А. Широбоков. СТЕНА: Акдаш - сучья зона

        Продолжение

УЧЁБА

  

Уроженец
Ашхабада."Вовчик-Сыра",
Саркиев Ильяс,
1945 г.р. Вор в законе.
Развенчан. 

         Вечером меня позвал к себе на шконку «Крест», стал расспрашивать, - за что я попал сюда, чем занимался, где учился? Я ему рассказал, за что меня арестовали, как всё происходило. Он стал возмущаться и сказал:

  - Саша то, что ты мне рассказал не правда, за это не арестовывают?

       И если ты врёшь, то придётся ответить. Зачем ты врёшь, для чего? 

- Это легко проверить мой подельник находится здесь, в корпусе для малолеток, Егоров Коля.

 - Выкрутился молодец! 

-Зачем мне выкручиваться, если говорю правду. Тогда он спросил:

 - Где я учился?

     Учился я в Ашхабаде, окончил в прошлом году 7-ю специальную школу с английским уклоном, могу разговаривать на английском свободно.

            А где работает отец? Отец работает начальником управления строительства в Ашхабаде

            -  Когда отец приедет к тебе?  

- Не знаю, но он был не давно у меня.

     Задумавшись, Крест сказал:

- Отец нашел дорогу к тебе и вероятно скоро снова приедет?        

- Скорее всего, приедет, так как он мало привез продуктов, видно приезжал на разведку.  Устанавливал лиц из администрации СИЗО, с кем можно иметь дело, через кого организовывать передачи и свидания. Он мог это делать, у него были большие связи. Многим он оказывал, бескорыстную помощь.    А здесь сижу я!  Он разобьется в лепёшку и сделает всё, чтобы как-то облегчить моё пребывание здесь. Крест одобрительно, ответил:

                        - Хорошо Саша, мне надо решить одну проблему и делать надо быстро.Твой отец должен позвонить в Москву и поставить в известность о том, что я здесь в Теджене, а они знают, - что делать! Я думаю, что это будет сделать не трудно ему, но как передать?

Женская тюрьма

      Он прошлый раз, через кого-то, передал мне продукты и записку, тот человек передал и сразу ушёл.

                         - Да к стати Саша?  - обратился ко мне Крест,  - твой отец судимый?

      Я ответил, - нет.

                         - Мне Миша говорил про записку, и он сделал вывод, что твой отец очень хорошо разбирается в тюремных правилах и понятиях, где особый акцент сделал для тебя, чтобы ты:   Не верил, не боялся, не просил.  Такое мог говорить только человек, тесно связанный с этой системой и на своей шкуре испытавший это.

Спросив имя и отчество отца, Крест задумался. Я ему предложил, - надо послать записку через любого здесь содержащегося и написать от меня.

            Позвонить отцу и сказать, есть письмо от меня, а отец сам приедет, заберёт письмо и сделает всё как надо. Тогда Крест, попросил меня:

                        -  Ты напиши маляву о том, чтобы он срочно приехал, но не большую?

            Пиши, что у тебя всё нормально, но, чтобы отец быстрее приехал. Я написал и передал ему. Он взял, прочитал и похвалил, а ты грамотно пишешь. Позвал, Мишу и они начали беседовать, видно думали, через кого отправить маляву. В разговор вмешался Танрыкулиев и предложил, что завтра у него свидание с сыном, и он может передать.

            Крест с Мишей переглянулись. Обратившись к Танрыкулиеву, Крест воскликнул:

- Мы уже час перетираем эту тему, - а ты молчишь?  Такой старый дурной, как сало без хлеба и мудрый, как бублик;  ни конца, ни начала.

     Все в камере засмеялись.

Танрыкулиев ответил, смущённо:

            - Вы не спрашивали, а я молчу, у каждого свои дела, зачем мне вмешиваться в ваши дела.

В разговор вмешался Керим. А что, известное дело, - кому нары, а кому канары!

     Миша, ты ведь говорил про лимоны.  Миша спросил:

             -  Какие лимоны?  Как какие?  А помнишь, кому лимоны, а кому лимонные ящики. Вот и профессор  по этому молчал. Стал настоящим зеком. В чужой разговор не вмешивается.

     И повернувшись к нему, сказал, - так ведь? 

              - Нет, - я зеком не стану!

Все засмеялись. Керим смеясь, воскликнул, - яшули, проснись? - ты думаешь, что отдыхаешь на канарах?  Вы бей, на нарах сидите и зек, такой же, как и я.

            У Танрыкулиева лицо покрылось синевой. Он весь дрожал, ничего не мог ответить. Видно было, что посинел он не от слов Керима, а его трясло от бессилия, не мог осознать, что он в камере и поделать с этим ничего не мог.

Миша одернул Керима:

        -  Успокойся поэт. И улыбнувшись, добавил:

      - А ты яшули, что нервничаешь, не можешь привыкнуть, что оказался с такими, в одной камере? Все мы собрались сюда не по своей воле, все мы здесь, друг – другу чужие, чёрт трое лаптей сносил, прежде чем нас собрал в одну кучу, теперь мы, братаны, такой закон, ни я его придумал!    Не видишь, что Керим шутит?

Неожиданно послышался звук открывающей двери и громкая команда, всем встать?

     Откуда они появились, в коридоре было тихо, видно увлеклись очень разговором. В камеру вошло человек пять контролеров, во главе с корпусным. Всех нас вывели в коридор, приказали встать лицом к стене, рядом со мной стоял Крест.

   Начался обыск: простукивали решётки, прощупывали грязные матрасы, забрали зажигалки, ложки, ручки. Когда забирали ручки, Миша сделал замечание, что ручки нам положены и получил удар резиновой дубинкой по спине.

         - За что? - крикнул он.  Это же беспредел?

    Один из контролёров подошёл к Мише и развязно сказал, -  попридержи жало? Не заглохнешь, - в карцере будешь!

       Как они себя вели: развязно, высокомерно, обращались с нами, как скотиной. Так даже, хороший хозяин не обращается со своими животными. Видно было их не воспитанность, пренебрежение элементарным человеческим отношениям, мы выполняли их приказания, неукоснительно. Мы  отверженные, низшие существа, только так можно объяснить их поведение. В других камерах происходило то же самое, кто-то ругался, кого-то били палками, стоял крик, шум, кого-то повели в карцер.

    Примерно через час нас ввели в камеру и закрыли, в камере было всё разбросано, перевёрнуто. Керим выдал свою пулемётную очередь ругательств. Крест сделал замечание Кериму, сказав ему:

- Ругаться матом нельзя, даже в такой ситуации.  Бродяги, - мы ведь не шавки и, уж точно, не бараны?!  И царапнул колючим взглядом угрюмые лица зеков.

       Далее продолжил, -  здесь сидят мученики – здесь нет героев. И ты Керим помолчи?                          Не высовывайся, не геройствуй!

       Я ведь вам говорил, в зоне ЧП и они обязаны провести обыск, проверить все ли в наличии и соответственно пресануть, чтобы знали, кто здесь хозяин.

- В коридоре, когда стояли, что–то, ты не изощрялся, а молчал, лучше делом займись. Приведи в порядок шконку и сложи продукты. Смотрите, всё разбросали, псы отмороженные! -  обратился к Кериму Миша.

       В коридоре стоял шум, обыск продолжался. Миша снял рубашку, на спине через всю спину красовался жуткий красный рубец. Через час шум закончился, настроение было испорчено.  Миша заговорил:

              - Вы заметили, как наш брат - зек Курбан–ага усердствовал при обыске, в камере разбрасывал вещи?

В лагере смертников "Лебедь"

              - Терпигорцы, братаны, - подал голос Крест, такой человек, как Курбан –ага, нам не брат, не братан!  Он лизоблюд, лижет администрации, за пайку, за то, что бродит по территории СИЗО. Когда придёт на зону таких, нельзя осуждать, считается за подло. Я подумал, откуда всё знают? Сколько услышал поговорок и присказок, прибауток, метких слов включённых непосредственно в живую речь. Позволяют в максимально сжатой форме воспроизвести жизненный опыт, по каждому поводу и все приходятся, к месту и сам себе ответил, -  опыт и возраст!

     Правду говорил отец, чтобы всё запоминал и записывал интересное, красивое. И обладатель этих знаний, становился в камере, как-то выше, казалось умнее.

     Стал вспоминать и повторять сказанное про себя и подумал надо записывать, всё не запомнишь. С этого дня, начал всё записывать, выучивать, времени было много. Продолжал заниматься любимым делом; дома я все время рисовал: машины, интересные лица, дома, комплексы зданий.

       Часов в 10 вечера постучали в камеру, позвали Мишу и передали маляву. Миша позвал Креста, и они сев на шконку стали читать.  Переговорив между собой, Миша позвал всех и тихо прочитал маляву:

                                                    Терпигорцы! Братва! Салам!
      Как здоровье, самочувствие и так же настрой, глядя на всё происходящее по тюрьме??? Глядя на все эти репрессии красных барбосов, как быть дальше??? Ходить строем? Руки за спину? Докладывать по очереди – дежурство назначить? Разрешать делать, что угодно?
       Нет!…Терпигорцы, этого позволять нельзя, а нужно вести чисто арестантскую жизнь, так как мы у себя дома и в своем доме мы должны жить как нам угодно, как мы хотим. Если бы мы все арестанты вели бы себя так, как хотят красные, мы бы здесь не сидели и не звали бы нас арестантами и потому братва, Терпигорцы, малолетки,  мы должны и обязаны требовать своё, положенное, а положенного у нас много. Всё это, мы не должны упускать из виду, требовать, в крайнем случае, есть всё равно выход, - смерть. Братва, в тюрьму не имеют права входить без особого приказа солдаты, также надевать наручники, без особых приказаний управления.
       Это написано в кодексе и наше право, требовать – за это нас не могут обвинить. За своё мы должны быть вправе отстаивать. Каждая метла метет по - своему и также наш новый хозяин и поэтому при обходе надо говорить всё, всё, что допускают и позволяют контролёры – корпусные.
     От того, что 20–30 человек закроют в карцер – этого мы не должны страшиться, а наоборот знать, что сидишь за своё, за положенное, за беспредел красных. Мы должны доказать свою правоту, а для этого есть прокуроры, экспертизы и также одну жалобу через цензуру, а вторую через нелегальный путь и желательно писать, каждый за себя по отдельности, т. к. массовое заявление редко когда разбирают по существу.
      Братва, давай рубить красных их же мечами, их же законом, кодексом. Терпигорцы – братва, давайте дружнее, больше общений, быть в курсе за всё, что происходит в корпусе, в квадрате, в карцере, изоляторе, в хатах больше общений с соседями и только дружной семьёй сможем добиться своих прав, своё положение.
     Красные барбосы сами не рады в своих поступках, но так как есть много самоедов – одиночек, трусов и за счёт таких красные выезжают, навязывают своё. Такое надо строго пресекать и обезвреживать сразу, двойники в масках среди честных арестантов, двойник, это хуже открытого козла.
      Братва, отнеситесь к написанному серьёзно и внимательно, малява должна пройти все хорошие хаты и пояснить каждому, кто недопонимает.
      Просьба, кто ознакомится с малявой, ставить номер хаты. И малява, должна вернутся с корпуса малолеток в 24 хату.

                                                                       С арестантским приветом Намази.

                                                           Запалу не подлежит – сопровождать и встречать.

 

         У Креста настроение улучшилось, и он сказал:

       - И здесь есть правильные арестанты. Кто арестанту главный враг? Другой арестант. Если б зеки друг с другом не сучились, не имело б над ним такой силы начальство.

       Миша продолжил, -  чтобы все вели себя тихо, так как можно под горячую руку попасть в карцер, а самое главное, поддержать ребят, кто это затеял.

        Видели, что делалось во время обысков, как они себя вели? Получил дубинкой один я. А сколько ребят не виновных, потащили в карцер? Что надумали мазурики? - нарочно бодро промолвил Миша. Надо подумать, - чем мы можем помочь?

- Первое заметил Крест, надо организовать помощь для тех, кто пострадал, и направить продукты, деньги, курево. Миша? - что мы можем послать?

- Кое - что есть. Подошёл к углу, где лежали продукты. Отобрал банку шпрот, отсыпал чай, две пачки сигарет «Прима». Спросил у ребят, - у кого есть деньги?  Вынул своих 30 тысяч манат, Баллы и Максат дали по 20 тысяч.

Всё собранное сложил в целлофановый пакет и сказал, - ночью отправим.

Батыр, терпельник, всё время молчал: сокамерников не слышит и в разговор не вмешивается, так как про него и знают мало, только то, что бежал из СИЗО Чарджоу.        И как его били опера, когда задерживали, перед тем, как бить подвешивали и как жутко пытали, динамо – машиной.  Подал голос. 

            - Стыдно? - сказал он тихо. Почему мы спокойны, пока не трахнет нас самих и наших близких. Почему такой человеческий характер. И глядя в потолок, стал медленно думать вслух: ведь если и так уже потрепала жизнь, если в самих костях сидит память что я вечный зек!  Если судьба мне не сулит ничего лучшего! Да ещё сознательно, искусственно хотят эти красные барбосы убить во мне и эту возможность – зачем такую жизнь спасать? Для чего?
Миша возразил ему:
         -  Почему это мы спокойны?
Батыр возразил и сказал:

         - Намази призывает, не продукты присылать, а более действенные меры, надо поднять весь корпус, объявить голодовку, тогда к нам сразу прибудут начальники всех мастей и прокуроры.
        И мы выскажем свои мысли, на этот беспредел!
          - Ты, Батыр не прав, здесь не зона, здесь следственный изолятор.  У каждого здесь сидящего следствие, многие по первой ходке, новую статью никто не захочет получить! Если обьявим голодовку, то введут солдат, силой начнут кормить, начнется следствие и вменять массовые беспорядки, а вернее статью 213. Достал уголовный кодекс и стал читать: - «Дезорганизация нормальной деятельности учреждения, обеспечивающих изоляцию от общества, наказываются лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет».

Изолятор временного содержания

       А ты разве не знаешь, -  что сейчас ни одного не осудили по минимуму, а всем дают максимум. В разговор вступил Крест и обьявил:

                  - Я в Сизо, нахожусь уже месяц и молчал, кто я, присматривался, приглядывался. Настало время обьявить, - кто я! А то вы здесь наломаете дров? И обьявил, что он вор в законе по кличке «Крест». Все встали со шконок, кроме Танрыкулиева.   Керим воскликнул, -  мы давно поняли, кто ты, по наколкам и ждали?  Миша на Керима цыкнул и он замолчал.  Это серьёзное заявление, - сказал он.

                  - Как докажешь?

                  - Кто короновал?

Кого знаешь из туркменских воров? Крест, спокойно улыбнувшись, ответил:

       - Короновали меня во Владимирской тюрьме: - «Захар»! Захаров Александр Александрович, - «Тихон», Тихонов Сергей Иванович! - «Дед», Юсупов Олим.

    Из ваших воров знаю «Серого» - Гафаров Сергей, в настоящее время находится в Красноводской крытой тюрьме, «Вовчика – Сыру», Саркиева Ильяса, находится в Архангельской зоне.

Батыр заметил:

                - Но ведь «Вовчик – Сыра», не вор. На что Крест ответил:

                - Вовчик – Сыра, когда был у вас, не был вором, но сейчас он один из авторитетных воров в Архангельской зоне особого режима, его знают  и в Москве. И обратился к Мише:

               - Вопросы ещё есть? Миша промолчал. Тогда Крест, сказал Мише:

               - Ты по закону должен отправить маляву Намази, и убедится, вор я или нет? Я вижу, вы тут целое токовище устроили, но если вам это не известно, то поясняю. С воров может спрашивать только сходняк воров. Кто ещё хочет узнать, по - какому праву у меня на груди наколка с ангелами? Все молчали.

Шок от случившегося у зеков понемногу сменился почтением и страхом. Быстрое перерождение жалкой безобидной гусеницы, в смертельно опасного скорпиона, произвело на обитателей хаты, словно взрыв бомбы.

      Говорить ему было трудно, но у присутствующих возникло ощущение, что его голос звучит, как могучий колокольный звон, как гром среди ясного неба и что этот мужчина, призван здесь утверждать не писаные законы и требовать их неукоснительного выполнения.

Бывалый дед

      Ты этого не делай? -  здесь не должны знать кто я. Об этом не знают опера из управления по организованной преступности. Это хотел узнать кум Меляев Миша, они меня прессовали перед тем, как попасть к вам. Своими полномочиями, я пользоваться не буду.  Если узнают, кто я, то меня увезут в изолятор КНБ. А почему с вами не судимыми? В деле записано, - как первый раз судимый. У меня много судимостей. Заодно узнаем, если этот разговор узнает кум.  Кто у нас здесь стукач.

      Все мы были удивлены и не могли поверить, что видим живого вора в законе. От услышанного, мне стало как-то не по себе и подумал, что нахожусь в центре чего-то не обыкновенного, нового, меня тянуло к Кресту, но, я молчал и слушал. Смотрел на него, как чёрт на попа. Миша обратился к Кресту:

- Ты ведь хорошо знаешь, что бывает с самозванцами?

- Очень хорошо! Но, ты Миша, повремени с проверкой, вы ничего не узнаете, только навредите. Но если можете отправить маляву без запала в крытую тюрьму «Серому», то я не против.

       Если поверите на слово, хотя так не делается, - я отвечаю за всё! Ещё раз заявляю, что полномочиями пользоваться не буду. Напомню, - меня должны греть, слушаться и выполнить мои указания, это мне не надо, я найду другой путь. Ты согласен Миша?

        - Да согласен.

       Теперь это был совсем другой человек и, несмотря на уставший, болезненный вид, он сейчас совсем не походил на бесформенную груду мяса, каким казался ещё два часа назад. Все в камере почувствовали, какой огромной силой и опасностью повеяло от Креста. Миша, обратившись ко всем, сказал:

         - Вы слышали? Все утвердительно закивали. Керим и здесь влез в разговор и вымолвил, - старому волку, везде дорога. Крест ответил:

         -  Уважают не старого, а бывалого.

        Миша снова сделал замечание Кериму, такой болтливый у тебя язык. Я думаю, отрезать его, да выбросить на навозную кучу, так он и там будет болтать, пока ворона не склюёт его. Ты змеиное сало! Щучья кровь! Огрызок собачий! Я тебя предупреждал, - двое разговаривают, третий молчит. Последний раз предупреждаю? Общаться с таким как ты, что гранит ложкой долбить.

Все засмеялись.

          - Теперь Миша, обратился к нему Крест, - займёмся делом. Обратившись к Батыру. - Ты братишка, предлагаешь обьявить голодовку, ты не прав, а прав Миша. Я пережил много таких ситуаций, сейчас время не то. А Намази прав, надо действовать их оружием, хотя это оружие не очень, то есть кодекс. Но они трусливы, надо оценивать ситуацию, всё начальство находится в Ашхабаде за 200 километров. Если поднимать бунт, что исключено, они пресанут всех и пострадают много не виновных терпельников. А если писать! Это правильно, дёргать будут начальника Сизо, он вынужден будет ездить в Ашхабад оправдываться, но после того, как мы направим штук 20 заявлений. Приедет надзирающий прокурор, кто - то из управления по исполнению наказаний, кто - то из руководства МВД. Даже, если частично подтвердятся, а у них всегда бывает частично, полностью свою вину они никогда не признают, то у кума будет много неприятностей. Это делать надо сразу, что бы поступило несколько заявлений. А координировать наши действия, будет Миша, от нашей камеры.  Ведь он смотрящий. 

А сейчас, Батыр расскажи: кто тебя бил, кто пытал?  Ведь нужны конкретные лица, если знаешь, имена, фамилии, если не знаешь имён, то кем они работают, можешь ли ты их опознать?

Братва

       Батыр начал рассказывать, о том, что в Чарджоу его задержали работники уголовного розыска, подбросив в карман 5 грамм героина, зная, что его брат работает на винзаводе, экспедитором и он будет брата спасать.

       Просили 5 тысяч долларов, но у брата таких денег не оказалось, он дал 2 тысячи, они заявили, что мало. Они вывезли его, на какую-то дачу и требовали, чтобы я дал показания на брата и его друга.

     Пытали, подвешивали за ноги, принесли динамо – машину от трактора, подставляли провод к уху и крутили эту машинку, у меня искрились глаза от боли, было очень больно. Показания он не дал, тогда его арестовали и отправили в СИЗО.

      Из СИЗО он с тремя арестованными бежал на пятый день. Его задержали в Кировском районе, это в 30 км, от Теджена. Снова подбросили шприц и три грамма опия и все время били. Когда привезли в СИЗО, при встрече его избил зам. начальника СИЗО по режиму Алиев Ренат. Миша спросил:

            - Откуда ты знаешь, что тебя бил Алиев Ренат? 

Он возмущенно ответил:

- Как откуда? Этого быка с кем - либо разве перепутаешь?      

Когда шёл обыск, разве вы не видели и не слышали, голоса этого Рената. Миша ответил, - только спокойней, Батыр? Ты готов написать заявление на имя Генерального прокурора.  Батыр ответил, что готов.

- Тогда возьми бумагу и всё напиши, что нам рассказал, только коротко суть дела. Большие заявления они читать не будут. Пиши в двух экземплярах, один передай официально администрации СИЗО, другой передадим своей почтой, то есть нелегально. После чего Миша спросил, у сокамерников:

           - Кого ещё прессовали менты? Кроме Танрыкулиева и меня, били ещё Баллы, Максата, Мергена, но били, оказывается всех в отделах полиции ещё до задержания в ИВС.

      Баллы рассказал, что ему тоже подбросили 4 грамма героина и били сутки. Максат рассказал о том, что его заставляли признаться в угонах машин. Он был арестован за кражу мотоцикла, но он угнал мотоцикл, с которым его задержали работники гаи.

     Но арестовали за кражу. Я рассказал, - что меня не законно держали в ИВС 20 дней, прессовали и требовали признаться в разбоях и грабежах, которые не совершал. И пояснил, что мой отец написал заявление в прокуратуру в первый же день, но никто проверку не проводил. Готов написать заявление об этом.

     Ты Саша пиши, второй раз, кашу маслом не испортишь. Я согласился. Все сели писать. Оказалось, что у нас одна ручка на всех. Миша, шутя, сказал:

       -  Вы писатели думайте, что вы напишете? А мы с Батыром начнем.

        Меня позвал к себе Крест и стал расспрашивать про моё дело. Я рассказал. Он удивился и сказал, - если говоришь правду, а не темнишь. То у тебя есть шанс,  выкрутиться. Но надо найти хорошего адвоката, а он должен обращаться и писать ходатайства во все инстанции. Я ответил:

       - Отец без адвоката, вероятно, написал, он грамотный и поднял всех своих знакомых.

       - Как думаешь, всё - таки.  Когда отец приедет?  Должен приехать в ближайшее время, и он может все наши заявления увезти.  Тогда Крест, мне сказал:

       - Саша, если я поручу тебе одно дело, ты сделаешь? 

       - Смотря что, если в моих силах сделаю. Он мне назвал номер телефона, который я помню и сейчас. Скажешь отцу этот телефон, чтобы он позвонил в Москву и передал тому, кто возьмёт трубку, что я здесь в СИЗО г. Теджена.

       - А отец может найти 500 долларов? 

       - Отец это сможет, но подумает, что вы заставляете меня платить деньги.

   

  - А ты можешь убедить отца, что на тебя, никто не наезжает?  Смогу, наверное. Он попросил меня повторить номер телефона, я ответил.

Крест предупредил меня, что этот номер, знаю я и ты, третий не должен его знать, и что если кто узнает, то придется отвечать. Ответил, - что хорошо понимаю. Ну, тогда молодец!  Он сказал, - иди к себе и думай, что будешь писать?  

       В это время, Миша и Батыр, закончили писать заявления. Миша позвал меня и сказал:

       - Давай начнем. Ответил, -  помоги мне начать, - кому писать?  Он продиктовал: -     Генеральному прокурору Туркменистана, госпоже Атаджановой К.С. Тогда, я ему сказал: - остальное, напишу сам, а написанное покажу.

Он меня снова предупредил, -  пиши, сжато и суть того, что хочешь, не больше двух страниц. В течение часа я написал, он, прочитав, сказал:

           -  И тебя пытал Галустян? Я утвердительно ответил. Ведь армянин, как и я, правда, я армянин по паспорту, у меня русские корни.

Я всё время думал, что Миша русский и спросил его, - а какая твоя фамилия?  Он ответил, - Исаян. Ведь меня Галусян закрыл, за коммерческое мошенничество, отказался ему платить, и он рассчитался со мной. Придёт время, козья смерть, отольётся его беспредел!

Тут же сменил тему и сказал Баллы и Максату, – возьмите у Геры заявление и также напишите, только свои факты?

Закончили писать заявления уже после ужина. Миша собрал все заявления и сказал Батыру, -  это уже кое–что, ночью их отправим. Крест обратился к Мише и сказал:

           - Саша быстрее отправить и что-то сказал, ему тихо. Тогда Миша обратился ко всем: - Будет, расследование и будут выявлять, кто организовал, написание всех заявлений. Знаете, что говорить? Ему ответили, - что все понимают. Крест попросил дать ему заявления посмотреть, Миша передал ему заявления, просмотрев заявления, он сказал:

-  Правильно сделали, что никто не поставил дату. Сказал Батыру:

- Ты поставь дату, что писал заявление на две недели раньше. Максат ты поставь сегодняшнее число, ты Саша не став совсем дату.

Легли на шконки, все обсуждали не законные действия администрации. Батыр снова завел разговор сам с собой. И начал!

Живёт, живёт человек, а потом бац и в клетку, за что? Где справедливость? Слушайся старших, уважай стариков, а что они могут, что они знают, если не были на зоне. Баллы сказал, - они прожили по 80 лет и много знают, много видели.

Не спалось.  А зачем человеку жить 80 или 100 лет? И не надо. Стал рассуждать он. Стал рассказывать. Это дело было вот как. Раздавал, ну Аллах жизни и всем зверям давал по пятьдесят лет, хватит! - А человек пришёл последний, у Аллаха осталось только двадцать пять. Четвертная значит? – спросил Керим.

Ну да! И стал обижаться человек, - мало! Аллах говорит, - хватит.

А человек, - мало! Ну, тогда, мол, пойди, спроси, может, у кого лишнее, отдаст. Пошёл человек, встречает лошадь, слушай, говорит, - мне жизни мало. Уступи от себя. – Ну, возьми двадцать пять.

         Пошёл дальше, навстречу собака: - «Слушай собака, уступи жизни»? Да на, возьми, двадцать пять!

         Пошёл дальше. Обезьяна! Выпросил и у неё двадцать пять. Вернулся к Аллаху. Тот говорить:

        - Как хочешь, сам ты решил, первые двадцать пять будешь жить как человек, вторые двадцать пять лет, будешь работать как лошадь, треть и двадцать пять будешь гавкать как собака. И ещё двадцать пять, над тобой, как над обезьяной, смеяться будут.    

           - Ну, задвинул, - вмешался Керим.  А прав Батыр, старики мудрых из себя корчат, а беда приходит, ничего путного не могут посоветовать, только и долдонят, терпеть надо, сжав зубы. Отозвался Крест и сказал:

           - Молодёжь, эту тему не трогайте. У вас от безделья крыша поехала, и продекламировал:

        - «Тихо шифером шурша, едет крыша, не спеша». И продолжил, - когда сигареты курите, колбасу жрёте, спасибо говорите, кому? Батыр ответил:

          - Тому, кто принёс. А приносят вам старики. А вы о них такое  говорите!

Короче, - вы поняли?

После замечания Креста, все замолчали. Было душно, не спалось, все крутятся, мечутся на  шконках, всю ночь, словно в бреду. Была весна и потому весна, призрак свободы, всеобщее веселье в природе, сказывалось на мне, как-то грустно и раздражительно.

Неволя становится невыносимой весной – так бывает везде и всегда. Здесь к этому естественному, метеорологическому фактору действующему крайне повелительно на чувства человека, присоединяется и рассуждение, добытое холодной логикой ума. Путешествие возможно только летом, когда можно есть:  свежую редиску, помидоры, огурцы, клубнику, малину, А здесь мы этого лишены, остаётся только мечтать.

     Очень чётко вспомнил, когда всей семёй отдыхали на Юрмале, на Рижском взморье. Сколько там было малины и клубники, а какое прохладное море, чистый песок.

Продолжение следует