Рейтинговое агентство Moody’s в своем августовском отчете Global Macro Outlook сделало вывод о бесполезности импортозамещения для российской экономики

В России по результатам 2015 года ожидается падение рынка иностранной сельхозтехники до 40%



Импортозамещение: рискует ли Россия повторить путь Аргентины

На многих продуктах в аргентинских супермаркетах красуется надпись Industria Argentina или Producto Nacional. Импортозамещением в этой стране с переменным успехом занимаются с 50-х годов прошлого века. Однако процветания местным компаниям и экономике это не принесло. Напротив, Аргентина уже несколько десятков лет теряет деньги и время, убеждены эксперты. Насколько для России велика вероятность повторить путь этой страны, разбирался корреспондент «АТт»

Илья Дашковский, Дария Харитонова
Агротехника и технологии, февраль 2016

Статья опубликована в журнале «Агротехника и технологии» №1 (53) январь-февраль 2016




Минпромторг предложил правительственной комиссии по импортозамещению запретить закупать импортную сельхозтехнику за счет государственного и регионального бюджетов. По мнению министерства, таким образом можно увеличить объем производства в России.

До сих пор государство выделяло субсидии и на отечественную, и на импортную технику. Поэтому многие аграрии (особенно животноводы), получая поддержку от государства, предпочитали закупать заграничную технику и оборудование. В результате, по данным некоторым экспертов, около 95% техники для животноводства, применяемой в России, — импортного производства.

Если предложение Минпромторга будет принято, то оценивать технику на принадлежность к российской или заграничной будут по постановлению № 719 от июля 2015 года («О критериях отнесения промышленной продукции к промышленной продукции, не имеющей аналогов, произведенных в Российской Федерации»). Согласно этому документу, например, у производителей тракторов и комбайнов помимо обязательного наличия производства в России еще должен быть сервисный центр. В число же операций, осуществляемых на производстве, на данный момент включены сварка несущей рамы (если есть), подрамников (при наличии), раскрой и гибка заготовок, сварка, сборка и окраска и производство кабины. В будущем критерии будут ужесточаться.

Эксперты определили, что всем вышеуказанным критериям сейчас соответствуют только «Ростсельмаш», «Петербургский тракторный завод» и концерн «Тракторные заводы». Однако среди этих компаний только «Ростсельмаш» производит технику для животноводства.

Безусловно, эта мера хороша для российских производителей сельхозтехники, которые сразу же ее поддержали, но как быть, например, животноводам, которые в этом случае могут остаться без техники и оборудования? «Я не знаю хорошей российской техники для животноводства. Готова ли наша промышленность выпускать что-то стоящее, что мы могли бы использовать в хозяйстве? Ведь сейчас из отечественной техники я в хозяйстве ничего не использую», — беспокоится Александр Саяпин, владелец роботизированной животноводческой фермы в Калужской области, считающейся одной из лучших в регионе. У крестьянского (фермерского) хозяйства «Саяпин А. В.» 300 дойных коров, каждая из которых дает 7,3 т молока в год при среднем показателе в стране около 5 т/год с коровы.


Импортозамещение в семеноводстве

Генеральный директор «Селекционной станции имени Н. Н. Тимофеева» Григорий Монахос о том, почему 30% субсидий идет в карман зарубежным селекционерам
Интересная ситуация сложилась вокруг субсидирования элитного семеноводства.

Согласно приказу Минсельхоза № 46 oт 11 февраля 2015 года, подписанному министром сельского хозяйства России Николаем Федоровым, товаропроизводители имеют право на получение субсидий в размере 30% от стоимости семенного материала. По замыслу чиновников, субсидии должны стать стимулом к закупке семян высших репродукций и дать толчок развитию отечественного элитного семеноводства.

«Однако загвоздка в том, что в этот приказ или по недомыслию, или еще по каким-то причинам включили гибриды F1 овощных и бахчевых культур, — рассказывает генеральный директор «Селекционной станции имени Н. Н. Тимофеева» Григорий Монахос. — А так как Россия состоит в ВТО, то эту субсидию могут получать все, кто покупает импортные дорогие семена. Поскольку таких аграриев немало, получается, что фактически стимулируется закупка овощеводами семян зарубежных гибридов».

Причем эти гибриды (F1) стоят немалых денег, замечает эксперт. Например, гибриды капусты — около 200 тыс. руб./кг, томатов — 800 тыс. руб./кг. И 30% от этих сумм пойдет овощеводам, которые «без импортных семян жить не могут», негодует Монахос. По его подсчетам, в результате такой политики на иностранные гибриды в 2015 году будет затрачено около 2 млрд руб.

Как правило, зарубежными гибридами интересуются крупные сельхозпроизводители. Например, по данным Монахоса, три крупных подмосковных агрохолдинга, закупающие семена гибридов F1 зарубежной селекции, претендуют на субсидии суммарным размером в 15 млн руб., тогда как весь бюджет, выделяемый Московской областью на эти цели, составляет всего 11 млн руб.

«Овощеводы — это практически стопроцентно частный бизнес, вот и получается, что на развитие отечественной селекции денег нет, а на поддержку доступных цен на импортные семена — находятся, — возмущен Григорий Монахос. — Страна же тем временем опять, как в 2011 и 2012 годах, скатывается в перепроизводство». Прежде всего это выражается в стагнации цен на овощи, говорит эксперт: картофель в августе стоил так же, как и сейчас, хотя нынешний должен стоить больше из-за включения цены закладки в хранилище, работы по сортировке и т. д. Та же история со свеклой, морковью и капустой. Каков тогда смысл в этих субсидиях на семена, если дешевле конечная продукция для населения все равно продаваться не будет, рассуждает селекционер. По его словам, самая большая проблема овощеводов — это несправедливая цена на овощи. «Сейчас она на уровне цен 2000 года, а все средства производства, в том числе и семена, подорожали в 2−3 раза. Это результат ошибочной политики ориентации на импорт», — уверен Монахос.

Более того, и это главное: гибриды F1 по закону о семеноводстве относятся к репродукционным, а не к элитным семенам, подчеркивает эксперт. «Я понимаю и поддерживаю решение субсидировать производство элитных семян зерновых, кормовых и картофеля, — говорит он. — Маржа в производстве товарной и семенной продукции очень небольшая, и себестоимость семенной и товарной продукции практически одинакова. По этой причине растениеводы не видят смысла покупать дорогие элитные семена. Но ведь стимулировать зерновиков и картофелеводов производить элиту нужно. Однако призывать покупать семена гибридов F1 капусты, которые производятся по цене в $50−70/кг, а продаются в РФ по $4 тыс./кг, нет смысла. Никто не заставляет овощеводов покупать супердорогие семена. И требовать на эти цели субсидию из бюджета государства нелогично. Получается, что родное министерство вместо того, чтобы помочь, только усилило конкуренцию отечественным селекционерам. Притом что уже многие годы отсутствуют гранты на селекцию современных F1 гибридов овощных культур».

Подходящим решением, по мнению Монахоса, будет не субсидирование закупок F1 гибридов в овощеводстве, а справедливая ставка на отечественных селекционеров. В целом эксперт считает логичным и антикоррупционным решением проблемы, ориентируясь на опыт западных стран, выделять субсидии, не связанные с отдельными видами затрат, а привязанные к обрабатываемым площадям.

Политика импортозамещения в Аргентине иногда доходит до абсурда. Например, чтобы поддержать местных производителей, власти в 2011 году ввели закон, обязывающий импортера осуществлять экспорт товаров на ту же сумму, что он ввез в страну. Его назвали «1:1». В том же 2011 году наделала шуму попытка наладить собственное производство велосипедов, которая привела к остановке местных заводов: предприятиям запретили завозить детали, а в Аргентине их никто не производил. Последствия радикальных решений не заставили себя ждать: рьяная борьба с импортом спровоцировала рост цен на продовольствие, что, в свою очередь, вызвало у государства еще большее желание регулировать рынок. В итоге был введен контроль за ценообразованием, который привел к тому, что супермаркеты перестали продавать товары, на которые правительство пыталось устанавливать цены. Столкнувшись с проблемами, чиновники отменили неэффективные законы, однако через некоторое время начали выдавать новые абсурдные решения.

Аргентинцы говорят, что их страна чем-то похожа на Россию. Может, это и так, но подход к импортозамещению у этих стран разный: до идей наподобие закона «1:1» у нас дело пока не доходит, а эмбарго, как надеются многие, — временное явление. По крайней мере, российские власти постоянно намекают, что отечественное сельское хозяйство должно успеть воспользоваться отсутствием западных конкурентов на рынке. Да и самим появлением программы импортозамещения наши аграрии в принципе довольны. Но проблема в том, что им не хватает бюджетных денег, чтобы достичь целей, установленных этой программой.
По этой причине дать оценку политике импортозамещения очень трудно. К тому же у нас нет внятной статистики по продуктам отечественного производства. Никто не знает даже, сколько процентов российских продуктов поставляется в сети — чиновники все время называют разные цифры, а ведь это важный показатель эффективности импортозамещения. Так, министр сельского хозяйства России Александр Ткачев в интервью «Российской газете» в октябре 2015 года заявил, что доля отечественных продуктов на полках российских магазинов уже достигла 80%, хотя министр экономического развития России Алексей Улюкаев в программе «Познер» на Первом канале в конце октября того же года утверждал, что доля российского продовольствия в рознице составляет 38%.

Понять, кто прав, сложно, но налицо такой факт: из-за российского продовольственного эмбарго, введенного в августе 2014 года и продленного до августа 2016-го, у ритейла просто не осталось выбора, кроме как заменить практически все молочные продукты российскими или, на крайний случай, белорусскими. Молочных товаров из других стран в России практически нет — завозить больше неоткуда. К чему привело такое эмбарго, известно: из-за роста цен на сырое молоко в молочную продукцию стали добавлять больше пальмового масла. Сейчас доля таких продуктов достигла 20−25%, тогда как до эмбарго она не превышала 10%, приводят данные в «Союзмолоко». Наибольшее количество «пальмы» находят в масле и молоке, причем в некоторых регионах количество продуктов с содержанием пальмового масла может достигать почти половины от всех продаваемых молочных товаров.
Дорогое удовольствие

Импортозамещение — это дорогое удовольствие и для государства, и для потребителя. Для потребителя импортозамещение оборачивается повышением цены на продукты. (По подсчетам аналитиков, продовольственное эмбарго ответственно примерно за пятую часть инфляции на продукты питания.) А для государства — огромными тратами.

В 2014 году Минсельхоз подсчитал, что до 2018 года на импортозамещение в общей сложности необходимо выделить из бюджета 600 млрд рублей (если стараться достигнуть всех показателей доктрины продовольственной безопасности). Однако уже в прошлом году Министерство промышленности и торговли РФ заявило, что на импортозамещение нужно потратить целых 1,5 трлн рублей: 1,265 трлн частных инвестиций и 235 млрд государственных.

Но и это далеко не все затраты. В мае 2015 года министр промышленности и торговли Денис Мантуров во время выступления в Госдуме на заседании, посвященном итогам работы ведомства в 2014 году и за первый квартал 2015 года, называл сумму еще на триллион рублей большую. «В целом по всем отраслевым планам суммарная заявленная стоимость технологических направлений составляет около 2,5 трлн рублей. Очевидно, что проекты должны финансироваться преимущественно за счет внебюджетных источников, но государство будет стимулировать компании», — заявил он.

С тех пор прошло уже полтора года, но точных расчетов суммы, требующейся на осуществление импортозамещения, ни у кого нет. Ясно одно: несмотря на огромные вливания, денег для покрытия потребностей сельского хозяйства все равно не хватает. Одна из причин — жесткие планки в доктрине, которые в сентябре прошлого года еще и подняли. Например, предполагается, что к 2020 году самообеспеченность рыбной продукцией должна быть на уровне 84%, сахаром, подсолнечным маслом и овощами — 90%, а фруктами и ягодами — 70%.
Однако, например, по фруктам и ягодам импортозамещение невозможно, утверждают аграрии. (Об этом «АТт» писал в статье «Садовая анархия», № 6, 2015 год.) Сейчас в России плодоносящие сады занимают 420 тыс. га, их площадь прирастает крайне незначительно — на 10 тыс. га в год. Такими темпами к 2020 году под сады будет отведено всего 445,5 тыс. га. А учитывая, что сейчас производство плодов и ягод составляет только около 3 млн т, тогда как нужно 13 млн т, объективно восполнить дефицит своими силами просто нереально, говорят аграрии.

Сверхзадачи по форсированному импортозамещению поставлены и перед молочной отраслью. При этом дополнительных инвестиций в 2014-м не было сделано, недоумевает председатель правления Национального союза производителей молока («Союзмолоко») Андрей Даниленко. Его слова подтверждают и аграрии. «Никакой помощи от государства мы не получаем, сами выживаем», — говорит директор рыбоводного хозяйства «Двенди» (освоение водоемов, производство рыбопосадочного материала) Игорь Алимов. Примерно в том же духе высказываются и представители остальных отраслей.

Тем не менее запланированный объем субсидий на инвестиционные затраты в молочном животноводстве в 2015 году был неожиданно снижен аж в 40 раз: с 4 млрд до 100 млн руб., указывает Андрей Даниленко. В том числе на молочную отрасль были урезаны и субсидии из федерального бюджета — вместо 25 млрд руб. в прошлом году от них осталось только 13,6 млрд руб., что почти в два раза меньше, чем в 2013 году, констатирует Даниленко. Эксперт уверен, что такой объем субсидий не позволит переломить негативные тенденции в отрасли, это лишь позволит немного компенсировать падение производства. «Нужны кратно большие вложения, а их пока неоткуда ждать», — сожалеет он и предупреждает, что без дополнительных средств импортозамещения в молочной отрасли не достичь.

О том же говорит и директор сельхозпредприятия «Совхоз имени Ленина» Павел Грудинин, подчеркивая, что для достижения целей импортозамещения, в том числе в садоводстве, нужно намного больше денег — иначе не справиться. Сейчас же, по его мнению, поддержка аграриям оказывается больше на словах, чем на деле.

Чиновники же всех уровней наперебой твердят об эффективности и огромной пользе импортозамещения и связанного с ним продовольственного эмбарго. Губернаторы регулярно рапортуют, что их регион начал выпускать новую продукцию или увеличил производство какой-то категории товаров благодаря отсутствию конкуренции. Однако с ними не согласны независимые эксперты.

Рейтинговое агентство Moody’s в своем августовском отчете Global Macro Outlook сделало вывод о бесполезности импортозамещения для российской экономики. По прогнозу Moody’s, в 2015 году объем производства не превысит показателей, которые были до начала кризиса, из-за снижения покупательской способности населения. Примерно такой же вывод сделал Центр международной торговли. По мнению экспертов этого учреждения, в России происходит сокращение потребления и переход на более дешевые и менее качественные товары, а импортозамещение продолжается только в тех отраслях, которые и до эмбарго успешно конкурировали и росли — производство мяса птицы, выращивание пшеницы, свиноводство. Более того, вместо качественной и дорогой продукции в Россию стали завозить больше дешевой. Интересно, что в том же месяце вышло исследование аналитического центра при правительстве России «Продовольственное эмбарго: импортозамещение и изменение структуры внешней торговли», которое пришло практически к таким же выводам: эмбарго только подстегнуло рост цен — с мая 2014 года в сравнении с маем 2015 года цены на сыр выросли на 20%, на говядину — на 23%, на свинину — на 22%, на замороженную рыбу — на 38%, а на яблоки — на 37%. При этом из-за снижения конкуренции ухудшилось качество продуктов.


Не увязнет ли трактор?

Зато сельхозтехнику благодаря ряду мер, предпринятых правительством, производить стало выгодно. Например, были приняты критерии, по которым сельхозтехника, произведенная на территории РФ, относится к отечественной промышленной продукции, а также разработан новый механизм поддержки проектов — специальный инвестиционный контракт. «У нас появились определенные надежды с появлением данного инструмента. Вместе с тем с учетом «жесткости» критериев, отсутствия практики работы в России и неясностью возможных преференций некоторые западные компании пока весьма сдержанно относятся к реализации проектов по локализации собственного производства в России», — рассуждает заместитель генерального директора компании «КЛААС Восток» Дирк Зеелиг.

Компания КЛААС еще в 2005 году открыла в России завод по выпуску зерноуборочных комбайнов и в дальнейшем постоянно расширяла производство. Помимо КЛААС, в нашей стране производит сельскохозяйственную технику и другой гигант мирового рынка — компания John Deere. Также в стране выпускается техника марок New Holland, Case и других компаний.

Выиграли от политики импортозамещения и российские производители оборудования. Например, в компании «Металл Профиль» (производство сэндвич-панелей) отмечают определенную положительную динамику. «Благодаря новому курсу правительства России на политику импортозамещения кредит доверия потребителя к продукции отечественного производства и, в частности, к нашей продукции очевидно возрос», — отмечает директор по продажам и маркетингу компании «Металл Профиль» Сергей Якубов.

А вот иностранные производители техники, не успевшие построить в России свои предприятия, теряют рынок. «Девальвация рубля отрицательно сказалась на бизнесе иностранных производителей, продукция которых сильно выросла в цене. По нашим оценкам, в России по результатам 2015 года ожидается падение рынка иностранной сельхозтехники до 40% по отдельным секторам», — говорит координатор по работе со странами Евразийского экономического союза Ассоциации производителей сельхозтехники Германии Михаил Мизин.
И все же наиболее пострадавшим звеном в этой ситуации, как всегда, оказались аграрии, которые перестали закупать иностранную технику или отложили ее приобретение до лучших времен. При этом сельхозпроизводители беспокоятся, что вынужденный простой в покупке техники отразится на их производительности в будущем, а значит, и на способности «импортозамещать».

Судя по всему, «лучшие времена» настанут не скоро. Тем более большинство иностранных производителей сельхозтехники не спешат по примеру КЛААС и John Deere открывать заводы в России. Компании не испытывают желания «прописываться» в нашей стране. Причина в непрозрачном механизме инвестконтракта и в необходимости обеспечения определенной глубины локализации производства, которая даст возможность поставить знак «Сделано в России» (Постановление Правительства РФ № 719). «Применительно к отрасли сельхозмашиностроения эти механизмы носят, скорее, запретительный характер, чем стимулирующий. Помимо прочего, к сожалению, не учтены и такие особенности отрасли, как мелкосерийное производство многих видов техники и комплектующих, что делает невозможным применение общих критериев, скопированных с отрасли автомобилестроения с его крупносерийным производством и более быстрыми сроками окупаемости», — утверждает Мизин. Получается, что у чиновников вместо стимулирования размещения производства в России фактически получился запрет.

То же можно сказать и о рынке оборудования. Как дорожающие зарубежные агрегаты влияют на производство продовольствия, хорошо заметно по молочной отрасли, где от 70 до 90% от общего объема поставляемого оборудования — это импорт. Основными странами-производителями как основного, так и вспомогательного оборудования являются Германия, Дания, Испания, Швеция, Япония, Польша. Из-за девальвации производимая ими продукция и комплектующие значительно повысились в цене, что незамедлительно отразилось на стоимости всех молочных товаров (поскольку большинство сельхозпроизводителей закредитованы). Из-за роста цены уменьшился спрос, в результате чего производители были вынуждены начать заменять молочные жиры растительными (тем же пальмовым маслом), чтобы сделать товары доступнее.

«Из-за подорожания сырья начало расти производство сырных продуктов, например, сыра с добавлением растительных жиров. Почему так происходит, понятно. Для производства качественного сыра и масла требуется наибольшее количество молока, которое дорого, поэтому заводы пытаются сохранить низкую цену и выпускают продукт с более дешевым растительным жиром», — объясняет Даниленко.


АПК без инструкции

В общем, говорят про импортозамещение много, а денег выделяют мало. Но вместе с тем активное обсуждение этой программы привлекло в сельское хозяйство немало новых людей.
Сразу после запуска программы импортозамещения в сельское хозяйство ринулись представители всех профессий и классов. Даже бывший мэр Москвы Юрий Лужков, который большую часть жизни увлекался пчеловодством, внезапно объявил, что намерен варить элитные сорта сыра. Правда, в результате наплыва в отрасль новичков, не знакомых со всеми тонкостями производства, пострадало качество, замечают специалисты. Это особенно заметно на маленьких производствах, ведь для их открытия требуется не пара, а несколько десятков миллионов рублей, а также опыт, знания и желательно хороший технолог, замечает технический директор компании «Мембранные Инженерные Системы» (проектирование молокоперерабатывающих предприятий) Дмитрий Лакеев. Возможно, через некоторое время эти «неофиты» научатся работать правильно, надеется он.

Впрочем, профессионалов, которые смогли воспользоваться эмбарго, тоже немало. Прежде всего сложившееся положение использовала себе во благо молочная отрасль. Например, производство сыров, 30−40% которых до введения эмбарго завозилось из-за рубежа, за прошедший год выросло на 30%, а масла — на 7%. Неудивительно, что импорт сыров в Россию в 2015 году упал в 9,4 раза: с 385 тыс. т до 41 тыс. т.

Впрочем, многие отрасли сельского хозяйства смогли добиться успеха еще до старта программы импортозамещения. Например, производители зерна стали основными экспортерами этого сырья на мировой рынок. Более того, отечественных специалистов даже приводят в пример зарубежным. Хотя в самой России наше сельское хозяйство обычно ругают за неэффективность и низкие показатели производства. Однако Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН (FAO) ставит российский агропром в пример другим и считает его развитым, замечает руководитель отделения FAO для связи с Россией Игорь Щербак.

Также еще до объявления планов по импортозамещению и введения продовольственного эмбарго отечественные производители сумели практически полностью вытеснить с нашего рынка импортную свинину, мясо птицы и мороженое. Так что иностранцы даже не пытаются соревноваться с нашими производителями на этом поле, особенно по цене.

Особенно гордятся своими достижениями мороженщики. «98% всего мороженого в России — местного производства. В низшем и среднем ценовом сегменте с нами уже бесполезно соревноваться, да и в премиальном мы тоже конкурентоспособны. Оставшиеся же 2% — это очень дорогое импортное мороженое», — утверждает генеральный директор Союза мороженщиков России Валерий Елхов.

В производстве мяса птицы Россия также достигла независимости от импорта. По словам президента компании Agrifood Strategies Альберта Давлеева, курс рубля сделал импортное мясо птицы вдвое дороже (по сравнению с ценами середины сентября 2014 года), превратив его в неконкурентоспособную продукцию. Цена же на российскую продукцию не изменились. «Сейчас не осталось ни одной позиции по мясу птицы, где бы импорт мог конкурировать с российской продукцией», — отмечает Давлеев. А ведь до 2014 года большая часть импортного мяса птицы перерабатывалось на отечественных предприятиях. Так, в 2013 году, по данным Давлеева, импорт мяса птицы составил 450 тыс. т, из них в розницу ушло 250 тыс. т. Учитывая, что в России производилось 3,8 млн т мяса птицы в год, эти зарубежные поставки не превысили 10%. А в 2015 году в России произвели еще больше — примерно 4,2 млн т. Этого объема более чем достаточно для нашей страны, считают эксперты. «По мясу птицы российский рынок уже близок к перенасыщению благодаря внутреннему производству», — знает директор аналитического центра «Совэкон» Андрей Сизов.

И все же не все подотрасли АПК могут похвастаться столь радужными результатами. Дефицит сырого молока, по оценкам «Союзмолоко», достиг 8,5 млн т в 2015 году, то есть это 27,9%, если учесть, что собственное производство молока в России составило 30,5 млн т. Отечественное производство фруктов и ягод обеспечивает потребность лишь на 22%, также не хватает овощей. Именно этим направлениям нужна поддержка государства. При этом проводить импортозамещение надо аккуратно, предупреждают эксперты.

Так, президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский в сентябре прошлого года заявлял, что импортозамещение может плохо отразиться на российском сельском хозяйстве, поскольку тепличные условия часто ведут к потере конкурентоспособности, а в отсутствие конкурентов велик соблазн перестать работать над понижением себестоимости производства. Доказательством его слов служат примеры с мороженым и мясом птицы, которые показывают, что конкуренция нисколько не мешает развитию отрасли.

В целом же, если абстрагироваться от не всегда верных подходов к осуществлению импортозамещения, не все так уж плохо в российском сельском хозяйстве и производстве продуктов питания. Главное — вкладываться в АПК, говорят бизнесмены и эксперты. «Сельское хозяйство — единственный надежный объект инвестиций», — заявил в ноябре президент фонда экономических исследований Михаил Хазин во время круглого стола «Инвестиции в молочное животноводство — тренд развития импортозамещения в отрасли» в Красногорске. А в FAO уверены, что Россия в будущем сможет стать значимым экспортером не только зерна, но также молока и мяса — все ресурсы у страны для этого есть. Вот только есть ли понимание, как этими ресурсами воспользоваться?