ЕС оказался не таким цветущим, как первоначально воображали, но куда более живучим, чем думали потом. Движение к нему бывших республик СССР – рациональный выбор. Евразийский проект Кремля не может соревноваться с ним на равных.
Пропаганда выполнила порученную работу. Российское общественное мнение искренне не понимает, с какой стати Молдавия, Грузия и, тем более, Украина так тянутся к Евросоюзу. Во-первых, их обманут и все равно не возьмут. Во-вторых, ограбят. В-третьих, превратят в рабов. А в-четвертых – ну что может быть хорошего в этой "фашистской Гейропе"?
Тем более, и выбор есть. Если не случится что-то неожиданное, то через месяц–другой Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана будет торжественно переименован в Евразийский (ЕАС). Второе, сокращенное издание СССР с огромной шумихой преподносится как некая альтернатива Евросоюзу.
Ничто не мешает сравнить. Пребывание в ТС и, соответственно, в ЕАС в самом деле материально выгодно для Казахстана и особенно для Белоруссии. Ежегодные траты российской казны и российских граждан на поддержание этого проекта измеряются десятками миллиардов долларов. Это и поставки энергоносителей по заниженным ценам, и различные схемы субсидирования (скрытые и явные), и потери российского рынка от принудительных ограничений в торговле с другими странами.
Но на этом козыри ЕАС заканчиваются. Российские нефтегазовые доходы, на которые содержится этот альянс, идут на убыль. Субсидии будут сокращаться. Возможное вступление в ЕАС даже пары–тройки небольших стран, вроде загнанной в геополитический тупик Армении и нищих Таджикистана с Киргизией, еще больше сократит премии для старых участников альянса и поэтому в меру сил ими тормозится.
ТС (ЕАС) – достаточно молодая структура. Проверки временем она не прошла. Более того, будучи личной унией Путина, Лукашенко и Назарбаева, она не прошла даже проверки на прочность при смене правления хотя бы в одной стране-члене.
Долгосрочной стратегии у ЕАС нет. Точнее, она постоянно пересочиняется. То ли его цель – стать каким-то изолированным от внешнего мира пространством, то ли оно работает над превращением себя в сырьевое приложение к Китаю. Не говоря о том, что "особый путь", который сейчас ищет Россия, ставит младших партнеров по ТС (ЕАС) перед массой вопросов, на которые нет и не может быть ясного ответа.
Всего один пример. Правителю Казахстана далеко за семьдесят. Сохранит ли его преемник свою страну в нынешних границах или должен будет расстаться с ее северными руссконаселенными областями? Загадка. Но ясно, что решение будет приниматься в Москве и в Пекине, а не в Астане.
ТС (ЕАС) явно не для тех, кто любит предсказуемость.
Теперь сравним с Евросоюзом. Этому объединению уже 60 лет. Оно пережило смену нескольких политических поколений и остается на плаву. За все время своего существования Евросоюз только пополнялся, увеличив число членов с 6 до 28, и ни одна страна, вступив в него, не попросилась обратно.
В ЕС нет абсолютного лидера. У Германии влияния, конечно, больше, чем у других, но немецкая экономика – это лишь неполная четверть европейской, а немецкие граждане составляют меньше одной шестой из 510 млн жителей ЕС. Голоса средних и даже малых стран – Польши, Швеции, Литвы – имеют реальный вес.
Европейская валюта существует уже 12 лет и, вопреки многим предсказаниям, устояла в кризисное пятилетие 2008–2013 гг. Евро – вторая резервная валюта мира (примерно четверть всех международных расчетов). Еврозона не распалась. В ней удержалась даже Греция, выход которой одно время выглядел почти предрешенным.
По срокам жизни ЕС уже сравним с таким гигантским проектом, как Советский Союз, а по населению и мировому экономическому весу превзошел его вдвое.
ССССР в 1960-е прошел через свой пик и в конце концов развалился. Просматриваются ли в Евросоюзе признаки развала? Сегодня их меньше, чем несколько лет назад. Хозяйственный спад вроде бы позади. Худшие моменты долгового кризиса в проблемных странах, кажется, тоже. Почти все члены Евросоюза сейчас более или менее сводят расходы с доходами. То, что это вообще удалось, само по себе говорит о жизнеспособности этого объединения.
Теперь о его потерях и слабостях. Кризис покончил с мифом о том, что членство в ЕС делает бедную страну богатой. Самый тяжелый спад был как раз в тех странах, которые по десять и больше лет привольно жили в долг, законсервировав все отсталое и бюрократическое в своих экономиках – в Греции, Португалии, Испании, Италии.
Возвращение в реальный мир было безрадостным. В 2013-м греческий подушевой ВВП (вычисленный по паритету покупательной способности) опустился до $23,6 тыс. с искусственно накачанных $30 тыс. шестью годами раньше.
Евросоюз не стал местом жительства полумиллиарда богатых людей. Самые состоятельные страны Европы — Норвегия и Швейцария — в него как раз и не вступили. Неудачники из числа старых членов вынуждены были в последнее время откатиться назад, чтобы многое начать сначала. А небогатые государства-новички осознали, что приближение к уровню лидеров ЕС потребует не один десяток лет, если вообще поддается прогнозу.
Из стран, вступивших в ЕС в XXI веке, только Словения и Чехия с ВВП на душу около $27 тыс., более или менее приблизились сегодня к среднему евросоюзовскому уровню ($34,5 тыс.). В остальных государствах-новобранцах, от Эстонии до Румынии, подушевое производство в 1,5–2,5 раза меньше среднего. Однако это неравенство, видимо, не выглядит пока невыносимым и перевешивается преимуществами, которые дает открывшееся перед странами и людьми гигантское европейское пространство.
В государствах, официально признанных кандидатами на вступление в ЕС – Черногории, Сербии, Македонии, – подушевое производство еще ниже ($11–12 тыс.). Их прием в Евросоюз произойдет в лучшем случае через несколько лет. Что же до Молдавии, Украины или Грузии, то речь может идти только о десятилетиях. Но соглашения об ассоциации, режим свободной торговли, безвизовый режим (Молдавия только что его получила, остальные с нетерпением ждут) – все это уже сейчас открывает много возможностей для ускоренного обновления этих стран.
Население десятка государств, которые теоретически могут влиться в ЕС (причисляя к ним Турцию, трудности приема которой связаны не столько с экономикой, сколько с различиями в традициях), составляет около полутораста миллионов человек. Нет причин считать, будто Европа заведомо неспособна их принять. У каждого из них по отдельности и даже у всех вместе есть шансы. И у бывших советских республик эти шансы ничуть не ниже, чем у многих прочих.
У Евросоюза полно болезней. Он отстает от стремительно растущих экономик Дальнего Востока. Между странами-членами нет согласия насчет того, к какой модели управления ЕС должен двигаться, и даже относительно самой идеологии интеграции. Во многих государствах поднялись антиевропейские течения ультраправого толка.
Иными словами, стопроцентной гарантии светлого будущего у Европы нет. Но ее и не может быть. Но до сих пор Евросоюз раз за разом как-то решал наваливавшиеся на него проблемы. Такое прошлое располагает к доверию.
Рядом с непредсказуемым, мятущимся ЕАСом Европа, со всеми ее застарелыми хворями, смотрится континентом безопасности, благоразумия и преуспеяния. В Киеве и Кишиневе стремятся туда не по злобе, а потому что видят выгоду для своих стран.
В Москве тоже в конце концов поймут, что отгораживаться от Европы и бегущих в нее бывших младших братьев – себе дороже. Но только теперь стало видно, какой тяжелый путь придется пройти до этого понимания.
Сергей Шелин
Подробнее:
