерк местами вызывает двоякое чувство, даже некое недоверие, видимо, порожденное легкостью решения сложных, опасных задач (к примеру, побег, захват парохода и т.п.) что  слова автора кажутся неубедительными.

Вместе с тем, очерк написан по свежим следам событий, еще при живых их участниках, когда существовала реальная возможность проверить, сопоставить, а в случае необходимости, опровергнуть его. Сложно проверить достоверность изложенного сейчас, по прошествии чуть ли не целого века. Впрочем, нет основания и не верить столь авторитетной личности, хотя я не исключаю, что идя на компромисс с новыми властями, с подозрением, даже враждебно относившимися к «чуждым, непролетарским элементам», он, отдавая дань времени, мог о чем-то умолчать или что-то приукрасить.

Однако, предоставим возможность читателю раскинуть умом, соотнести рассказанное Йомуд-ханом с приведенными архивными материалами, а также со свидетельствами участников событий тех лет.

Вместе с тем, невольно возникает вопрос: чем объяснить столь непонятное, на первый взгляд, поведение хана Йомудского? То у него под самым носом вооруженное туркменское население обучалось военному строю, привозило оружие из Баку, то он обвинял в неблагонадежности ревностного старшину Караева, а белогвардейский комиссар требовал немедленно выслать с острова хана Йомудского. Неужели в самом деле Йомуд-хан пребывал «в блаженном неведении»?

По всей вероятности, хан Йомудский, вступивший в сговор с английским командованием, рассчитывал из обученных туркмен Челекена сколотить в будущем партизанские отряды и потому не мешал местной молодежи обучаться военному делу. А то, что он «затягивал мобилизацию» или «не хотел кровопролития» были лишь отговорками, чтобы смягчить свои действия, направленные против Советской власти. Откажись Йомуд-хан от своих намерений, он изменил бы себе, своей авантюристичной натуре. У него просто не хватило времени для сформирования партизанского отряда. Будь у него сила, он не отказался бы выступить как против красных, так и белых, в том числе и англичан, в коих видел колонизаторов, поработителей своего народа.

Бывший полковник, в Первую мировую войну командовавший полком на турецком фронте, окончательно убедившись в успехе большевистских войск в Закаспии, а также в благоприятной ситуации, сложившейся здесь для установления Советской власти, видимо, пришел к трезвому выводу, что партизанских отрядов ему сформировать не успеть и он от безысходности или в поисках поддержки поехал к Деникину, полагаясь на мощь Добровольческой армии. Приняв решение совершить такой вояж, Йомуд-хан проявил себя недальновидным политиком: революционная ситуация в России и в ее колониальных окраинах складывалась явно не в пользу белого движения. Добровольческая армия, несмотря на то, что в ее рядах служили обученные, кадровые солдаты, а ими командовали грамотные, боевые офицеры, терпела поражение за поражением, а сам Деникин, опытный военачальник, морально подавленный, собирался складывать с себя командование и, наконец, эмигрировал в Европу.

Если быть до конца объективным, то правомерно констатировать то, что хан Йомудский не рискнул пойти на контакт с советским командованием, чьи войска в октябре 1919 года, в пору, когда он собирался на Кавказ, развернули решительное наступление на запад Закаспия, тесня белые войска к Красноводску. Для него это означало сжечь свои корабли, разувериться в победе белой гвардии над красными войсками, которые несли для него потерю всякой собственности, какая ни есть на Челекене, лишение привилегий, установленных царизмом для дворянства и бывших царских офицеров.

Разведсводка советского командования от 8 февраля 1920 года сообщала, что Ораз Сердар, хан Йомудский, Хаджи Мурат и другие представители национальных верхов с отрядами в 70-80 человек бежали в Иран. Что это за отряд – текинский дивизион, о котором сообщал в своем очерке Йомуд-хан, или это все же сформированная им часть партизанского отряда? Во всяком случае, этот эпизод после ставился ему Советами в тягчайшую вину и служил поводом для недоверия и даже преследования Йомудского и всех членов семьи до последних дней их жизни.

Однако, к чести Николая Николаевича, он, поселившись в своем родовом имении в Туркменской степи, расположенной на территории Ирана, не эмигрировал в дальнее зарубежье, хотя семья его уже не связывала – дети выросли, все были устроены, при деле, а жена Азиза, крымская татарка, на которой женился в России, вскоре умерла. Покидать родину он не помышлял  и после, хотя для этого были все основания: за ним, за его детьми, даже сыновьями, которые служили секретными агентами ГПУ-НКВД, денно и нощно было установлено наблюдение. И хан Йомудский знал о том, но не подавал виду. Он был выше той мышиной возни, затеянной вокруг него временщиками из ГПУ. При всей сложности, противоречивости его характера Родина, ее народ были для него превыше всего.

А пока Йомуд-хан, выжидая, жил в Иране, где провел три месяца, зная, что Туркменистан, как всегда, испытывал хронический голод в грамотных национальных кадрах, пользующихся доверием туркменского народа.

Карта Закаспийской области Российской империи (св. 500 тыс. кв. верст).
Эта область была больше территории современного
Туркменистана (488,1 тыс. км). Полковник царской армии
Н.Н. Йомудский был избран одним из первых ее руководителей после
падения царского режима

Большевики, несмотря на выжидательные позиции «нетрудовых классов», шли на использование в советской работе лояльно настроенной части национальной интеллигенции. Так 14 января 1920 года председателем уездно-городского ревкома  Полторацка (Ашхабада) Закаспийский областной ревком назначил Сеидмурада Овезбаева, бывшего царского офицера. А 21 апреля большевики объявили амнистию пятнадцати бывшим лидерам «националистической контрреволюции», бежавшим вместе с белогвардейцами. Среди тех, кому областной ревком разрешил вернуться на родину и гарантировал полную безопасность, были генерал Ораз Сердар (кстати, генеральское звание полковнику русской службы присвоили англичане), Хаджи Мурат и хан Йомудский, оба бывшие русские полковники.

В отличие от Ораз Сердара, не принявшего амнистию, оставшегося на чужбине, Йомудский откликнулся на предложение Советов и вскоре вернулся на родину, чтобы трудиться на ниве народного образования.  

Николай Николаевич Хан-Йомудский (Йомуд-хан) с сыновьями Батыром,  Хыдыром и Сердаром на Кавказском фронте (фото из домашнего архива Йомудских)

    

  Из архивных документов органов безопасности Туркменистана

Розыскное дело, заведенное на Хыдыр-хана Йомудского Комитетом госбезопасности Туркменской ССР от 26 августа 1949 года, свидетельствует, что он в 1919 году на английском военном судне эмигрировал на Кавказ, оттуда в Турцию, а затем в Париж. В 1926 году бывший корнет Хыдыр-хан, прозванный Ника-ханом или Йомудским Третьим, в прошлом уездный комиссар Красноводска, просил отца добиться ему разрешения возвратиться на родину, однако ни отец, ни братья не предприняли никаких мер для его возвращения, по сути, отказавшись от него. Между тем, его братья состояли в агентурно-осведомительной сети ГПУ-НКВД-КГБ: этнограф Сердар под кличками «Степь» и «Горский», другой брат Караш Николаевич, известный геолог, один из авторов проекта Каракумского канала, лауреат Ленинской премии, носил кличку «Марат», а их сестра Дестегуль (Гуля) Йомудская-Бурунова, кандидат филологических наук, значилась как «Кайли».

  Хыдыр-хан прожил во Франции и Германии в общей сложности всю оставшуюся жизнь. Близко общался с эмигрантским охвостьем, особенно с одним из его деятелей – Мустафой Чокаевым. В годы Великой Отечественной войны сотрудничал в Туркестанском национальном комитете (ТНК), являлся членом Комитета освобождения народов России (КОНР), который возглавлял бывший советский генерал Власов, перешедший на сторону фашистской Германии, и по указанию Гитлера создавший так называемую «Русскую освободительную армию» (РОА). В 1942-1943 годах Хыдыр-хан на территории Франции руководил созданием из представителей среднеазиатских народов, советских военнопленных «добровольческих» формирований для борьбы с партизанами и Красной Армией.

  Бывший начальник штаба 9 армии генерал-майор В.Ф.Малышкин, перешедший на сторону немцев вместе с Власовым и другими офицерами, показывал на следствии, что в 1944 году Х. Йомудский навестил Малышкина на берлинской квартире и предложил организовать при КОНРе  так называемый «Туркестанский национальный совет» (ТНС) под его, Хыдыр-ханом, началом. Свою идею он озвучил на очередном заседании КОНРа, завершив выступление словами: «Аллах нам поможет одержать победу над Советами и воссоздать Великую Туркестанскую империю». По окончанию речи растроганный Власов облобызал Йомудского и попросил его занять почетное место в первом ряду.[3]

        Ярко описал предательскую деятельность изменников Родины писатель Аркадий Васильев в романе «В час дня, ваше превосходительство…», созданном на основе подлинных исторических фактов и судьбах невыдуманных людей, а также рассказов советского разведчика, проникшего в штаб Власова и регулярно передававшего в Центр разведывательные сведения. Я приведу лишь короткую выдержку из документального романа, где фигурирует имя и Хыдыр-хана  Йомудского.

 «Министерство восточных провинций» (гитлеровское правительство создало и такое «министерство», руководившее деятельностью различных «комитетов», состоявших из числа советских военнопленных – Р.Э.), у которого дел стало совсем мало, пригрело «грузинский комитет» во главе Кедия, – пишет автор. – Власов беседовал с Кедия, не сошлись на пунктах будущих взаимоотношений между Грузией и Россией. 

 Отказался сотрудничать и  «президент» Туркестана  Вели Каюм-хан (сменивший казаха Мустафу Чокаева - Р.Э.) Разговаривал высокомерно, заносчиво. «Мы будем самостоятельным государством. С Россией ничего общего иметь не желаю!».

 Майкопский (бывший киевский адвокат, сотрудник берлинского гестапо – Р.Э.) взамен Каюм-хана подсунул хана Йомудского. Хан согласился через пять минут, правда выторговав себе сразу «персональную зарплату». О Каюм-хане он заявил: «Напрасно вы к этому дерьму ездили. Авантюрист, убийца, продаст за дыню…». [4]

 В августе-сентябре 1998 года я посетил Чехию, где довелось встретиться с Муратом Тачмуратом и Аманом Бердымуратовым, которые в годы Второй мировой войны, сдавшись в плен, служили в одном из воинских формирований, организованных гитлеровцами, а также сотрудничали с ТНК. За считанные недели до Победы над фашистской Германией, вспоминал М. Тачмурат, то есть в начале 1945 года в Берлине, в «Комитете национального единства Туркестана» (по всей вероятности, в ТНК – Р.Э.) он встретился с работавшими там туркменами, с офицером вермахта Мурадом Атаевым, ханом Йомудским, а также с братьями Куртом и Аманом Бердымуратовыми, озабоченными своим будущим.

Гитлеровская Германия приближалась к краху и все, кто служил ей, думали о своем спасении. Для одних плен обернулся, мягко говоря, злой мачехой, для других благом. Одно дело, когда наши воины в плен попадали в силу сложившихся безвыходных обстоятельств и «служили» немцам, чтобы выжить и в удобный момент бежать и взять в руки оружие, продолжить борьбу с агрессором; другое дело, когда советские граждане, только вчера присягавшие Родине на верность, сегодня, став военнопленными, сознательно шли врагу на услужение, променяв совесть и достоинство советского гражданина на рюмку шнапса и пачку дешевеньких сигарет. В таком случае предательство не имеет срока давности.

К сожалению, иначе рассудил президент Туркменистана Сапармурат Ниязов, у которого, по всей вероятности, были размыты понятия о чести, иначе бы он не предоставил бывшим фашистским прислужникам братьям Курту и Аману Бердымуратовым туркменское гражданство.  Надо ли говорить, как шокировал этот кощунственный шаг диктатора ветеранов той войны, в том числе и моих уже ушедших друзей, Героев Советского Союза Пена Реджепова и Ивана Васильевича Богданова, тоже граждан Туркменистана, вместе с Бердымуратовыми, ушедшими на фронт, но в отличие от братьев-предателей, не изменивших долгу, своей Отчизне.

В годы тоталитаризма, следует признать, на милосердие тогдашнего  правительства СССР рассчитывать не приходилось: советских военнопленных на родине ожидал ГУЛАГ. Под защиту их взяла Франция, способствовав объявлению туркмен гражданами союзной ей Турции, выдала паспорта, удостоверяющие их турецкое гражданство. «В Беферунгене мы  также сменили военную форму (немецкую, точнее, эсэсовскую – Р.Э.) на цивильную и в апреле прибыли в Тюбинген. Мы – это Курбан Ремезан, Ата Мурат, братья Бердымуратовы, а также старый эмигрант хан Йомудский… Нас перевезли в Мюнхен, где турецкие власти, в лице функционирующего там турецкого комитета, взял под защиту всех беженцев - тюрков (так в тексте – Р.Э.) по происхождению и поместил в большой лагерь… Еще из Тюбингена хан Йомудский вернулся во Францию. Перед отъездом он предложил нам, туркменам: «Если хотите, поедемте вместе. Хлеб будете кушать…». Бедняга, он сильно забыл свой туркменский язык. Оказывается, он был капитаном французской армии.

 Левое правительство Народного фронта, пришедшее к власти во Франции после окончания войны, выдало Советскому Союзу находившихся в той стране офицеров армии генерала Власова и всех, кто сотрудничал с немцами. Среди них был и наш соотечественник Хыдыр Йомудский.  Все они были казнены в 1947 году».[5]

 Тут явная ошибка. Хыдыр-хана не выдавали туркменским властям, понятно, что он не был и казнен. Об этом свидетельствует любопытный случай, происшедший с бывшим президентом Академии наук Туркменской ССР, ныне покойным Таганом Бердыевым, посетившим в 1952 году Париж под чужой фамилией. С какой целью  делалось так, то есть прибегали к инкогнито, мне неизвестно. Знаю лишь одно, что поехать за рубеж простому смертному в годы  всё еще продолжавшейся «холодной войны», было весьма непросто.

Таган Бердыевич, завершив визит во Францию, намеревался совершить поездку в Лондон, но неожиданно возле отеля, где он остановился, возник небольшой митинг и им, будто «руководил Ляле-хан Йомудский».  Митингующие выражали протест против пребывания в стране лица, скрывающего свое подлинное имя. Вернувшись в Ашхабад, Т.Бердыев в узком кругу ученых посетовал:  «Ляле-хан Йомудский помешал мне поехать в Лондон» и, вспомнив, что его брат Сердар работает в Институте истории, предложил изыскать благовидный предлог избавиться от родственника «предателя и врага народа».

Вскоре об этом конфиденциальном разговоре  стало известно контрразведывательной службе КГБ. Однако академик ошибочно принял Хыдыр-хана за его покойного брата Ляле-хана, умершего в 1930 году и  похороненного на острове Челекен. Уж кому-кому, а родному  брату было доподлинно известно, что человек, сорвавший поездку Т.Бердыева, был никто иной как Хыдыр-хан Йомудский.[6] Есть все основания предполагать, что Хыдыр-хан был связан с иностранными спецслужбами и в данном случае выполнял их задание.

Оперативные материалы КГБ от 12 апреля 1974 г., дополняя сведения о Хыдыр-хане, уточняют, что в ТНК, с начала 1945 г. он возглавлял его научно-исторический отдел, а в декабре 1967 г. проживал в Париже и «ведет переписку со своими родственниками, проживающими в ТССР, и материалы по Х. Йомудскому представляют оперативный интерес».[7]

---

[1] Архив Комитета национальной безопасности (КНБ) Туркменистана, д. П № 48577, т. 8, л. 11.

[2] Там же, т.2, л. 137.

[3] (Архив КНБ Туркменистана, фонд ПФ № 60, лл.1-2. 316, 346, 347).

[4] Васильев А. В час дня, ваше превосходительство…  М., Советский писатель, 1973, с.486-487.

[5] Из «Воспоминаний Мурата Тачмурата». Дана диван. «Эркин пикир» неширяты, М.,1998, с. 7-12.

[6] Архив КГБ Туркменистана, фонд ПФ № 60, л.349.

[7] Там же, л.316.

Читайте также: 

Йомудский Карашхан-Оглы (= Йомудский Н.Н.]. Туркмены и революция: I. Подготовка туркмен к восприятию революции; II. Февральская революция в преломлении Туркмении; III. Июль // Туркменоведение, 1927, № 1, С. 12-18; № 23, С. 14-20. До июля 1918.