ЮНОСТЬ ОТЦОВ
Есть старинное изречение: о мёртвых говори доброе или ничего. Как это несправедливо! Напротив, надо бы сказать: «о живых говори доброе или ничего». От скольких страданий это избавило бы людей и как это легко! О мёртвых же почему не говорить худого? В нашем мире, напротив, установилось вследствие обычая некрологов и юбилеев говорить о мёртвых одни преувеличенные похвалы, – следовательно, только ложь. А такие лживые похвалы вредны потому, что сглаживают в понятиях людей различие между добром и злом.
Лев Толстой
ПОТОМКИ ВЕЛИКОГО ПРОРОКА
Когда едешь из Авазы на Карабогазгол, то в километрах семидесяти, по левую сторону дороги, на фоне голубеющей глади Каспия вдруг возникает гробница Баба Ходжи, современника известного туркменского поэта и индийского полководца Мухаммеда Байрамхана Туркмена. Сравнительно недавно возведено это броское сооружение, хотя люди на поклонение сюда съезжались испокон веку.
Редкая среди туркмен седжере – родословная нашего сословия – ходжа, которую, подобно древнему летописцу, терпеливо изо дня в день, вёл безвременно ушедший аксакал Аманбай Ковусов,cын Карахана который повествует, что некогда странствующий дервиш со своими сыновьями приехали сюда из далёкой Аравии. Их путь лежал через Иран, Хорасан, «Чёрные пески», Хиву, по Узбою, снова по песчаным просторам на Балханы и Мангышлак, Потомки пророка Мухамеда, подались сюда затем, чтобы нести в народ идеи праверного ислама.
Живёт в народе по этому поводу быль, похожая на легенду.
От мангышлакского урочища Гуррык до колодца Сарыджа, где ныне раскинулся казахский город Ералиев, распростёрлись владения бая Хайырмета из туркменского племени абдал. Бог, одарив его несметными богатствами – отарами овец и верблюдов, табунами лошадей и диких куланов, поскупился на детей: росла у него лишь одна красавица дочь да единственный сын, страдавший к тому же душевной болезнью.
Какой-то заезжий шарлатан посоветовал баю женить сына и тот, мол, избавится от хвори. Сосватали невесту, стали готовиться к свадьбе, жених занемог пуще прежнего: всё норовил уйти в степь, утопиться в море или, вооружившись, чем попало, бросался на всё живое. Отец, скрепя сердце, был вынужден держать буйного сына взаперти, привязывая его к остову юрты.
Оставив мысль о женитьбе сына, Хайырмет-бай поехал в Хиву, где говорили, живёт чудотворец Баба Ходжа со своими двумя сыновьями-каландарами, шаманами-бахши, целителями и ясновидцами. Много удивительного рассказывали о молодых дервишах: с крепко завязанными глазами они видят дорогу, людей другим, внутренним зрением, подсказывают, как найти заблудившего в пустыне человека или пропавшую скотину, предупреждают об опасности…
Мангышлакский бай, встретившись с чародеями, договорился об их приезде на полуостров. После медитации братья сказали ему: «Стоит кому-то из нас приблизиться к вашему сыну, он тут же исцелится».
И первым на Мангышлак поехал младший брат Назар-ходжа, и по мере его приближения к селу Сарыджа с байским сыном произошло чудо: от его недуга не осталось и следа. Когда мангышлакцы увидели приехавшего следом старшего брата Иш-ходжа, их удивлению не было предела: его строгие арийские черты лица разнились с обликом Назара-ходжа, явного монголоида, точнее – огуза.
- Я похожу на свою мать, – говорил Назар-ходжа. – Она родом из чагатайского клана барласов. А мой старший брат вылитый наш отец, потомок пророка Мухаммеда. Иш-ходжу чаще зовут Сап-ходжа, настоящий, истинный ходжа, ибо глаз его и слово вернее и сильнее моего, а рука чудодейственнее.
Вскоре из Хивы привезли и престарелого Баба Ходжу. А Хайырмет-бай за исцеление своего сына-наследника выдал на радостях за Назара-ходжу свою дочь. У них от этого брака родились двое сыновей. Старшего нарекли Нияз /прозвище Гайип/, выражая тем самым, что мать их была выдана замуж как дар /незире/, как жест благодарности; младшего – Абдал, в знак того, что тот родился от брака с девушкой из племени абдал.
Сап-ходжа тоже женился. У него родилось пять сыновей – Овез, Мамед Рза, Абдулла, Абдырахман и Баба, последний назван в честь деда.
Так от двух братьев Сап-ходжа и Назар-ходжа и пошли мангышлакские туркмены ходжа. По их седжере – родословной сословия, ведущей своё начало от курейшитов, насчитывает сто тридцать пять поколений. В этой цепочке, протянутой от дочери пророка Мухаммеда Биби Патмы, жены пророка Али, приходившегося двоюродным братом Мухаммеду, есть имя и моего прадеда Ибрагима, отца моего деда Эсена. Ибрагим родился примерно в 1820-1830-х годах.
Кстати, курейшиты, то есть потомки пророка, проживающие ныне в Мекке и Медине, которых здесь называют сеидами, а в Туркменистане, в основной части мусульманского мира их знают как ходжа.
Словом наш род принадлежит к туркменским овлядам /от арабского «велед» во множественном числе – наследник, потомок/, о чём свидетельствует седжере, на которую ссылаются в своих исторических трудах и этнографических исследованиях средневековые авторы, а позже и русские путешественники XVIII-XIX-го веков.
Седжере – особый предмет гордости туркмен ходжа и редко кто из нас не знает своего родства не меньше, чем до седьмого колена и потому самым главным упрёком пришлому – перекати-поле – человеку было: «Да он без роду, без племени. Он не знает своих корней».
У туркмен человек, не знающий своего родословия по отцовской линии, не может ценить прошлого, ибо его у него нет, и считается, что такой мог родиться «под кустом». Ныне многие туркмены не знают своего родства по лености души, и упрекать их тем навряд ли будет справедливо.
Ещё при жизни мой девяностолетний отец, перечисляя все крупные туркменские племена, не называл среди них ходжа. «Ты, отец, забыл о нас» – «Нет. Мы же не туркмены» – «Кто же?» – «Мы, сынок, туркменизированные арабы».
Конечно, это не совсем точная математика, хотя в её основе есть свои расчёты, вычисления. Так можно иных мервцев или нохурцев назвать римлянами или греками лишь потому, что в античную пору в Мерве и его окрестностях расселялись пленные римские легионеры Марка Красса, а в горах Копетдага Искандер Зулькарнайн – Двурогий оставлял гарнизонами своих гоплитов, ассимилировавшихся с аборигенами и напрочь забывших о своей генеалогии.
Обращает на себя внимание, что сами овляды, считая себя потомками чарыяров – первых четырёх правоверных арабских халифов, возведённых в ранг святых, даже не упоминают имени Омара – первого халифа праведного пути у суннитов. И, наоборот, Али, популярность которого у шиитов чуть ли не затмевает самого Мухаммеда, называют своим покровителем многие туркменские овляды, что наложило своеобразный отпечаток на национальную психологию, сказалось на быте, обычаях и обрядах туркмен. В нашем народе, его богатейшем и самобытном фольклоре чаще встречаются легенды, притчи, сказания, дестаны, связанные с именем пророка Али. Во всяком случае, туркмены, считающие себя истинными суннитами, благоговеют перед именем Али и гораздо больше ссылаются на него, нежели на Мухаммеда. Видимо, это связано с влиянием на овлядов соседнего шиитского Ирана, в состав государственного образования которого долгое время входил Туркменистан.
Сап-ходжа и Назар-ходжа, признанные народом как посланники пророка, кроме знаний Корана, арабской грамоты познали в странствиях фарси, тюрки, особенно его чагатайское наречие, на котором говорили местные туркмены. Братья жили у всех на виду в скромных войлочных юртах, обращённых к синему морю, подступавшему к нынешнему кладбищу святого Гулман-ата.
Перед памятью этого святого, вошедшего в историю своим благородством и жертвенностью во имя народа, Баба Ходжа испытывал священный трепет. В 699 году хиджры /соответствует 1300 году/, в году трагического противостояния Сатурна и Марса, считавшегося астрологами дурным предзнаменованием, когда, действительно, как повествует летописец, «на некоторое время облака Господней милости перестали орошать землю, так что воды Тигра, Джейхуна и Нила страшно пересохли. Пламя нужды и голода возгорелось в очаге груди и башне мозга юноши и старца» /Шараф-наме, т.II, М., 1976, с.52/.
Тогда Гулман-ата, самый богатый человек на всём побережье Каспия, роздал всё своё добро бедным и сирым, а сам удалился в ущелья Акдага (Актау) и до последнего дня своего прожил там анахоретом. Баба Ходжа, зная о доброй славе Гулман-ата, завещал, чтобы его, после смерти непременно похоронили на кладбище святого человека, к которому на поклонение стекался люд отовсюду, от Хивы и Ургенча, Кумушдепе и Челекена до Мангышлака и Балхан, где селились основные туркменские племена.
Но судьба распорядилась иначе. Однажды, когда молодые дервиши ушли в соседнее селение на чьи-то похороны, их старого отца, увлечённого беседой с Аллахом, зарубил калмык, чьи племена поселились в здешних местах со времён Чингисхана. Говорят, Баба Ходжа подхватил в подол халата свою отсечённую голову, побежал к кладбищу Гулман-ата и попросил святого: «Прими, владыка, в свои чертоги…» – «Это – честь для меня великая, – ответил дух Гулмана-ата, – но приму Тебя – Аллах сочтёт за святотатство. Не подобает Тебе, потомку пророка и его посланнику, делить славу со мной, простолюдином, завоевавшим милость Всевышнего лишь благодаря своему усердию… Место твоё особое. И люди твою могилу должны посещать особо, а не заодно со мной».
И Гулман-ата указал на другую сторону дороги, неподалёку от моря.
Сырая земля почла за честь принять в свои мягкие объятия потомка пророка, святого Баба Ходжу. Ныне это место свято для каждого туркмена. Здесь никогда не охотятся, не ловят вблизи рыбу, не собирают дров, не жгут костров… Даже тамариск – гребенщик тут уродился густой, розоватый, разломишь – обдаст красноватым соком. Говорят, это капельки крови самого Баба Ходжи.
К сей были, смахивающей на легенду, услышанную мною в детстве, я некогда относился скептически. Но моё недоверие было поколеблено после поездки в Самарканд, где мне посчастливилось лицезреть башню, называемую Шахи Зинда – Живого царя, вечное пристанище бессмертного Кусама ибн Аббаса, двоюродного брата пророка Мухаммеда. Враги отрубили ему голову, а он взял её в руки и, не давшись супостатам, опустился с ней в колодец, где, говорят, живёт и по сию пору.
Правда это или небылица? Но народ верит в неё, как верит и в чудо с отрубленной головой Баба Ходжи. Разве это плохо? Плохо, когда добро одерживает победу над злом? Лучше вера, чем безверие.
В чудотворную силу своих праотцов верил и Аманбай Ковусов, человек по натуре своенравный, вспыльчивый, но отходчивый. В том он, будучи вдохновителем возведения памятника-гробницы Баба Ходжи, убеждался не единожды. Особенно памятен для него случай, когда строители, такие же, как сам, энтузиасты и бессребреники, отклонили предложенный им вариант фрагмента памятника, выполнив его по-своему, то Аманбай-ага не на шутку рассердился:
- Я порушу то, что вы возвели, – и гневно потрясая посохом, двинулся к двери. – Сам святой отец содрогнётся, увидев то, что вы нагромоздили на его могиле…
Когда старик обувался, чтобы тут же пойти и исполнить своё намерение, ему вдруг стало дурно: горлом пошла кровь. Такого с ним никогда не случалось. «Это меня Баба Ходжа предупредил, – решил он про себя. – Не пристало святотатствовать…»
