Трамп: ударить по Сирии все равно, что атаковать Россию, атаковать Иран
24 ноября 2016
«Проблему Сирии необходимо решить, иначе будет бесконечная война. Мой взгляд на Сирию не такой, как у всех, не такой, как у большинства. Я слышал, как говорил Линдси Грэм, который говорил об атаке на Сирию, об атаке, но это все равно, что атаковать Россию, атаковать Иран, атаковать. А что мы получим?», задается вопросом Дональд Трамп.
Дональд Трамп продолжает формировать свою администрацию. И в США, и в России все громче голоса тех, кто считает, что Трампу не позволят найти общий язык с Путиным – в Штатах об этом говорят неоконы и сторонники давления на Россию, а у нас те, кто считает, что чем хуже, тем лучше. При этом сам Трамп продолжает настаивать на том, что он сможет поладить с Путиным.
В ходе посещения редакции The New York Times избранный президент подтвердил, что он будет налаживать отношения с Россией и выступает против внешних интервенций. Сенаторы Макейн и Грэм на днях обещали, что не дадут Трампу изменить внешнюю политику США, в частности уйти от сдерживания и давления на Россию. Трамп в ответ высказался достаточно ясно:
«Проблему Сирии необходимо решить, иначе будет бесконечная война. Мой взгляд на Сирию не такой, как у всех, не такой, как у большинства. Я слышал, как говорил Линдси Грэм, который говорил об атаке на Сирию, об атаке, но это все равно, что атаковать Россию, атаковать Иран, атаковать. А что мы получим? Что мы получим? У меня есть очень четкие, очень внятные идеи по поводу Сирии... Безумие, творящееся в Сирии, необходимо прекратить. Я поговорил с Путиным, вы знаете, он звонил мне..
- У вас будет перезагрузка отношений с Россией?
- Знаете, после того, что случилось раньше, я не буду использовать это слово. Я бы хотел найти общий язык с Россией, а они, как мне кажется, будут рады найти общий язык с нами. Это отвечает нашим общим интересам. И у меня нет заранее сформированного мнения. Я скажу, что, когда во время кампании они говорили, что Дональд Трамп любит Путина, а Путин любит Дональда Трампа, я отвечал, что разве это не прекрасно, я сказал это тысячам человек, разве это будет не прекрасно, если мы вместе будем бороться с ИГИЛ, что не только опасно, кстати, но и очень дорого, и существования ИГИЛ вообще не следовало допускать.
Люди бурно аплодировали. Знаете, они думали, что это плохо. Плохо, что я нахожу с Путиным общий язык, что я верю, что если мы договоримся с Россией, то это будет к лучшему. Было бы хорошо договориться не только с Россией, но и с другими странами»
Трамп и после победы говорит совершенно конкретные вещи – однако удивительным образом в России можно слышать все громче звучащие призывы «не верить» Трампу. Конгресс не позволит Трампу пойти на сближение с Путиным, да и сам Трамп просто так болтает о своей симпатии к российскому президенту, да и посмотрите на тех, кого он назначает в свою администрацию – ястреб на ястребе, а многие еще и русофобы. Такие комментарии все чаще звучат в российской прессе – и их авторов можно понять.
Во-первых, большинство из них проповедовало, что «президентом уже назначена Клинтон» – и теперь по их представлениям о мироустройстве нанесен мощнейший удар, который они пытаются смягчить рассуждениями в стиле «все одним миром мазаны», то есть приход к власти Трампа ничего не меняет ни в самих США, ни в американо-российских отношениях.
Во-вторых, Трамп формирует совершенно необычную команду – коммунисты могли бы назвать ее «военно-реакционной хунтой». Впрочем, для нынешних либералов (что американских, что российских) трамповские консерваторы это тоже страшные реакционеры, чуть ли не фашисты – так что предлагаемыми им генералами-морпехами можно пугать как калифорнийских трансгендеров, так и московских хипстеров. Но каких бы «бешеных псов» не набирал Трамп, нужно понимать, что определять американскую внешнюю политику будет именно он, президент США – и в отличие от Барака Обамы (особенно первого срока) у Трампа не будет ни вице-президента, ни госсекретаря, которые бы формировали за него его внешнюю политику.
И главное, за что выступал Трамп, остается неизменным – Америка прежде всего, нужно укрепить американскую экономику и американскую армию, глобализация это фантом, нужна ревизия союзников и они должны больше платить за свою безопасность, отказ от «экспорта демократии» (то есть от внешней экспансии), найдем общий язык с Россией как минимум в борьбе с общими угрозами.
Это фундаментальные установки Трампа – и пока он не начал делать что-либо прямо противоположное, нужно исходить из того, что он действительно настроен делать то, что говорил. Да, с поправкой на градус предвыборной риторики – например, строить не стену, а забор с Мексикой, высылать не 11 миллионов нелегалов, а меньше и не так быстро. Но оснований утверждать, что Трамп не просто не будет делать то, что он говорил, а готовится делать прямо противоположное – то есть, например, не пытаться договорится с Путиным, а еще больше конфликтовать с Россией – нет вообще никаких.
И уж тем более это касается российско-американских отношений, которые, как правильно отметили в среду в Кремле, «находятся совсем на дне» и в них «вряд ли можно что-то напортить». Диалог будет непростым - но он будет.
И самое главное – есть очень большой шанс, что два президента будут говорить на действительно новом языке – языке геополитических интересов двух держав. Новизна этого языка в том, что после распада СССР США вели с Москвой разговор с позиции хозяина миропорядка - отличалась лишь степень учета «проблем России». От полного, чуть ли не демонстративного игнорирования даже минимальных интересов России в первой половине 90-х до искреннего возмущения «возомнившему» о себе Кремлю в конце 90-х, от «у России нет никакой зоны жизненных интересов» в начале нулевых до вынужденного «мы готовы признать ваше влияние на части постсоветского пространства» в конце прошлого десятилетия. Одним словом, это был не диалог, а диктат – как, собственно, и назвал этот стиль отношений Путин. И когда Москва, окончательно убедившись в бесперспективности ожидания сколько-нибудь равного подхода, начала отвечать жестко и конкретно, в Вашингтоне были крайне удивлены.
Начиная с 2012 года отношения двух стран приобрели характер конфронтации – сначала выражавшийся лишь в принятии Москвой жестких мер против вмешательства США во внутренние дела России. С лета 2013-го, после бегства Сноудена конфронтация стала открытой, а с марта 2014-го приобрела форму блокады России со стороны США. То, что попытка заблокировать Россию выйдет США боком, то есть лишь продемонстрирует слабый уровень контроля США над мировым сообществом, было понятно уже тогда – а спустя два с половиной года это не нужно даже доказывать.
Трамп приходит в Белый дом в момент самого низкого влияния США на мировые дела за весь период их 25-летней гегемонии – потому что в реальности эта гегемония кончилась несколько лет назад и сейчас уже нужно лишь признать это публично. Трамп и пришел в качестве президента новой Америки – снимающей с себя уже не принадлежащий ей титул «властелина вселенной» и переходящий в ряд просто «сильнейшей из сильных».
И разговор с такой Америкой – при всех имеющихся между нами геополитических противоречиях – может быть вполне конструктивным. Потому что это разговор об интересах двух национальных государств – а не спор претендующего на глобальную власть со сторонником мирового порядка, основанного на балансе сил разных цивилизаций.
Это разговор президента сильнейшего государства в мире, которое боятся и ненавидят очень многие в мире – с президентом одной из важнейших стран мира, которая стремительно вернула себе геополитическую инициативу и уважение многих. Это разговор Атлантики и Евразии, разговор двух сильных руководителей, патриотов своих стран, каждого из которых «почему-то» очень сильно ненавидят те, кто называет себя «глобальной элитой».
Дональда Трампа уже назвали самым независимым президентом США – так его охарактеризовал Генри Киссинджер, патриарх американской политики. Независимость Трампа не в его миллиардах – а в том, что, как правильно подметил бывший госсекретарь, у него нет обязательств перед какой-либо из групп (американской элиты). Победа Трампа это внутренняя революция в США, сказал Киссинджер – и это шанс на революцию, то есть радикальные изменения в американской внешней политике, а значит и в мировом геополитическом устройстве. Точнее – возможность серьезного ускорения и «удешевления» той революции, которую все последние годы продвигает на глобальной арене Владимир Путин.
Подробнее:
